Кладбище домашних животных - Стивен Кинг

Да. Должно.

Луис подумал еще о Гадже. Гадж где-то здесь. Где-то неподалеку…

Луис пошел по грязным следам через гостиную, столовую, назад к лестнице. Тут следы были размазаны, размазаны самим Луисом, потому что он спускался, не заметив их. Следы вели в спальню. «Гадж был тут, – удивленно подумал Луис. – Он был тут». А потом Луис увидел, что его медицинский саквояж открыт.

Содержимое саквояжа, любовно разложенное Луисом, было… После долгих поисков Луис так и не смог отыскать скальпель. Тогда Луис закрыл руками лицо и некоторое время сидел молча. Слабый звук – сдавленный крик, полный отчаянья, вырвался из его горла.

Наконец, Луис снова открыл саквояж и стал перебирать его содержимое.

Снова вниз по лестнице.

Звук открывающейся двери кладовки. Потом звук открывающегося буфета. Визг открывашки для банок. Последний звук – открылась дверь гаража. Открылась и закрылась. И дом стоит пустой в ярких солнечных майских лучах, как он стоял пустым в августе, годом раньше, ожидая, когда приедут новые жильцы. Так он будет ждать новых хозяев. Может быть, молодая семейная пара, но без детей (со своими надеждами, планами). Счастливые молодожены будут пить итальянское вино и ловенбердское пиво. Муж возьмет кредит в Северо-восточном банке. Жена будет иметь диплом врача и, может быть, трехгодичный опыт ассистента. Муж наколет поленницу дров для камина. Жена будет носить брюки с высокой талией и ходить по полю миссис Винтон, собирать икебану из осенних трав. Ее волосы будут стянуты в хвост – красавица под серыми небесами, совершенно не подозревающая о том, что в этих небесах совсем недавно парил «ястреб». Молодожены будут радоваться тому, что совсем не суеверны, и тому, что они такие практичные, – купили дом задаром, несмотря на ужасную историю… Они расскажут друзьям, что им просто повезло, и станут шутить о призраках на чердаке, будут всех поить ловенбердским пивом и итальянским вином, а потом станут играть в «трик-трак» или «Миль Борн». И, может быть, у них будет собака…

Глава 61

Луис подождал на обочине, пропустив грузовик «Оринго», нагруженный химическими удобрениями, и потом пересек улицу, направившись к дому Джада. За ним, указывая на запад, протянулась тень. В руке у Луиса была открытая банка кошачьих консервов.

Черч увидел Луиса, сел, не сводя с хозяина глаз.

– Хи, Черч, – сказал Луис, осматривая дом Джада. – Хочешь перекусить?

Он поставил банку кошачьего угощения на капот «Чеветты» и стал смотреть, как Черч легко спрыгнул вниз с крыши и начал есть. Луис запустил руку в карман куртки. Черч подозрительно посмотрел на него, напрягшись, словно стараясь прочитать его мысли. Луис улыбнулся и шагнул в сторону от машины. Черч снова вернулся к еде, а Луис вынул шприц из кармана.

Он вынул шприц из бумажного конверта и наполнил его 75 миллиграммами морфина и, положив шприц назад в карман куртки, пошел к Черчу, который недоверчиво поглядывал вокруг. Луис улыбнулся коту и сказал:

– Давай, ешь, Черч. Хей-хо, то ли еще будет, правильно?

Он погладил кота, почувствовав, как выгнулась спина зверя, и когда Черч, немного успокоившись, вернулся к еде, Луис выхватил шприц и вонзил иглу глубоко в ляжку кота.

Черча словно электрический разряд пронзил. Кот боролся изо всех сил, кусался и царапался, но Луис, крепко держа его, вогнал полную дозу. Только тогда он отпустил зверя. Кот соскочил с «Чеветты», шипя, словно чайник. Его желто-зеленые глаза казались дикими и зловещими. Игла шприца торчала из его ляжки, а потом вылетела. Но Луису было все равно. Он уже сделал свое дело.

Кот метнулся через дорогу, потом повернул назад к дому, словно вспомнив о чем-то. Остановившись посреди асфальтовой дорожки – подьезда к дому Крандоллов, он начал пьяно раскачиваться. Собравшись с силами, он снова пошел к дому, потом прыгнул и упал. Кот лежал на дорожке в каком-нибудь футе от крыльца, едва дыша.

Луис заглянул в «Чеветту». Там он увидел то, что ему хотелось увидеть меньше всего на свете: на сиденье лежали косметичка Речел, ее шарфик и пачка использованных билетов на самолет.

Потом он повернулся и пошел к дому Крандоллов, к крыльцу. Бока Черча поднимались быстро – трепетали. Черч умирал. Снова.

Перешагнув через кота, Луис поднялся по ступенькам и вошел на веранду.

