Нелюди Великой реки. Полуэльф - Андрей Лавистов

— Бонс Ингельмийский просил передать вам! — Выскочивший из первой машины парнишка-абориген, из озерников, явно не знавший, как меня именовать, передал мне грязноватый холщовый мешочек. По запаху — чей-то старый кисет для табака. И что значит чей-то? Понятно чей! Хорошо, Бонс свои старые носки мне не подарил, с царской-то пятки!

— Спасибо, — вежливо ответил я, осторожно беря эту гадость двумя пальцами. Тихий каменный перестук внутри мешочка мог показаться парнишке свидетельством того, что там, скажем, алмазы-топазы, но я уже догадался, что находится в посылке «рыцаря». «Черных всадников» он мне отдал, не иначе! А ему они зачем? У него своих всадников хватает — черных, рыжих, блондинистых, лысых, в конце концов. Главное — живых! Ну, и мы живы! Заскочив в машину, я под восхищенное молчание Паолы погнал к пристани.

У кованых ворот пристани нас остановил друэгар со светящимся красным светом жезлом и самозарядной, висящей наискось, на груди. Еще двое, рядом с пулеметом, страховали товарища. Я объяснил, что на хаус-бот Реймса, в гости, и этот немудреный ответ вполне удовлетворил строгого охранника. Особенно ценным гостем, конечно, был Семен, который уже извертелся и исстонался весь на заднем сиденье…

Возле сходней хаус-бота стоял все тот же рыхлый охранник, и я с раздражением понял, что если он и сейчас будет тупить, то я его убью, и плевать на возможную ссору с Реймсом! Охранник, кстати, приятно удивил. Подбежал, принял на руки пьяненького брата-близнеца, если по фингалам считать, сразу появилась личная телохранительница Реймса, еще какие-то слуги, так что Семеном было кому заняться. Пока я принимал душ, все думал — чего охранник так переменился? Неужели мой маленький урок благотворно подействовал?

Или Реймс провел свои мероприятия?

Душ! Уф-ф, благодать! В моем гальюне на стенке за толчком висела небольшая акварельная картина в простенькой деревянной рамке, изображающая белый парусник с белыми же лебедиными крылышками, стремительно летящий по лазурному небу. Только сейчас заметил… Минут пять стоял, бездумно пялясь на «туалетное» искусство. Чего это я? Устал…

Свитер в порядке, и зашивать не надо… Когда я вышел в кают-компанию, Реймс уже вовсю рассыпался в комплиментах Паоле, левая рука которой оказалась забинтована и подвешена на повязке Дезо. Оказалось, у Паолы ключица сломана, а я и не заметил. Точно, устал… И алого шелка шаровары на краснокожей фэйри по-дурацки смотрятся. По-дурацки…

В приключенческих романах герой после очередной схватки с негодяями влюбляет в себя дюжину красоток, а у меня ноги заплетаются и дрожат. И хочу я даже не чаю, а кефирчика, как у Офейма подают… Горячий чай мне с моим зубом противопоказан, интересно? Но спасли меня его «всадники», ничего не скажешь! Так что для меня этот знак хорошим оказался, что бы Наполеончик ни думал…

Спать хотелось немилосердно, но я должен был выяснить еще кое-что у Паолы, пока она отмякла слегка. Завтра уже не получится, точно говорю.

Вытребовав у Реймса обезболивающего и прозрачно намекнув, чтобы он шел утешаться со своей бодигардкой, я подсел к Паоле, чопорно ковыряющей вилочкой рыбный салатик. Из всевозможных ингредиентов она выбирала только кусочки груши и раковые хвостики, в просторечье именуемые шейками. Кусочками осьминога, креветками и прочей рыбной требухой брезговала.

— Паола, а ты помнишь момент, когда в себя приходила, в диетическом кафе?

— Смутно, — оторвавшись от еды, ответила фэйри, — хочешь сказать, что я что-то тебе обещала? Забудь!

У меня нижняя челюсть бы от черепушки отвалилась, не придерживай я ее рукой.

— А ты помнишь, как тебя Офейм лечил? — Следующий вопрос, наводящий, конкретизирующий… На «отлично» за ответ теперь пусть не надеется.

— Что-то в рот вливали, гадость какую-то, и еще в венах будто кровь вскипела…

— Тебя абсорбентом с магической составляющей опоили, Семен потом полкабака разнес! — хихикнул я. — И еще мы теперь с тобой родственники: Офейм над нами обряд кровного родства провел, чтобы мой смарагд из тебя проклятие вытянул!

Не говоря худого слова, фэйри протянула мне руку. И отнюдь не для рукопожатия. Если можно было бы описать жест фэйри словами, то он звучал бы: «Пайку! Пайку давай!»

— ???

— Теперь, значит, смарагд и меня может защитить? Давай его сюда! У тебя еще есть, я знаю!

