Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников» - Евгений Сатановский

Традиционалисты играют решающие роли в управлении «на местах». Их ряды формируют консервативные лидеры религиозных орденов, сохраняющих традиции умеренного патриархального ислама с его суфийской составляющей и местными культами, шейхи и вожди племён и племенных объединений, наследники торговых и аристократических родов. С военными диктаторами и правящими династиями они сотрудничают при условии сохранения их имущества и привычной сферы полномочий.

В то же время конформизм в отношении властей легко сменяется в этой среде оппозиционными настроениями, бунтами или революционными волнениями при покушении на традиции в попытке проведения ускоренной модернизации или присвоении правящим кланом слишком большой доли национального богатства. Примером конфликта первого типа является столкновение в 1979-м году иранского шаха с «базаром» из-за «Белой революции». Второго – «Арабская весна» 2011 года в Тунисе и Египте, а также политический процесс в Турции, закрепивший власть за ПСР.

Исламистские радикалы, как правило, противостоят и силовикам, и сторонникам традиционного уклада. Укоренившееся на Западе политкорректное разделение исламистов на экстремистов и умеренных весьма условно: придя к власти, умеренные открывают дорогу радикалам, а зачастую и сами переходят в их ряды. При этом инфильтрация исламистских идей в силовые ведомства, как это видно на примере Египта, Пакистана и других стран региона, происходит даже в случае борьбы с этим явлением верховного командования. Чистки в армии и её освобождение от сторонников политического ислама были обычным явлением при Хосни Мубараке в Египте, Саддаме Хусейне в Ираке, Хафезе Асаде в Сирии. Однако эта борьба прекращается после падения авторитарных режимов, после чего исламизация силовых ведомств идёт ускоренным путем.

Некоторые из них превращаются в этноконфессиональные военизированные группировки, как в современном Ираке, где большая часть подразделений МВД является шиитскими «эскадронами смерти», а в армии шииты доминируют во всех провинциях, кроме Курдистана. При этом вырастает роль негосударственных религиозных военизированных подразделений и племенных милиций – Ливан, Ирак, Судан, Афганистан и Пакистан дают этому пример. Что до Ирака, доминирование шиитов в государственных ведомствах и силовых структурах спровоцировало феномен «Исламского государства» с которым Багдад на начало 2016 года не мог справиться.

Сторонники «чистого ислама», которых за пределами БСВ чаще всего называют ваххабитами: салафиты или неосалафиты на протяжении периода, прошедшего после теракта «9/11», перешли от сверхзадачи построения исламского Халифата к реальным проектам, связанным с увеличением своего влияния в отдельных странах исламского мира. Борьба с шиитами и неисламскими общинами, противостояние с западными воинскими контингентами и теракты, призванные добиться вывода западных армий из мусульманских регионов БСВ, – основа их текущей деятельности.

Дискуссия о допустимости и целесообразности ведения военных действий против мусульман, терпимости к местным обычаям и возможности использования их в собственных целях, если обычаи эти противоречат «чистому исламу», ведётся в рядах лидеров «зелёного интернационала» тем активнее, чем шире их деятельность захватывает регионы исламского мира, далёкие от ваххабитского пуританства, и неисламские регионы. Не менее широкое поле деятельности исламистов всех типов – Интернет.

«Аль-Каида» и ИГ стали брендом и наладили систему распространения идеологии, напоминающую многоуровневый маркетинг, в котором их руководящие органы выступают в качестве консалтингового центра, а непосредственной деятельностью занимаются самофинансирующиеся автономные местные структуры по «франчайзингу». Эта бизнес-схема неудивительна, если учесть, какое количество среди радикальных исламистов насчитывается людей, получивших хорошее западное образование, имеющих опыт маркетинга и работы в современных корпорациях.

Несмотря на значительное число регионов, захваченных радикальными исламистами, государств, целиком находящихся под их контролем, пока нет. Газа, управляемая ХАМАСом, стала первой территорией, где правят «Братья-мусульмане», ответвлением которых является эта организация. Ирак и Сирию им захватить полностью не удалось, хотя многие эксперты полагают, что местные суннитские радикалы к этому и не стремились, добиваясь в первую очередь контроля над районами, населёнными их единоверцами, стратегическими ресурсами (водными артериями и месторождениями углеводородов) и ключевыми дорогами.

