Джунгар. Небесное Испытание - Ольга Погодина

Юэ не сказал ничего, - просто коротко поклонился, взял коробочку и вышел. Выйдя из дворца на площадь, он метким броском послал ее, словно снаряд, в ближайшую канаву. Выплеснул свою злость. Он воин, а не наемный убийца беспомощных женщин!

На землю опускались сумерки. Серая пелена, постепенно затягивающая сверкающую громаду Падмаджипал, обещала буран. Юэ с тоской подумал о том, как бы ему хотелось оказаться в отцовском доме, где самой большой из проблем было дослушать мать до конца. Но, - что бы ни случилось, - отравителем он не будет. Возможно, ему надо составить доклад Бастэ: князь так или иначе поймет, что его приказ не выполнен, и его гнев обрушится на Юэ. Он вернулся в свою комнату и до глубокой ночи трудился, составляя доклад и зашифровывая его. Вот так. Завтра он передаст его Шанти для отправки и, что бы ни произошло с ним, с Юэ, Бастэ будет знать то, что случилось на самом деле.

Спать хотелось немилосердно. Протирая слипающиеся глаза, Юэ встал. У него есть еще одно дело - отнести отвар пленнице на площади.

Чашка была горячей и Юэ, чтобы не расплескать ее, шел медленно и не слишком глядел по сторонам. Часовые уже привыкли к появлению своего командира и тому, что он делает. Они молча расступились.

Юэ поставил чашку, просунул руки сквозь пруться и, приподняв ужасающе легкое,бессильное тело, принялся вливать теплое питье сквозь потрескавшиеся губы. Стражники завороженно наблюдали за ними.

Юэ же закончил и задержался обтереть ей рот, когда Ицхаль вдруг открыла глаза. Юэ никогда не видел таких глаз у человека.

- Он здесь. - отчетливо сказала женщина.

Элира и ее монахи вели их лабиринтами узеньких улиц, вызывавшими у привычных к простору степей джунгаров новое, неуютное чувство. Шли быстро и бесшумно, обмотав копыта коней тряпками, не снимая громоздких масок, - так, чтобы в случае чего прикинуться компанией подвыпивших актеров: Элира объяснила, что после представлений его участников чаще всего приглашают и могут изрядно напоить, а потому это ни у кого подозрений не вызывает. И вправду - навстречу им попадось несколько мужчин с цветах княжеского дома, не обративших на них ровным счетом никакого внимания. Впрочем, все они не слишком твердо стояли на ногах. Дни Мертвых, - десять дней, предшествующих зимнему солнцестоянию, которое в Ургахе считалось первым днем нового года, - праздновались широко. И сопровождались обильными возлияниями. Некоторые даже умудрялись не дойти до своих домов и валялись на улицах, рискуя замерзнуть насмерть - зимние ночи в Ургахе весьма неприветливы.

Луна еще пока светила хорошо, но над вершиной Падмаджипал крутились серые вихри, - скоро все здесь затянет снегом. Им это было тоже на руку.

Илуге оставил половину своих людей у ворот, - на обратном пути потребуется открыть их, чтобы покинуть город. Баргузен очень просился с ним пойти, и Илуге уступил ему. У ворот он оставил Нарьяну, невзирая на яростное сопротивление.

Им неслыханно везло, - Элира уже вывела их на широкую, залитую слабеющим лунным светом площадь перед темной молчаливой громадой дворца. Ноги степняков сквозь сапоги ощущали брусчатку, - невиданное диво ровно уложенных, обтесанных камней. Вокруг громоздились гигантские, заслоняющие небо каменные юрты с рядами черных дыр на плоских боках. Все вокруг было диковинным и странным. Все внушало опасение, словно бы идешь по неизведанной трясине, где один неверный шаг - и утянет в холодную черную топь.

В центре плошади Илуге разглядел большую металлическую клетку в человеческий рост, и сердце его заколотилось. Правда, что делать дальше, Илуге сам не слишком представлял: он рассчитывал на то, что охрану на ночь у клетки не выставят. Однако это оказалось не так: он насчитал четверых караульных в куаньлинской форме и пятого, который что-то делал, просунув руки сквозь металлические прутья.

Луну окончательно затянуло тучами, и площадь погрузилась в темноту. Илуге отметил, что их ургухи почти сливаются с плитами брусчатки. В такой темноте их можно будет только учуять, а куаньлинов так мало… Он сделал молчаливый знак Элире, Чонрагу, Баргузену, и джунгары принялись освобождаться от своих масок и ложиться, сливаясь с темнотой. Двигаться абсолютно бесшумно в степях умеет каждый охотник, когда-либо подстерегавший такую пугливую дичь, как дзерены.

Становилось все темней. С гор порывами резкого ветра принесло снег, ложившийся по косой длинными лентами. Еще немного - и разглядеть что-либо в этой каше будет практически невозможно.

Илуге приподнял голову. Он уже был достаточно близко, чтобы разглядеть, чем занимается куаньлинский военачальник, - а по блестящим нагрудным пластинам было видно, что это не рядовой. Рука Илуге медленно опустилась к бедру - нож он бросал неплохо, и сумеет уложить того, прежде чем он сумеет причинить пленнице зло. Илуге приподнялся, освобождая место для броска…

Куаньлин отодвинулся и Илуге увидел, что в его руках плошка. Аккуратно достав тонкий платок, он протянул его к смутно белевшему лицу пленницы и принялся вытирать ей рот. Илуге онемел.

- Он здесь, - неожиданно отчетливо сказала женщина.

- Не убивать! - прошипел Илуге, прыгая к клетке и надеясь, что его все-таки послушают. В голове бешено вертелись мысли: что, если он чего-то не знает, а куаньлины - это союзники матери? Но почему они тогда допускают, чтобы она оставалась в клетке?

Куаньлин прыгнул навстречу, вытаскивая меч. Он что-то сказал своим, но не закричал, вызывая подмогу. Все застыли.

- Я пришел за своей матерью, - сказал Илуге негромко, сделав соответствующий жест, так как не был уверен, что его понимают. Куаньлин молчал и не двигался. Илуге видел его широкие темные глаза, слабо блестевшие из-под шлема. Не выпуская чужака из виду, Илуге нащупал замок, отвел меч назад и ударил по металлической дужке. То ли железо было мягким, то ли сила удара такой большой - но замок распался сразу. Илуге протянул внутрь руки, подхватил бессильное тело, весившее не больше, чем у пятилетнего ребенка. Слабые исхудавшие пальцы ухватили его руку, огромные на иссохшем лице глаза впились в лицо.

Илуге нервно сглотнул. Все молчали.

И в этот тонкий, хрупкий, как весенний наст, момент, когда Илуге уже вышел со своей ношей и сделал осторожный шаг, чтобы уйти, никого не потревожив, со стороны Баргузена послышался звон оружия и протяжный стон. Словно выйдя из оцепенения, куаньлины кинулись на них. Еще кто-то упал.

Илуге скорее уловил движение меча. Обернувшись, он увидел, как куаньлинский воин, - тот, что ухаживал за его матерью, рубит с плеча и меч падает,падает,падает… Видение, посетившее его в момент Посвящения, сбывалось, он погружался в него все глубже, словно в холодную, неподвижную воду. Сверкнул клинок Орхоя, отбивая удар. Дальше Илуге не стал церемониться, - больно пнул куаньлина в колено и мягким кувырком ушел в сторону, под защиту стены. Навстречу спешила Элира, не замечая, что еще один из куаньлинов, развалив противнику плечо, озирается по сторонам…