Прекрасно! А я хотел вопросы фэйри позадавать как брат — сестре, по-родственному. А она сразу смарагд требует… Ну что ж, и в эти игры я тоже могу поиграть…

— Посмотрим на твое поведение! — До чего же я эту фразу ненавижу!

Разделявшая, кажется, мои чувства Паола сморщилась и вернулась к салату. От вина она, как я понял, отказалась, и все из-за Семена. Кто-то пьет, а другой из-за этого кого-то рожу воротит. Равновесие в природе такое… Эх-эх-эх!

— Скажи мне, Паола, как сестра брату, — начал я второй заход, — кто на нас у Офейма покушался?

— Я знаю? — ответила полудемоница с набитым ртом. — Мне они не представились!

— А догадки? — теряя терпение, продолжил я.

— Догадок много, и одна из них конкретно такая: охотились на тебя! Так что думай!

Похоже, я надоел фэйри — вон как нахмурилась, но отпустить ее поспать или проведать Семена не мог: на языке вертелся вопрос, которого я ни за что не позволил бы себе задать ни одной женщине, будь чуток поумнее. Или посвежее. А тут как кто-то за язык тянул:

— Паола, у меня куча вопросов, но ответь хотя бы на один: вот чего ты с алкоголиком связалась? Семен же не слишком красив, и немолод. Вон полысеет скоро!

Задав вопрос, я стал напряженно ждать, ответит фэйри с набитым ртом или проглотит, а потом уже ответит. Девушка усиленно жевала. Проглотила. Засунула в рот еще одну порцию салата и ответила с набитым ртом, ответила неожиданно спокойно — видать, о том же самом размышляла:

— У Семена вообще-то много достоинств. И человек не бедный, парой магазинов владеет… но это не главное.

— А что главное?

— Семена я вижу насквозь, — медленно проговорила Паола. — И еще на пол-аршина землю под ним…

— И что, этого достаточно, чтобы завести с ним роман?

— Он меня любит…

— Паола, я не слепой, конечно, он тебя любит. Но ведь тебя могли полюбить и другие люди, нелюди, полунелюди и полулюди. Трезвые, работящие и небедные… Себя я не имею в виду, сестричка! Почему Семен?

— Его я могу простить.

— Что-о-о?

— Что слышал. С другими этого не получалось. И не спрашивай, что я тогда делала. Все, разговор закончен… Умеешь ты настроение испортить, братец…

Я, понятное дело, отвалил потихоньку — мне жить хочется, — а в голове почему-то нарисовалась картина, как Паола складывает головы своих «непрощенных» поклонников в мешок. А мешок — в воду.

Только я со вкусом устроился в своей каюте, как дверь распахнулась и в каюту ввалилась Паола, морщась от боли:

— Беда, Петя! Семен вексель Конкруда пропил!

Да закончится ли когда-нибудь этот бесконечный день?

— Пропил или проиграл? — Это вопрос принципиальный! Если пропил, то выкупить вещь у кабатчика довольно легко. Чуть дороже будет, чем если бы просто за водку заплатили. Но если проиграл…

— Не помнит он! — Ясненько… Будем исходить из худшего.

— А тубус? Вексель в тубусе был!

— Тубус на месте! Его я сразу проверила, а внутрь не заглянула, дур-р-ра стар-рая! — зарычала Паола.

— Чего он его с собой взял? Передал бы Лехе, тот — Тимохину, и все дела!.. — В ответ на мои слова Паола только рукой махнула досадливо. — Что предлагаешь? Носиться по городу и искать вексель? Семен же сам говорил, что бумажка не стоит ничего… Поле Беренсона не зря же там! Векселем и воспользоваться-то не сможет никто… — Мне не хотелось никуда идти, не хотелось жутко, просто «ломало» всего! Я спать хочу!

Ну, тогда я сама пойду, одна! — Паола, круто развернувшись, задела больной рукой дверную ручку, и зашипев сквозь зубы, остановилась.

Все женщины — прирожденные шантажистки. Но фэйри явно держат лидерство в этом чисто женском искусстве. Формально она права: легче сейчас отбить проигранный или заложенный за стакан вексель у собутыльников Семена, чем потом прослеживать целую цепочку перекупщиков.

— Сеня их узнает? — Я торопливо пристегивал к поясу патронташ, засовывал в карман гранаты и наткнулся как раз на кисет с «черными всадниками». Взять или не взять? А возьму — на удачу!

— Узнает, куда денется! — Фэйри медленно, осторожно, но решительно сняла «шину», сделанную из косынки, бросила ее на мой диванчик и вышла из каюты. Я за ней.

Семен уже ждал нас. С поднятой вверх правой рукой, в которой была зажата сетка с капельницей, сделанной из простой водочной бутылки. Для Реймса это характерная шутка, а вкус к таким вещам привил ему…