Зеркало в руках - Николай Петри

Волк кинулся к устью норы, стремительно расширив извилистые снежные галереи, как это обычно делают горностай или хорь. Перепуганные грызуны стали выскакивать наружу, где их уже поджидали быстрые волчьи клыки. Многим полёвкам удалось избежать звериной пасти, но спасение их оказалось ложным: к следующему утру усилившийся мороз и ветер обязательно погубят их, потому что мышам едва ли удастся так быстро соорудить новое гнездо.

Однако волка это мало заботило. Утолив первый голод, он ещё некоторое время побродил вокруг, отыскивая зверьков, не успевших прокопать быстро твердеющий наст. Настиг трёх самых невезучих, после чего неторопливо вернулся на оставленную двуногим тропу.

Появилось ленивое желание бросить бессмысленное преследование и поискать уютное место для ночного отдыха. Приятная тяжесть в желудке сделала походку вялой, а взгляд рассеянным. Несколько раз волк широко зевнул, бросая равнодушный взгляд по сторонам, однако новые запахи, примешавшиеся к уже знакомому духу толстых лап двуногого, заставили волка насторожиться и упорно продолжить путь.

Свой выбор он сделал быстро, потому что след двуногого пах… ирбисом.

Воспоминания поблёкли, растушевались, слились с завесой падающего снега.

Хай Рэ неторопливо торил тропу, иногда с сожалением вспоминая, что зря не послушался грохочуна и не взял снегоступы. Сейчас идти было бы намного легче и быстрее. Видец тут же усмехнулся своим мыслям. Быстрее… А зачем? Куда ему торопиться в этом мире, где жизнь одного человека — даже самая долгая — всего лишь ничтожная капля в стремительном речном потоке!

Хай Рэ остановился. Постоял, любуясь рождающейся на глазах красотой и прислушиваясь к монотонному, убаюкивающему шелесту падающих снежинок. Закрыл глаза. Замер. Ему захотелось увидеть окружавший лес таким, каким он был в летнюю пору, — в самый разгар июльской жары, чтобы контрастом двух состояний природы заполнить образовавшуюся в сердце пустоту. Но образ июльского леса так и не осчастливил уставшего старика. Вместо сочной изумрудной зелени и чудесного аромата луговой травы, он вдруг увидел длинную размытую тень, услышал хруст проваливающегося наста, почувствовал пугающий своей резкостью запах зверя…

Видец открыл глаза, стремительно обернулся.

Сердце забилось учащённо, заставив сморщиться от резкой боли в груди. "Только не сейчас… — с тоской подумал старик. — Пусть это случится завтра…"

Он долго всматривался в белую мглу, но там не было ничего кроме деревьев, редких кустов и снега.

Дар видеца покидал его медленно, вытекая капля за каплей, словно тягучий мёд из разбитого медведем улья. Уже несколько лун Хай Рэ оказывался в замешательстве, не понимая своих образов. Он часто терялся: то ли это реальность, то ли видения, принесённые его даром? Вот и сейчас Хай Рэ не мог понять, что он видел глазами, а что — внутренним зрением.

Когда сердце успокоилось, и боль короткими толчками сползла в левое бедро, видец продолжил путь. Невесёлые мысли бродили в его голове. Время только перевалило за полдень, а он уже серьёзно вымотался. Пора было задуматься о ночлеге, но из-за непрекращающегося снегопада, видец не мог определить, где находится. Надёжные ориентиры — вершины гольцов — оказались сокрыты снежной завесой, других же примет на местности в этой части долины Хай Рэ не знал. Оставалась только река. Но и она пропала где-то за частоколом деревьев, потому что из-за сложного рельефа, видецу всё время приходилось забирать то в одну, то в другую сторону.

Недолго поразмыслив, Хай Рэ решил вернуться к реке в надежде, что там ему удастся до темноты отыскать безопасное для ночёвки место.

Когда он вышел к берегу, снег почти прекратился. Идти вдоль русла оказалось много труднее, чем по неглубокому снегу. Обледенелые камни припорошило снегом. Стоило на них ступить, как нога соскальзывала, попадая то в весеннюю промоину, то в пустоту между двумя слоями льда. Дважды нога с чавканьем уходила в воду, перемешанную со льдом, правда, Хай Рэ успевал выбраться из мерзлого колодца прежде, чем промокнет голенище.

Скоро снег совсем прекратился, а мороз, напротив, — усилился. Намокшая обувь обледенела. Движение, даже по неглубокому насту, превратилось в настоящее мучение — ноги срывались, скользили, разъезжались. Несколько раз Хай Рэ падал, больно ударяясь то локтём, то коленом, потому что не мог себе позволить упасть навзничь — тогда он потерял бы единственную ниточку, соединяющую его с Домом — крохотный расточек огня.

После очередного неудачного падения, когда боль из левой лопатки проросла в область таза, видец решил — всё, пора остановиться, иначе он рискует провалиться под лёд или остаться без огня. Хай Рэ стал присматривать подходящий обрыв, где можно было укрыться от внезапно поднявшегося ветра, но скоро отказался от этой затеи. Ближайшие деревья стояли далеко от берега, и натаскать дров на всю ночь до наступления темноты он бы наверняка не успел.

Была и ещё одна причина, по которой он не захотел оставаться у реки. Промёрзший козырёк глины будет хорошо защищать его от ветра, но он так же хорошо скроет и хищника, если тот захочет напасть на человека (видец ни на минуту не забывал о длинной размытой тени).

Хай Рэ оставалось одно — вернуться в лес. Не сразу отыскав понижение в трёхметровой линии обрыва, видец поднялся по смёрзшейся глине. На него сразу же набросился ветер. Поёживаясь, видец некоторое время размышлял, не вернуться ли ему назад, но поспешно отогнал от себя мысль о комфорте и принялся за работу. Ночь ожидалась долгая и трудная, к ней предстояло основательно подготовиться. Мороз и ветер не главное: лапник да пара-тройка берёзовых комлей помогут ему побороться со стихией на равных. Невидимый преследователь гораздо опаснее. Он видит человека, чувствует его, он теплее одет и лучше подготовлен к жизни в лесу. Но всё-таки он всего лишь зверь, и его инстинкты ничто против многолетнего охотничьего опыта человека.

Хай Рэ знал это. И готовился.

Помимо основного костровища из длинных берёзовых чураков, он изладил прочный навес из лапника, подкатил несколько брёвен (будет, что добавить в огонь глухой ночью). Потом принялся за главное. Каким бы хитрым, коварным или голодным хищник не был, он никогда не станет нападать на человека у костра. К тому же звери не переносят едкого дыма, потому что воспринимают его, как начало лесного пожара.

Обо всём этом Хай Рэ знал, поэтому на небольшом расстоянии от главного кострища соорудил с десяток мелких. Однако вместо берёзы (среди хвойного леса она попадалась одиночными экземплярами) он нарубил в них сырую ель, осину, сирень, то есть такие породы, которые громко трещат в огне. Ель, пихту и лиственницу рубить не стал — они бросают искры, от которых может загореться одежда. Добавил ольхи — дерева мозглого, содержащего много воды и дающего больше дыма, чем огня.