Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев

Внутриэлитные конфликты носят прагматический характер. Когда речь идет о вертикальном конфликте, он и разрешается обычно в прагматическом ключе, иногда достаточно жестко. Так они и решаются на Востоке.

А вот когда речь идет о горизонтальном конфликте, то, хотя в его основе лежат те же самые чисто материальные вопросы, разрешить его прагматически невозможно. Светская власть не могла уничтожить церковь, хотя бы потому, что она (власть) нуждалась в освящении правовых механизмов своего собственного функционирования. Законам нужна была санкция со стороны высших сил (понадобилось еще много времени, прежде чем этой высшей силой стали считать нацию). Об этом я говорил выше, когда затрагивал вопрос о роли права в безденежной структуре власти. Но и церковь не могла уничтожить светскую власть, ибо она осталась бы беззащитной.

Равноправные стороны, каждая из которых не может уничтожить другую, не подорвав основы своего собственного существования, вынуждены апеллировать к сущностям более высокого порядка и в них искать обоснования своих притязаний. То есть разрешение конфликта уходит во все более и более возвышенные, абстрактные сферы, в область идеального. При этом предмет конфликта продолжает оставаться сугубо материальным.

У этой особенности Запада, отличающей его от Востока, есть много последствий. О них было бы крайне интересно поговорить, но мы далеко уйдем от нашей темы. Я затронул этот вопрос только потому, что, как мне представляется, эта склонность переводить материальное в идеальное является одним из краеугольных камней западноевропейской науки.

Конфликт между папой и императором не мог не повлиять и на поведение принимавших в нем участие людей. Действительно, каждый феодал стоял перед очень непростой дилеммой: нарушить вассальную клятву и лишиться вечного спасения или не нарушать, но тогда выступить против церковной власти, и опять-таки лишиться вечного спасения. С тех самых пор перед человеком Запада постоянно стоит экзистенциальная проблема свободы выбора и ответственности за него.

Пойдем далее. Конфликт между папами и императорами трактовался как конфликт властей, а именно как конфликт между законодательной и исполнительной властями. Собственно, западная идея разделения властей берет свое начало именно отсюда.

В ходе конфликта римская церковь пошла на серьезное изменение догматики, породив идею национальных государств. Исходный образ мира предполагал, что существует единый христианский народ [122], и соответственно, он должен находиться под властью единого императора. Но в ходе конфликта с империей возникла нужда в поддержке отколовшихся от империи частей (протонациональных образований), в которых правили свои монархи. Но эти монархи и источник их власти не укладывались в традиционную картину мира – и пришлось признать, что существование отдельных наций легитимно с точки зрения божественных установлений.

Да, но в чем источник власти «национального» монарха? Ведь он властвует не над всем христианским народом, а только над его частью, над «нацией». Значит, он получает свою легитимность от «нации». Так возникла идея народовластия. Опять-таки, в основе лежат сугубо прагматические соображения: монарх только исполнительная власть, а вот законодательные полномочия должны быть переданы народу, который является христианским. Священники контролируют все аспекты жизни простых людей, находятся в ведении Римского престола, и тем самым церковь косвенным путем может осуществлять полномочия законодательной власти.

В общем, как мы видим, институциональный раскол элит, случившийся в Западной Европе, совершенно уникальный и, можно сказать, случайный, задал структуру политического развития Запада, в ходе которого его отличие от Востока постоянно углубилось.

Но нас, напомню, интересуют вольные города. Конфликт между церковью и светской властью сыграл огромную роль в становлении и укреплении статуса вольных городов. Стараясь привлечь города на свою сторону, и церковь, и светская власть буквально наперегонки соревновались в выдаче потенциальным союзникам льгот и привилегий. И города воспользовались ситуацией в полной мере. Они получили юридическую защиту от притязаний местных феодалов и смогли укрепить свою независимость. В ряде случаев, особенно когда феодалы оказывались «не на той стороне», городская верхушка могла получить городскую территорию в свое распоряжение даже без выкупа. Хотя платить все равно приходилось тем или иным способом.

В конечном счете все привилегии и льготы не обеспечили средневековым вольным городам сохранение их независимости. В Европе сегодня нет вольных городов – ну разве что Сан-Марино. Но на протяжении нескольких столетий они имели значение. В результате появились новые факторы, действие которых могло быть впоследствии и прервано, но не прервалось, и они сыграли свою роль. Но об этом позже.

Об исламских финансах и «ссудном проценте».

Отвлекусь немного на тему, которая имеет лишь косвенное отношение к нашему сюжету. Но очень многие считают, что она имеет самое непосредственное отношение, поэтому придется ей уделить внимание. Тем более что некоторое время назад этот вопрос широко обсуждался не только в кругах любителей, но и профессионалов.

Речь идет о пресловутом «ссудном проценте» и об исламских финансах как альтернативной модели организации финансового сектора.

На самом деле проблема выглядит очень просто. Беспроцентное кредитование – вполне естественный механизм функционирования общества, в котором деньги и власть соединены воедино. И наоборот, там, где деньги и власть разъединены, там нет никакого другого способа организации кредитных взаимоотношений, кроме как на основе процента. Моральные соображения здесь играют самую последнюю роль.

Возьмем для начала исламские финансы. Речь идет о взаимоотношениях внутри социальной пирамиды. Тот, кто дает деньги, занимает более высокое место в этой пирамиде. Беспроцентный заем нижестоящему с получением доли его бизнеса позволяет сохранить соотношение участников в этой пирамиде. Если бы заем выдавался под процент, то нижестоящий, в том случае, если он нашел высокоприбыльную нишу, даже расплатившись по процентам, мог бы стать богаче своего кредитора и претендовать на более высокий социальный статус. Установленный порядок был бы нарушен.

А так порядок не нарушается. Высокая прибыльность бизнеса означает, что инвестор, вложивший деньги, будет получать львиную долю доходов. И хотя получатель кредита тоже разбогатеет, он не станет богаче своего кредитора.

Это мы рассмотрели кредитование «вниз». Но кредитование «вверх», то есть вышестоящих, более показательно. В каком случае вышестоящему, который контролирует более мощные денежные потоки, чем нижестоящий, может понадобиться кредит? Ну, например, чтобы организовать захват новой территории, подавить восстание, то есть осуществить проект, в котором заинтересованы все представители элиты, в том числе и нижестоящие. Если вышестоящий потеряет власть, то и нижестоящим может не поздоровиться. Успешное осуществление такого проекта увеличивает (или хотя бы сохраняет) совокупные властные полномочия всех участников, и они получают вознаграждение в виде дополнительных властных полномочий. Эти дополнительные властные полномочия кредитор может обратить в деньги и вернуть себе и тело долга, и проценты.

В таких