Имя для ведьмы - Надежда Первухина

Из подарков преобладали всякие нужные в хозяйстве мелочи типа кондиционеров, домашнего кинотеатра, купчей на участок земли с коттеджем где-то под Тулой. Видимо, дарение антиквариата и драгоценностей уже считалось дурным тоном…

— А где вы проведете медовый месяц? — спросили гости счастливую пару, вдоволь наоравшись «горько!».

— Дорогая, как насчет кругосветного путешествия? — поцеловал маму в ушко Баронет.

— Как скажешь, конечно… Но это столько сложностей: оформление виз, постоянные таможенные сборы, проблемы с валютой…

Мама верна себе даже во время собственной свадьбы!

— Тогда что ты предлагаешь? — слегка растерялся супруг.

— А поедем… на Урал! Девственная природа, неизведанный край, столько легенд и преданий… Это будут незабываемые впечатления!

— Ну, как угодно, — поклонился Баронет, и в его змеином глазу вспыхнул лукавый огонек. — Чего хочет женщина…

— То не лечится сексопатологами, — пробубнила себе под нос я.

Свадьба длилась ровно тринадцать дней — тут Баронет был верен себе. В конце концов, подустав от бесконечной череды торжеств и балов, мы вернулись в свой родимый тихий провинциальный город. Мама с Баронетом — в его квартиру, обустраивать новосоздавшуюся ячейку общества, а я — к себе, валяться бесцельно на диване, пить витамины, мысленно разговаривать с поселившимся в моем животе капризным товарищем и читать новый роман Авдея. Тот самый, «Имя для ведьмы»…

Нет, вы не подумайте, что, забеременев, я превратилась в равнодушную лентяйку. Совсем наоборот. Я активно лезла помогать маме и Баронету в обустройстве квартиры, вешала шторы, пылесосила ковры, пересаживала любимые Баронетовы цветы в красивые горшки, даже пыталась циклевать паркет, но меня вовремя обезоружили и прогнали. И осталась я не у дел: работы никакой, кроме, конечно, той, что выполняла я в своей библиотеке в лунные ночи, ворожить не хочется — вдруг ребенку повредит? А на шабаш лететь тем более просто неприлично: не тот там контингент и рацион для будущей матери.

Ко всему прочему, на город просто обрушился сезон дождей. Этот монотонный шум льющейся воды навевал дремоту и вообще лишал меня былого боевого задора. Я уж подумывала о том, не научиться ли мне вязать. А что — приличное занятие для ведьмы в декретном отпуске…

Мама и ее супруг укатили-таки в свадебное путешествие на Урал, обещая привезти мне оттуда эксклюзивных самоцветов. Но у меня благодаря тетушке к самоцветам была стойкая идиосинкразия. И вообще… Черти их на Урал понесли! А вдруг там еще опасно, магия какая-нибудь несанкционированная бушует… Хоть процесс по делу Анастасии и завершился, и ей дали восемь лет за нарушение всех мыслимых законов (создание деструктивной идеологии, разрушающей психику подвластных ей людей, незаконное использование природных ресурсов в корыстных целях и, конечно, неуплата налогов)… Кстати, на одном из судебных заседаний в качестве свидетеля выступала Наташа. Она вполне пришла в себя и произнесла разгромную речь против деятельности «Лика Тьмы», клеймя Анастасию и подвластных ей адептов врагами человечества… Еще о Наташе мне известно то, что она работает библиотекарем там, куда я ее и направила, прекрасно зарекомендовала себя в коллективе и среди читателей и даже начала писать научно-практическое исследование на тему «Роль литературы романтического направления в процессе актуализации нравственных ценностей читателей-подростков». Я думаю, при ее упорстве она сможет все это дело защитить как диссертацию.

А я… Я слушаю, как шумит дождь за окном, как тикают золотые настольные часы эпохи барокко (подарок Баронета), и понимаю, что как бы мне ни не хотелось шлепать по лужам до ближайшего магазина, а идти придется. Жизнь дала трещину. Бананы кончились.

Мало того. Бананы кончились и в ближайшем от моего дома магазинчике! Ну разве это не роковой удар судьбы! Дождь льет, как будто его специально кто наколдовал, а мне придется пять остановок ехать (а скорее всего, идти, все трамваи наверняка дождем смыло) до супермаркета. Но чего не сделаешь ради любимого фрукта!

Отоварившись, я с сумкой бананов в одной руке, с зонтом — в другой торопилась домой под непрекращающимся ливнем, глядя себе исключительно под ноги. Поэтому я даже не сразу заметила, что на разбухшей от сырости скамейке возле моего подъезда сидит какой-то человек.

Ну сидит и сидит, не прикрывшись ни зонтом, ни плащом, весь наверняка промокший до нитки. Вон, даже сигарета потухла и унылым размокшим столбиком повисла между пальцев… Какое мне дело до того, что этот человек кого-то упрямо ждет?

Он поднимает голову, а я не успеваю спрятаться за спасительным зонтом.

— Вика, — говорит Авдей, и сигарета выпадает из его пальцев. — Я так долго ждал тебя, Вика.

Он стоит под дождем, и я вижу, что он не первый день пьян, небрит, а его когда-то модным костюмом теперь побрезгует даже бомж. И он понимает, что я имею полное право молча развернуться и уйти в свою квартиру, к своим книгам, вязанью и бананам. Ведьмы не умеют прощать. Кажется, я где-то это читала.

— Идем, — устало говорю я Авдею. — Раз ты меня ждал, значит, дождался.

Нет, честное слово, я из ведьм переквалифицируюсь в работника службы спасения бездомных животных!

Авдей робко стоит в коридоре, покуда я на кухне выкладываю бананы из авоськи (делая это в полнейшем и даже определенно тягостном молчании). Когда я наконец соизволяю глянуть на своего негодного возлюбленного, то вижу, что с его ботинок на коврик натекла преизрядная лужа.

— И сколько ты торчал под дождем? — любопытствую я.

— Не знаю. Несколько часов, наверное…

— Ой, только, пожалуйста, не старайся меня разжалобить! Мог бы зайти в подъезд, там сухо, хоть и воняет всеми кошками нашего квартала.

— Так ведь дверь железная, заперта, домофона нет, — принимается объяснять Авдей, переступая хлюпающими ботинками. — Вика, а можно я их сниму?

— Ботинки? Все с себя снимай и в ванну, живо! Ромео подбалконный, три типуна тебе на язык!

Пока я, проклиная себя за мягкосердечие, отчищаю его костюм, из неплотно прикрытой двери ванной, помимо хлюпанья и плеска, доносятся следующие речи:

— Вика, ты меня презираешь, да? Ты права, я сам себя презираю…

— Вика, преврати меня в кого-нибудь, пожалуйста, хоть в жабу. Я согласен. Мне такая жизнь не мила.

— Вика…

Уф, костюм отчищен и выглажен. Ботинки высохли сами собой, едва и метнула на них свой раскаленный взгляд. Ну что, на этом сервисное обслуживание можно считать законченным?

Я иду на кухню готовить свой любимый салат из бананов. Это сакральное действо, ритуал, которого да не узрит око непосвященного. Но непосвященный тут же и появляется: в обмотанном вокруг бедер полотенце, выбритый, трезвый и почтительный. И, к стыду для моей женской гордости, весьма эротичный.