Спиридов был — Нептун - Иван Фирсов

Лаптев грустно усмехнулся и махнул рукой.

— Столкнулся я ненароком в Пскове с сыном покойного Алексея Ильича, подпоручиком Василием Чириковым. Случайно дознался у него, что по сию пору мать его бедствует, на ней долг в четыре тысячи. Много ли с подпоручика возьмешь, а у него, кроме матери, три сестренки. Тогда же я немедля подал прошение всю мою адмиральскую пенсию перечислить в счет долга.

«Крепко морское братство», — подумал тогда Спиридов.

Нынче у него как-то покойнее стало на душе за детей своих. Слава Богу, будет что оставить по наследству для прокорма, но не представлял себе отставной адмирал волокиту с вступлением во владение пожалованными деревнями в сельце Нагорье, близ Переславль-Залесского.

Не один месяц довелось наведываться в губернию, во Владимир, толкаться по канцеляриям. Воодушевлялся каждый раз по пути в Нагорье, когда проезжал Переславль. Обязательно делал остановку, заглядывал к устью Трубежа. Там под навесом хранились парусные и гребные суда Петровской потешной флотилии. Ближе всего к воде стоял 30-пушечный фрегат, рядом с ним вытянулись в строй десятки яхт, шняв, галер, ботов, шлюпок. С самого края на подпорах стояла большая шлюпка, не меньше двадцати футов длиной.

— Сие есть «Фортуна», ваше высокоблагородие, — пояснял каждый раз старый матрос-инвалид, — самолично их высочество анператор Петр Великий сооружал шлюбку, своими руками.

Обычно Спиридов поглаживал шероховатый планширь «Фортуны» и где-то в глубине души, словно тлеющие угольки, вспыхивали воспоминания о событиях далекого прошлого. Будоражили память первые шлюпочные походы в Кронштадт, громады кораблей с распущенными парусами, встречи с адмиралом-монархом, который почти столетие назад мастерил «Фортуну»...

Не одни воспоминания о былом наполняли содержанием жизнь бывшего морехода. Первым делом в Москве выписал на дом еженедельные «Московские ведомости», заглядывал в Сухареву башню. В Адмиралтейской конторе теперь осталась канцелярия из капитана 2-го ранга и двух чиновников. У них-то и узнал впервые Спиридов о готовящейся в Кронштадте к отправке в дальний вояж эскадры под командой контр-адмирала Хметевского, прежнего его сослуживца. Куда она направляется, вскоре открылось из краткого письма сына Алексея. Видимо, он писал в спешке и только сообщил, что идет под флагом Хметевского к Норд-Капу. О цели вояжа Спиридов догадался, прочитав в «Ведомостях» о появившихся в Северном море американских каперах[48], которые под разными предлогами захватывали коммерческие суда, направляющиеся в Белое море, в Архангельский порт.

Подробности вояжа сообщил в длинном письме Алексей по возвращении в Кронштадт.

Начало 1779 года для Алексея Спиридова ознаменовалось двумя добрыми вестями. Поступил в Ревель высочайший указ о присвоении ему звания капитана 1-го ранга и тут же следом прислали распоряжение сдать прежний корабль и принять 74-пушечный «Вячеслав».

В Ревеле готовилась эскадра для плавания в северных широтах.

После Чесменской эпопеи русский флот с каждым годом расширял акватории своих действий. На юге, в Днепровском лимане, у крепости Александершанц на новой верфи Херсона, заложили первый 66-пушечный корабль «Слава Екатерины». Началось становление флота на Черном море.

Адмиралтейств-коллегия для борьбы с каперами на торговых путях в Белое море предложила направить эскадру к Норд-Капу. Екатерина II согласилась, но сыну, генерал-адмиралу цесаревичу Павлу, плыть с эскадрой запретила, не прояснив причину.

Контр-адмирал Степан Хметевский после возвращения из Средиземного моря не раз просился в отставку, но Чернышев все уговаривал его потерпеть. Об этом шел разговор и в крещенские морозы.

Вице-президент Адмиралтейств-коллегии генерал по флоту Иван Григорьевич Чернышев принимал контр-адмирала Хметевского. Опытный, умудренный пятидесятилетний моряк, один из героев Чесменского боя, опять просился в отставку.

У вице-президента намерения были совсем иные. Кроме Хметевского, некому было возглавить экспедицию в предполагаемом вояже. Екатерина одобрила выбор Чернышева.

— Болезни одолели, ваше высокопревосходительство, поясницу часто корежит. Ногами слаб стал, ноют к непогоде, — объяснил Хметевский и смущенно улыбнулся, — пора мне в свою деревеньку на Переславщине...

