Приют героев - Генри Олди

Померещилось?

Конрад пустил кобылу рысью, задавая темп отряду. Медлить не следовало, но и загонять лошадей, как нервический пульпидор, барон не собирался.

Примерно через час, когда солнце взмыло над верхушками деревьев, лес отступил от дороги к дальним холмам, а там и вовсе, застеснявшись, удрал к горизонту. По обе стороны теперь тянулись однообразные пологие склоны, сплошь заросшие бузиной и дружинником.

– Ни единой души! Вылезай, потолкуем…

Барон обернулся на голос Коша и обнаружил, что грубоватая реплика хомолюпуса относится к горбуну, которому надоело хорониться в фургоне, в приятном обществе старухи. Рене Кугут устроился рядом с возницей, явно намереваясь с пользой провести время.

Конрад придержал кобылу и поравнялся с фургоном.

– Сударь Кугут, я бы рекомендовал вам не маячить снаружи, пока мы не отъедем достаточно далеко.

– Куда уж дальше, светлость? Вон сколько отмахали! – не замедлил вступиться Кош за нового приятеля.

Горбун в ответ туманно улыбнулся.

– Я ценю заботу, ваша светлость. Скрытность и осторожность всегда находились в числе добрых традиций Надзора, – завершив сей загадочный пассаж, он и не подумал лезть обратно в фургон. – Уверен, под вашей защитой мне ничего не грозит.

– Умён, зубарь!

Кош в приступе дружелюбия хлопнул пульпидора по плечу, отчего тщедушный Рене едва не вылетел на дорогу. Оборотню пришлось ухватить дружка за шиворот, водворяя на место. Горбун мужественно стерпел это проявление теплых чувств.

– Я с детства полагал, что Надзор Семерых занимается нужным и благородным делом, – продолжил Рене Кугут, восстановив равновесие. – С младых, знаете ли, ногтей. Мне всегда импонировала тайна, которая служит высоким идеалам. Даже если общество эти идеалы отвергает.

Он выжидательно уставился на барона.

– Ну… это да, конечно… – после долгой заминки выдавил сбитый с толку обер-квизитор. Затягивать паузу или отмолчаться он счел невежливым. Барон искренне жалел, что подъехал к фургону и завел беседу с горбуном. Вспоминалась детская сказка, когда колдун из Ла-Ланга, отправляя мальчика Дюшика в подземелье на поиски старого башмака лепрекона, наставляет хитроумное дитя: «Главное – молчи! Заговоришь с лепреконом – пропал!»

Поздно, мальчик Конни. Заговорил.

Пропал.

– Конечно, есть Тихий Трибунал. Но Трибунал не всесилен и, главное, послушен короне. Если интересы государства окажутся выше… Вы меня понимаете?

– М-м… в определенной степени…

Меньше всего фон Шмуцу хотелось обсуждать с пульпидором политику короны и работу особых служб. Так и до высочайшей особы легко дойти, а там и до эшафота рукой подать.

– Именно в таких случаях Надзор Семерых просто незаменим. В нашем мире на каждом шагу встречается слишком опасная магия или слишком грозные артефакты. У любого, самого добродетельного монарха может возникнуть искушение прибрать их к рукам. И лишь бескорыстный, бесстрастный и, главное, беспощадный Надзор сумеет разобраться в истоках, не дать использовать во зло… Вы согласны?

– Ну… в некотором смысле…

– Ты о чем, зубарь? – с изумлением вмешался Кош. – Магия? артыфаки? Твоя медаль, что ли, артыфак? Опасный?

Кугут вытаращился на рыжего, словно перед ним вдруг оказался не хомолюпус из Глухой Пущи, а, по меньшей мере, пророк Крибху-панда фри Шайтанья с горы Курурунфа, который, согласно «Турели мифов», зрит в корень, отделяет зерна от плевел, разумное от доброго, а доброе от вечного – но редко кому являет свои откровения бесплатно.