В исламском мире, таким образом, движение по кругу между коррумпированными военными автократиями, гражданскими режимами и исламистскими властями, составляет основу политического цикла, повторяющегося на протяжении десятилетий. Теории о демократии как основе построения гражданского общества современного типа, копирующего западные образцы, хорошо звучат в университетских аудиториях и на международных форумах, но не имеют отношения к действительности. Что означает: жизнь сложнее идей о том, что политический либерализм западного типа является вершиной эволюции человечества и прогресс означает копирование этого типа государственного устройства.

Глава 15

Ближневосточный мирный процесс

По мере приближения окончательного краха иллюзий мирового сообщества и израильтян насчёт возможности разрешения палестино-израильского конфликта при помощи построения рядом с Израилем мирного палестинского государства, израильский левый лагерь безуспешно пытается найти выход из лабиринта, в который сам себя загнал, реализуя миф о «ближневосточном мирном процессе». Попытки эти так же мучительны, как идея родить ежа, и так же трагикомичны. Хотя неизменно оканчиваются человеческими жертвами – за спекуляции и эксперименты политиков неизбежно платят граждане.

Потеря Израилем безопасности обернулась для левых партий этой страны потерей избирателей, уставших ждать на протяжении более чем 2-х десятилетий обещанных «дивидендов мира», обернувшихся «жертвами мирного процесса», как именуют его авторы гибнущих в результате терактов и борьбы с ними евреев и арабов. Признать, что страна на протяжении поколения двигалась по неверному пути, разрушавшему и разрушающему израильское общество, спровоцировав раскол и деградацию палестинского социума, левые политики Израиля не могут. Продолжать двигаться по этой «дороге в ад» – самоубийство для страны.

Все израильские премьеры с 1992 года шли на выборы под лозунгами безопасности и реализма в отношениях с палестинцами, и неизменно нарушали свои предвыборные обязательства, встав во главе правительства. Секрет этого прост: израильтяне хотят мира и верят, что он возможен, не хотят управлять палестинцами и не очень хотят жить в одном государстве с израильскими арабами, не готовы ссориться с Европой и особенно с США. И что тут делать не слишком понятно – хотя израильское общество и израильтяне как таковые продемонстрировали беспрецедентную способность наступать на одни и те же грабли.

Каждый из них уверен, что Израиль в любой момент разгромит любого противника, на что в палестинском случае понадобятся 2 дивизии плюс авиация и разведка (и это абсолютная правда). При этом ни один израильский политик не представляет, что делать с победой, после которой придётся брать на себя управление и обустройство палестинских территорий, избавиться от которых Израиль хочет любой ценой. Что превосходно понимают их палестинские визави, воюющие против еврейского государства именно потому, что разгрома они не боятся: что, в самом деле, после этого израильтяне будут с ними делать?

Вопросы мира и войны в Израиле во многом зависят от личных предпочтений, клановых интриг и отношений того или иного премьер-министра с прессой и прокуратурой. Эти сплоченные и агрессивные корпорации, исповедующие левую идеологию, склонны закрывать глаза на обвинения в адрес «голубей мира», за которые четвертуют их правых оппонентов. Политики в Израиле не более бескорыстны, чем во всех прочих странах, и уязвимы для давления таких всевластных, неконтролируемых и де-факто несменяемых чиновников, как глава Суда справедливости или юридический советник правительства, амбиции и полномочия которых напоминают испанского Великого инквизитора.

При этом отличительной чертой израильской политической кухни является отсутствие корпоративной дисциплины и предельный эгоцентризм политиков, готовых в любой момент подставить не только противников, но и коллег из собственного лагеря – этого «террариума единомышленников». Для тех, кто стоял у истоков «мирного процесса», он был тактической комбинацией, призванной лишить власти конкурентов. Никто из них не предполагал и не был способен предположить, чем вся эта авантюра закончится. Точнее – не закончится, поскольку никакого конца тут не предвидится и в помине.