— Будет, Степан Петрович, — укоризненно ответил Чернышев, — деревенька годик-другой потерпит. Бери пример с начальника своего прежнего, Спиридова Григория Андреевича. Он тебя на полтора десятка годков старше, на палубах кораблей, почитай, полсотни кампаний провел, хворал часто, ан в отставку ушел только три годка назад.

Хметевский совсем смутился, а Чернышев, меняя тон, продолжал:

— Ее императорское величество вручает тебе эскадру в пять вымпелов для пресечения каперства на купеческие суда наши. В северных морях крейсировать станешь, от Норд-Капа до Кильдина и далее. Эскадра нынче в Ревеле зимует. — Чернышев усмехнулся. — Возвернешься, тогда и о деревеньке потолкуем, а быть может, и сам передумаешь.

Хметевский обосновался на корабле Алексея Спиридова, они хорошо знали друг друга со времен Чесмы.

В конце апреля Ревельская бухта и весь Финский залив окончательно очистились от льда. Эскадра вытянулась на внешний рейд, и, дождавшись корабля из Кронштадта, направилась в дальний вояж.

У Норд-Капа Хметевский разделил эскадру и назначил каждому кораблю свою акваторию. «Вячеславу» выпало крейсировать к западу, на меридиане Норд-Капа.

Шли недели, изредка у горизонта вдали белели паруса, «Вячеслав» устремлялся к ним, но это оказывались обычные купцы, направлявшиеся в Архангельск. Очевидно, американцы прознали про эскадру и носа не показывали.

В начале сентября на назначенном Хметевским рандеву у Норд-Капа к ним присоединился один корабль из Архангельска, и вся эскадра направилась в Кронштадт. Погода с каждым днем ухудшалась. Море штормило, все время налетали шквалы. На рассвете мощным ветром снесло грот-мачту на «Храбром». Матросы как раз брали рифы у парусов, на реях грот-мачты. Погибло 43 человека...

Кое-что о вояже к Норд-Капу Спиридов узнал из письма Алексея, но подробности рассказал очевидец событий, контр-адмирал в отставке Степан Хметевский.

Однажды знойным полднем в распахнутые обычно ворота усадьбы Спиридовых въехали легкие дрожки с одним седоком.

Дремавший на веранде Спиридов не поверил своим глазам. По ступенькам, раскрыв объятья, поднимался Степан Хметевский. Крепко обнялись, расцеловались бывшие сослуживцы, боевые товарищи.

— Отныне, ваше высокопревосходительство, я ваш сосед, два десятка верст с небольшим, — начал он разговор, — родовое наше имение невеликое, в сельце Хомякове.

Спиридов его сразу осадил:

Каперы — пираты, находящиеся на службе у государства. Запомни и впредь повинуйся, Степан Петров, отныне я для тебя не превосходительство, а Григорий Андреевич.

Каперы — пираты, находящиеся на службе у государства. Повинуюсь, Григорий Андреевич, — засмеялся раскатисто Хметевский, — я-то вас разыскал через сынка. Я у него держал флаг на «Вячеславе», ну и как-то он проговорился, где вы обосновались с семейством. А сын ваш молодцом! На «Храбром»-то, когда грот-мачту снесло, я, грешным делом, в каюте прикорнул. Так он за меня распорядился, дал пушку, привелся к ветру, покуда я очухался, и успел шлюпки спустить, матросиков из воды вылавливал.

За столом Анна Матвеевна только и расспрашивала о сыне, а Спиридова интересовали больше дела адмиралтейские.

— Нынче граф Чернышев крепко взял вожжи, — делился новостями гость, — глядит за каждой копейкой. Свои деньги большие на наши нужды ссуживает. Задумал было вояж вокруг света, ан сорвалось, государыня придержала, неизвестно почему.

— Мордвинов Семен Иванович как поживает? Опять же, что с Алексей Наумычем? Слыхал я перед отъездом, прихварывает он.

— Мордвинов все в обиде, на коллегию редко показывается, а Сенявин и вовсе отлеживается дома. Заместо него в Херсоне распоряжается Федот Клокачев, обустраивает флот на Черном море.

У Спиридова заискрились глаза:

— Как он там, что за место? Не слыхал я.

— Я-то и сам от него впервые услыхал, но он сказывал, порт будет славный, а нынче верфь соорудили, корабли о восемьдесят, девяносто пушек заложили.

Хметевский прихлебнул чай и продолжал:

— Касаемо Клокачева, то граф Чернышев его хвалил и сказывал, что Григорья Потемкин им весьма доволен.

Жена Спиридова, услышав имя нового фаворита, не утерпела:

— Как сей молодой генерал прижился в апартаментах государыни?

Хметевский засмеялся:

— Который год государыня с ним совещается частенько по делам государственным, о том я доподлинно ведал. А по части симпатии слухи ходят, что он превзошел намного своего тезку Орлова.

— Что-то о нем в Москве не слыхать, где он? — не отставала Анна Матвеевна.