– Медальон? Не стану утверждать, что опасный, – горбун бросил очередной многозначительный взгляд на барона, и Конрада отчетливо затошнило. – Но артефакт, спору нет. А что?

Кош быстро отодвинулся от Рене, словно горбун пригрел на груди карликовую гидру.

– Он тебе зубы заговаривать помогает?

– Нет, его суть лежит в иной области…

– Дык отдай медаль нашей светлости, от греха подальше! И спи спокойно!

Барон хотел поинтересоваться, с чего Кош взял, будто обер-квизитор Бдительного Приказа должен брать на хранение чужие артефакты, но движение на холмах по правую руку отвлекло его внимание.

Всадник. Во всем черном.

Ага, вон еще один!

– Сударь Кугут! Быстро в фургон! За нами следят.

Рене не заставил повторять дважды, юркнув внутрь.

– А вы, Кош, продолжайте править, как ни в чем не бывало. Нет, быстрее ехать не надо. Нам до этих людей дела нет.

– Понял, светлость. Чай, не дурак…

Вновь заняв место во главе отряда, барон краем глаза продолжил коситься на холмы. Только стычки с Черной стражей им не хватало! Неужели догадались, что пульпидор здесь? Успели заметить Рене до того, как он спрятался в фургоне? Может, и заметили, но вряд ли опознали – расстояние все-таки приличное.

Однако Конрад привык рассчитывать на худшее.

Наблюдатели даже не пытались осторожничать – торчали на виду, и это весьма не нравилось барону. Значит, чувствуют уверенность. Он невольно вздрогнул, когда рядом образовалось точное подобие одного из черных всадников – на вороном жеребце, в угольном облачении. Но это, к счастью, был всего лишь Икер Тирулега. Шоры вновь красовались на голове ловца снов, зато его конь имел возможность глядеть, куда заблагорассудится. Сам Тирулега смотрел строго вперед, на дорогу, как если бы взгляд его привязали суровой нитью к определенной точке.

– Я вас удивить, – сообщил он, словно продолжая беседу, прерванную минуту назад. – Я лазить потолок, лазить дерево…

«Носить шоры, – мысленно продложил барон. – Ловить сны. Нет, что вы, меня это ничуть не удивляет: такие простые, обычные, свойственные всем пустяки…»

– Вы слыхать про Рагнар-йок? Я говорить про Рагнарское ущелье?

SPATIUM XV

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ РАГНАР-ЙОКА,

или

ЖИЗНЬ В ДВУХ СТЕНАХ

"Это случилось на заре Времен Исповедимых, когда Овал Небес был еще Гончарным Кругом, не сплюснут трением о шершавый бок вечности, а Великая Лепешка лишь на днях выпала из прохудившейся котомки Вечного Странника, чтобы зачерстветь и образовать твердь, именуемую Квадратом Опоры. Во всяком случае, так утверждает «Турель мифов» под редакцией Вингеля Майера, в разделе «Творение: аспекты и нюансы». Именно тогда блуждающий великан Прессикаэль ощутил странный зуд на просторах своего монументального тела. Он почесался, взволновав Вышние Эмпиреи, но зуд только усилился. Юный великан отчаянно скреб и драл себя везде, где мог дотянуться, а мог он изрядно; потом бедолага в ярости сорвал шкуру матёрого левиафанца, служившую ему одеждой – и из складок шкуры выпала блоха.

Блоха для великана и блоха, к примеру, для сапожника – это, судари и сударыни, две большие разницы. Докучал гиганту злокозненный чудо-юдырь Нефас Ехидный, дитя кровосмесительной связи между сплетнями и истиной, прародитель сонма исчадий и бестий. Одни лишь драконы категорически отрицают родство с мерзким Нефасом, и большинство криптозооисториков с ними согласны. С драконами попробуй, не согласись! Они кого угодно переспорят.