– Гадж?

На веранде было холодно. Холодно и темно. Единственное слово упало в тишине, словно камень в глубокий колодец. Тогда Луис снова позвал:

– Гадж?

Ничего. Даже часы в гостиной остановились. В это утро не было ни ветерка.

Но на полу были следы.

Луис пошел в гостиную. Там был запах сигарет, мочи и чего-то выгоревшего. Он увидел стул Джада, стоящий у окна. Стул стоял как-то косо, словно кто-то внезапно вскочил с него, а потом не пододвинул назад. Занавески были раздвинуты и в пепельнице возвышалась гора окурков.

«Джад сидел тут на вахте. Чего же он высматривал? Конечно, меня высматривал – когда я вернусь домой. Только он пропустил меня. Как-то прозевал».

Луис посмотрел на четыре банки из-под пива, выстроенные на ближайшей полке. Нет, от этого старик не заснул бы, а может, он в туалет вышел? Однако очень странно, что эти события случайно совпали, ведь так?

Грязные следы шли мимо стула у окна. Смешанные с человеческими следами, появились отпечатки кошачьих лап. Видно, Черч топтался по грязи, которую оставляли за собой маленькие ботиночки Гаджа. Следы исчезали за приоткрытой дверью на кухне.

С дрожью в сердце Луис отправился по этим следам.

Толкнув дверь на кухню, Луис увидел вывернутые ноги Джада, его старые тапочки, потом клетчатую фланелевую рубашку. Старик вытянулся в большой луже крови.

Луис закрыл лицо руками. Но все было очевидно: Луис увидел глаза Джада, открытые, обвиняюще смотрящие на Луиса, а может, старик обвинял сам себя за то, что запустил всю эту карусель?

«Неужели это сделал Гадж? – удивился Луис. – Неужели Гадж на самом деле это сделал?»

Джаду о том месте рассказал Станни Б., а Станни Б. рассказал о нем его отец, а отцу Станни Б. его отец – последний траппер, француз из северной страны, приехавший сюда еще в дни Франклина Пайерса…

– Джад, извини, – прошептал Луис. Пустые глаза старика воззрились на Луиса.

– Извини, – повторил Луис. Его ноги, казалось, двигались сами по себе, а Луис тем временем мысленно вернулся к прошедшему Дню Благодарения, не к тому вечеру, когда он и Джад потащили дохлого кота на Хладбище Домашних Любимцев, а к праздничному обеду, который устроила Норма. Луис вспомнил, как они смеялись и разговаривали. Мужчины пили пиво, а Норма выпила стакан вина. В тот день Норма постелила на стол белую льняную скатерть. Норма постелила ее на стол, а потом, чтобы скатерть не соскользнула, поставила на нее оловянные подсвечники, в то время как Луис…

Сейчас Луис смотрел, как скатерть волнами ложится на тело Джада, словно упавший парашют, милосердно закрыв мертвое лицо. Почти немедленно на скатерти проступили розовые лепестки, которые потемнели и стали черными на фоне белой равнины.

– Извини, – сказал Луис в третий раз. – Из…

И тут где-то над головой Луиса послышались шаркающие шаги, и слово замерло, так и не сорвавшись с его губ. Тихие, шаркающие шаги. Кто-то ходил там, специально ходил, чтобы его услышали. Да, Луис был в этом убежден! Звук был ясно различим.

Луиса затрясло, но ему не сразу удалось взять себя в руки. Подойдя к кухонному столу, застеленному клеенкой, Луис вынул из кармана три больших одноразовых шприца, снял с них бумажные упаковки и разложил их в ряд. Он зарядил каждый шприц огромной дозой морфина из ампулы. Каждой дозы хватило бы, чтоб убить лошадь… или Ханратта – быка, если, конечно, бык окажется поблизости. Потом Луис убрал шприцы назад в карман.

Выйдя из кухни в гостиную, Луис остановился у подножия лестницы.

– Гадж?

Откуда-то из теней, собравшихся наверху, послышалось хихиканье – холодный, безрадостный смех, от которого кожа Луиса пошла мурашками.

Луис стал подниматься наверх.

Поднимался он долго. Теперь Луис отлично понимал, что похож на приговоренного, медленно поднимающегося (а на самом деле так ужасно быстро) на эшафот, где ему должны отрубить голову.., а если его, повесят, так ему еще и обмочиться предстояло.

Наконец, Луис поднялся наверх и, держась у стены, запустил руку в карман. Как долго он стоял на месте? Он не знал. Он чувствовал, как здравомыслие начинает возвращаться к нему. Реальное восприятие окружающей действительности. Интересно. Он чувствовал себя, как дерево, ветки которого покрыты толстым слоем льда… если, конечно, деревья вообще что-то чувствуют… Интересно… и немного удивительно.