Второй наместник Тагана (СИ) - "Тенже"

допросил, внимательно осмотрел рассеченный лоб и вспу-

хающую шишку и велел:

— Гель, лед, полотенца, заживляющую мазь, живо! Я тебе что

говорил? Хоть на крест друг дружке задницы рвите, но морды

должны быть в порядке. Простое условие нельзя выполнить?

Сложность заключалась в том, что гель, заставлявший рас-

сасываться синяки, можно было наносить только на непов-

режденную кожу. Арек убил полчаса, осторожно намазывая

сначала заживляющее на рану, а потом, когда края чуть стя-

нулись, уже гель, стараясь обработать как можно большую пло-

щадь, но не смешать лекарства.

Александер явился в разгар лечения. Осмотрел разгром,

дождался перерыва — Арек приказал Хайнцу полежать тихо и

подождать, пока подсохнет намазанная часть виска — и спросил

о причинах катастрофы. Драка между любовниками его не

удивила, а вот действия наместника он решил покритиковать.

— То есть, ты не стал разбираться, кто первый начал, кто

виноват, а попросту выкинул того, кто тебе меньше нужен?

— Да, — стараясь не сорваться, ответил Арек. — Именно так

я и сделал.

Объяснять, что с большей охотой он бы выкинул обоих,

но Хайнца через два дня придется вести на день рождения к

коменданту столицы — и, желательно, не с разбитой мордой —

он не стал. Как не стал упоминать катализатор бешенства —

растерзанный букет. Говорить об этом сейчас не хотелось. Если

уж он не стал срывать злость на Рейне — доберется до казармы,

ничего с ним не сделается — то отрываться на Александера

глупо вдвойне. Он вообще не виноват.

Арек собирался поговорить с любовником позже. Но затянул со временем: долго возился с Хайнцем, который, кроме рассеченного лба страдал от обиды и уязвленной гордости —

Рейн обозвал его шлюхой. И поэтому пришел в спальню, когда явно вымотавшийся за день Саша уже спал. Будить его не захотелось — злость все еще бродила где-то рядышком, искала повода — и Арек тихо разделся и улегся под одеяло. Прижался к теплому телу, пару десятков раз повторил про себя детскую считалочку и как-то незаметно уснул.

сАша

Достопамятный вечер в путах и последующий короткий разговор Александр старался забыть. Запихивал в даль ний угол памяти, злился — на себя, за то, что так и не произнес внятного ответа на вопрос о совместном про живании — и тут же утешался мыслью: «Но Арек же не переспрашивает. Значит, не так оно ему и надо. И вообще... как приезжает — встречаемся. Всё же хорошо...».

Копаться в себе в привычной манере — долго и сладострастно, перебирая в памяти оттенки голоса и заложенные в слова двусмысленности — не получалось. Работа выматывала, и иногда заставляла малодушно жалеть о тех временах, когда бригадир

приказывал класть плитку «отсюда и до шести вечера», и после

шести можно было развернуться и уйти, позабыв о дневных заботах.

Он и не предполагал, что на него взвалят культурно-массовый сектор — клеймо военнопленного позволяло рассчитывать на невысокую должность где-нибудь в хозчасти, и Саша заранее смирился с тем, что ему предложат бегать со стремянкой по

зда ниям и менять лампочки, или заниматься тому подобной чепухой. Смысл был в том, что беготня в кеннорийском санатории оплачивалась гораздо выше, чем беготня в любом городском здании. Не говоря уже об улицах.

После первого собеседования с менеджером его отправили

домой, ни сказав ни «да», ни «нет». И после второго — с за-

местителем начальника СБ, который пристально рассматривал

его бумаги и звонил директору — тоже. А потом неожиданно

вызвали в офисное здание и познакомили с непосредственным начальником.

Культуру в массы отдыхающих нес пилот-испытатель флае-

ров Курт Вейгель. Он совмещал работу с лечением — его от-

правили в санаторий для восстановления после неудачного

катапультирования — и терпел поражение сразу на двух фронтах.

Через пару минут после знакомства Александр понял, что

невысокий, порывистый Курт с агатовыми глазами-бусинка-

ми напоминает ему черно-белую ручную крысу. Впечатление

усилилось, когда начальник начал суетливо копаться в завалах

бумаг на рабочем столе — часть из них он рассматривал, сминал

и швырял в мусорную корзинку — точь-в-точь, как наводящий

порядок в клетке зверек. На взгляд Вейгель показался Саше

не старше Алексея, но позже выяснилось, что ему на днях

исполнилось двадцать пять. Просто худощавое лицо смотрелось

невинно-гладким. Видимо, из-за неомраченного мыслями чела.

Утомившись десятиминутной возней с бумагами, Курт выу-

дил из-под толстой картонной папки ноутбук, вручил его Але-

ксандру и посоветовал:

— Лучше почитай почту. Там всё время какие-то задания

присылают. Прямо не знаю, что делать... в общем, разбирайся, а

если что-то непонятно... ну, пойдем и у кого-нибудь спросим. Но

это после обеда. Я сейчас договорился с пацанами в баскетбол

поиграть, меня ждут.

Пока офицер Вейгель играл в баскетбол, Саша пытался ра-

зобраться в обилии свалившейся на него информации. Боль-

шая часть писем висела неоткрытыми и в них таилась масса

неприятных для Курта вещей — обещание штрафа за то, что

он так и не наладил выпуск еженедельного санаторного листка

с обзором городских культурных мероприятий, выговор за

неподписанный договор о верстке и печати буклетов о тер-

ренкурах парка, срочное требование включить описание исто-

рических памятников в прогулочный маршрут по городу... В

общем, нагоняев и несделанной работы было море. Вот только

ни макетов, ни фотографий, ни статей об исторических памятни-

ках и терренкурах в ноутбуке не оказалось.

Явившийся с баскетбола Курт съел суп из термоса, объяснил Александру, что никаких материалов у него нет — что-то было на флэшке, но он ее куда-то потерял.

— А что же делать?

— Слушай! — доверительно и чуть шепеляво проговорил

оф ицер Вейгель. — Я сейчас спать лягу. Тут, на диване. Я всегда

после обеда сплю. А ты узнай самое главное... где-то тут в городе

должна быть филармония.

— Я знаю, где она, — кивнул Саша.

— О! Замечательно! А ты можешь выяснить, бывают ли в ней концерты?

— Я знаю, бывают. Уже два месяца, как принимают гастролеров. Были концерты классической музыки, сейчас хор приехал. Афиши по всему городу расклеены.

— Я в город не хожу, — пожал плечами Курт. — Меня муж в столицу увозит, у нас там квартира. Ты прогуляйся в эту филармонию, возьми у них расписание концертов. А то я чув-

ствую, от меня с этим листком не отстанут.

Вейгель как воду глядел — на следующий день ему крепко

вдули и за листок, и за буклеты, и у Александра началась новая

жизнь. Он забрал власть в свои руки, чему начальник искренне