Мертвые не молчат - Марк Вернхэм

Один раз мне показалось, что я пришел в себя. Я посмотрел вбок и увидел прямо у своей кровати Мыскина. Он сидел на стуле, ел виноград и листал какой-то журнал. Он поднял глаза и увидел, что я смотрю на него. В моей голове была полная неразбериха, мне показалось, что это что-то типа повтора того дня, когда я очнулся на больничной койке и когда Дэвлин Уильямс ел виноград, а я был ММ, а ММ был мною. Короче — тому подобная сумасшедшая фигня.

Я попытался приподняться, чтобы посмотреть, что еще происходит в комнате. Есть ли здесь еще призраки или привидения? Появится ли там, в гребаном углу, еще один Дженсен Перехватчик, который пришел ко мне в гости из прошлого или будущего? Или, может быть, Мартин Мартин, весь израненный после своей гибели в том фургоне, полном телеэкранов? Или, может быть, Эмиль чертов Гендерсон с размозженной головой, все еще пытающийся отомстить своему убийце? Мне они все уже до чертиков надоели. Я больше не хотел видеть никого из этой компании. Я больше не хотел, чтобы меня лупили, колотили и взрывали. Мне надоело гадать, кто есть кто, что происходит и почему и кто преследует меня на этот раз. Я не хотел больше видеть, как Рег вдруг оживает только для того, чтобы я снова смог наблюдать, как он движется к своему концу — к тому, когда он разнесет себя на куски своей идиотской бомбой. Понимаете, о чем я?

Но в комнате больше никого не было. Никаких призраков или привидений. Только Мыскин со своим журналом и со своим виноградом.

— Дженсен Перехватчик! — восклицает Мыскин, пытаясь говорить веселым голосом. Но веселость ему совсем не идет, и улыбка на его лице кажется нарисованной, и нарисованной человеком, который совсем не умеет рисовать. — Наш маленький герой! Как себя чувствуешь?

Какой, к черту, герой? Разве я не тот самый придурок, которого он пытался убрать, послав агентов в мою квартиру, чтобы те продырявили меня своими самонаводящимися пулями? Как Дженсен Перехватчик может быть героем, если это тот самый Дженсен Перехватчик, который на пару с Федором втихую таскал документы из Архива?

— Сказать по правде, чувствую я себя довольно дерьмово, Мыскин, — говорю я. А потом, на всякий случай, добавляю: — Сэр.

— Ну, в общем, неудивительно, — констатирует Мыскин, откладывая журнал и выплевывая пару виноградных косточек. — Ты через такое прошел, наш смелый воин! И все же — все хорошо, что хорошо кончается, так ведь, Дженсен? Тебя здесь починят, и наш протекающий сортир тоже починили, хотя и довольно, так сказать, публично.

— Рег? — вопрошаю я. — Мой специальный проект — он завершен?

— Рег? — переспрашивает Мыскин. — Ну, Реджинальд Рэнкин явно не поддается починке, не так ли? Он собственноручно разнес себя на мелкие кусочки. И чуть не забрал тебя с собой. Гм… Рег и его маленькая шайка психов. За ними по нашей просьбе следили оперативники Департамента здравоохранения. Но ты разобрался и с этим делом, так ведь? Что-то вроде двух в одном флаконе. Очень эффективно и очень экономично. Небольшая ячейка террористов уничтожена, и решены наши проблемы с утечкой. Наше протекающее неудобство, так сказать… ха-ха!

Я молча смотрю на Мыскина, ничего не понимая.

— Правительственные бумаги, пропадающие из Архива, вся эта шумиха в средствах массовой информации, споры в общей столовой, угрозы сокращения финансирования? — говорит он, вроде как делая мне намеки. У меня в животе появляется такое чувство, как, например, когда ты находишься в скоростном лифте в здании департамента и спускаешься с двадцать шестого этажа на первый и лифт несется вниз без остановок.

— Угу… — отвечаю я, блефуя и делая умное лицо.

— Твой глупый приятель, — говорит Мыскин, ядовито улыбаясь.

— То есть Федор? — спрашиваю я.

— Именно. Твой дружок Федор. Болтливый Федор. Федор-шалун. Но теперь все это уже улажено и проблема решена. Федор теперь где-то в трудовых лагерях, расплачивается за свое дурное поведение. А мы в Департаменте безопасности закупорили, так сказать, эту утечку, проведя эффектный арест в том кафе. И все это — благодаря твоей прекрасной работе секретного агента.

— Моей? — переспрашиваю я в шоке.

— Да, Дженсен, — отвечает Мыскин, говоря терпеливым таким голосом, которым обычно говорят с тупицами. — Твое расследование вывело нас на него, мы смогли арестовать его во время передачи важных правительственных документов. Это было частью нашей масштабной и тщательно организованной секретной операции.

— Масштабной? — спрашиваю я, все еще не понимая ничего из того, что Мыскин мне тут говорит. Не въезжая совсем.

— Мы уже некоторое время страдали от утечек. Поэтому взяли под наблюдение шестьдесят три тысячи человек государственных служащих. Примерно четыре тысячи из них так или иначе разглашали государственные секреты. Еще одна тысяча совершала мелкие кражи, оформляя поддельные счета на расходы, воруя госимущество, раздувая свои квоты на бензин и тому подобное. Все это на месяцы вперед обеспечит средства массовой информации материалами о безупречной работе Департамента безопасности на благо нашей страны. Ну, как бы там ни было, одним из виновников утечек оказался Федор. Но он раскрыт и пойман. Благодарность Дженсену. Благодарность Броку за то, что завербовал тебя, и благодарность Мыскину за разработку плана всей операции. И двойная благодарность за срыв крупной террористической атаки с применением бомб. Да еще, Дженсен, все это было выполнено в такой драматичной манере… Пресса просто в восторге. Это лишний раз напомнило всему нашему обществу, что благодаря борьбе правительства с террористами наш народ может чувствовать себя в безопасности.

Он отрывает от грозди еще одну виноградинку и небрежно бросает ее в рот.

— Шестьдесят три гребаные тысячи? — спрашиваю я удивленно. Потому что это ведь до хрена!

— Именно так, Дженсен, — отвечает Мыскин и добавляет: — Дженсен, ты опять отупел? Опять ничего не понял? Департамент безопасности вел слежку за шестьюдесятью тремя тысячами человек!

— Но зачем Федор таскал документы из Архива?

— Ну, не знаю. Думаю, чтобы помочь тебе с твоим расследованием по поводу Рега, — говорит Мыскин. И говорит так, будто это совершенно очевидно.

— Он помогал мне выполнять правительственное задание, так?

— Да, помогал.

— Значит, наверняка это было нормально, так? Я хочу сказать, он помогал Проекту, разве нет?

— Да, помогал, — отвечает Мыскин со вздохом.

— Значит, он ничего не нарушал, так? Я хочу сказать, разве это серьезная утечка информации?

— Нет, Дженсен, нарушал. И это — все равно утечка, — говорит Мыскин.