Карта неба - Феликс Пальма

— То есть вы занимаетесь тем, что отсеиваете ложь в нашем мире, отделяете реальность от чистой фантазии, — подытожил Уэллс.

— Прекрасно сказано. Достойный образ для писателя вашего масштаба, — улыбнулся Клейтон.

— Ну хорошо, а как же другие случаи? — не успокаивался Уэллс, не клюнувший на лесть. — Те, что были проанализированы вашими выдающимися умами, но тем не менее все еще не поддаются разумному объяснению?

Клейтон откинулся на своем сиденье и с симпатией посмотрел на писателя, пытавшегося отделить зерна от плевел.

— В общем… — Он немного поколебался, прежде чем продолжить. — Я бы сказал, что эти случаи вынуждают нас принять невозможное. Поверить, что магия на свете существует.

— Однако все это не становится достоянием общества, разве не так? Никто и никогда об этом не узнает, об этих случаях никому не известно… — сказал Уэллс и сразу же прикусил язык, чтобы не выложить все, что он знал.

— Учтите, что в большинстве своем такие дела никогда не закрываются, мистер Уэллс. И когда мы с вами станем кормом для червей, грядущие поколения будут продолжать их расследование. И я уверен, что они в конце концов отыщут логичные и человеческие ответы на многое из того, что сейчас кажется нам… скажем, сверхъестественным. Вы никогда не думали о магии как о науке, которую мы пока не познали и не постигли? Я думал. А потому зачем пугать народ неведомыми ужасами, если многие из этих загадок будут разгаданы наукой, которая ждет нас за завесой времен?

— Я вижу, вы относитесь к народу, как к ребенку, которого надо любой ценой защитить от обитающих в темноте чудовищ в надежде, что он вырастет и перестанет в них верить, — раздраженно возразил Уэллс.

— Или в надежде на то, что свет, которым мы пока не обладаем, озарит эту темноту, скрывающую такие ужасы, что, знай вы о них, вы бы не на шутку перепугались… — подхватил агент и добавил: — Я просто продолжил ваше замечательное сравнение, мистер Уэллс.

— Или, возможно, придется перестать относиться к согражданам как к малым детям и понять, что среди них встречаются умные головы, которые желали бы самостоятельно решать, что они хотят и чего не хотят знать! — взорвался Уэллс, не выдержав снисходительного тона своего спутника.

— Гм… Это безусловно была бы интересная тема для дебатов, мистер Уэллс, — невозмутимо произнес Клейтон. — Но позвольте напомнить вам, что я простой агент, исполняющий приказы, и, разумеется, не участвую в принятии решений — будь то на уровне моего подразделения или моего правительства, — касающихся информационной политики в отношении граждан. Моя работа — расследовать дела, и в данном конкретном случае я намереваюсь выяснить, что стоит за появлением цилиндра, который вы описали год назад, указав, что он прибыл с Марса. Вот и все.

— Тогда должен ли я понять это так, что у вас есть доказательства существования марсиан и что это не первое свидетельство их посещений Земли… Или я ошибаюсь? — перешел в наступление Уэллс, не без удовольствия отметив, что его слова впервые стерли выражение невозмутимости с лица агента.

— Почему вы так решили? — подозрительно вглядываясь в писателя, спросил он.

— Простая логика, агент Клейтон, — ответил Уэллс, позаимствовав у своего собеседника самодовольную улыбку. — Если никогда не существовало чего-то, что убеждает в существовании марсиан, то, обнаружив цилиндр как бы из моего романа в том же самом месте, какое я указал, вы посчитали бы это глупой шуткой, и никто не стал бы привлекать ваше подразделение… Я угадал?

Клейтон весело хихикнул, видимо, успокоенный его ответом.

— Вы были бы великим следователем, мистер Уэллс, в этом нет никакого сомнения. Не будь я горячим поклонником ваших книг, сказал бы даже, что вы ошиблись с выбором профессии. Боюсь только, в событии, на которое вы намекаете, нет никакой надобности. Уверен, что автору «Войны миров» как никому другому понятно, что считать, будто мы единственные обитатели бескрайней Вселенной, слишком самонадеянно, да к тому же нелогично, разве не так?

Уэллс недовольно кивнул. Было ясно, что выудить побольше сведений у этого молодого наглеца не удастся, если не признаться, что он, Уэллс, побывал в Палате чудес и своими глазами видел и даже касался рукой марсианина, упрятанного там вместе с летательной машиной. Но пока он предпочитал сохранить свой визит в тайне, чтобы не дать агенту повод арестовать его: ведь он без разрешения вторгся в чужие владения, не говоря уже о том, что вдобавок повредил ценный, по-видимому, экспонат, принадлежащий музею, или правительству, или Скотленд-Ярду, или какому-то иному владельцу этой безумной коллекции то ли чудес, то ли мошеннических подделок, он уж и не знал, как их называть. Ссориться с агентом — не самая умная линия поведения, подумал он.

— Извините мою бестактность, агент, я действительно вел себя бесцеремонно, — начал оправдываться он. — Я прекрасно понимаю, что вы не вправе рассказывать о своей работе, и тем более незнакомому человеку. Но должен сказать в порядке оправдания: эта моя бестактность вызвана тем, что я считаю вашу работу по-настоящему увлекательной. Хотя боюсь, что одновременно это и весьма рискованная работа, — сказал он, указывая на искусственную руку. — Или вы потеряли ее, когда нарезали индейку?

Клейтон грустно улыбнулся и посмотрел на металлический придаток, торчавший из рукава его пиджака.

— Угадали, мистер Уэллс, — признался он. — Я потерял ее в одной… операции.

— Надеюсь, эта жертва была не напрасна, — сочувственно проговорил Уэллс, которому ампутация чего бы то ни было казалась непереносимым, ужасным несчастьем, способным привести человека к самоубийству.

— Скажем так, она сыграла решающую роль, — подытожил агент, не пожелав вдаваться в подробности.

Уэллс кивнул в ответ, давая понять, что больше не станет задавать вопросов на эту тему.

— Превосходная работа, — вежливо заметил он.

— Именно так. — Клейтон улыбнулся с нескрываемой гордостью и поднес протез к его лицу, чтобы он мог его как следует рассмотреть. — Руку изготовили вдвоем один хирург и французский оружейник.

Демонстрируя больший интерес, чем он на самом деле испытывал, Уэллс подержал протез в руках, обращаясь с ним, как с драгоценной реликвией. Агент со скучающим видом позволил ему все хорошенько рассмотреть и объяснил, что протез отвинчивается, а кроме того, к нему могут быть присоединены многочисленные приспособления для различных целей — от столовых приборов до орудий убийства. Уэллсу вспомнился его дядя Уильямс, потерявший правую руку и демонстрировавший культю, к которой привинчивался крючок, весело заменявшийся во время обеда на вилку. Однако рядом с изощренным протезом Клейтона он смотрелся бы как неумелая ученическая работа. Исчерпав эту тему, они вновь погрузились в созерцание ландшафта, и внутри экипажа опять воцарилось молчание.