Самый Лучший Ветер - 3 - Артём Сергеев

она была, это гостиница, по самой сути своей. Мало в ней было радости и в лучшие времена, а уж теперь и вовсе не стало. От таких домов нужно бежать как от нищеты, в деревнях их вообще жгут, и правильно делают. В нашем магическом мире, если от дома нет чёткого ощущения радости, то невольно возникает вопрос — ну вот зачем ты такой красивый нужен? Что в таком доме делать — неудачи собирать на свою голову, обиды копить, мух приманивать? Да и домовыми тут не пахло совсем, не говорю уж про гаражника с банником, странно. Но тихо и спокойно, этого не отнять. Как в склепе.

Не успевшая отсыреть дверь довольно легко открылась, лишь завизжавшие петли заставили меня поморщиться. Пахнуло плесенью, затхлостью и немного псиной, по ногам потянуло каким-то мерзким сырым холодом, и я вновь применил свои вентиляционные, недавно так восхитившие Далина, таланты. Свежий весенний воздух загудел, обходя меня со всех сторон и устремляясь в открытую дверь. Ну, вот теперь можно и входить.

Уже внутри я создал гирлянду магических светлячков и прямо горстью щедро разбросал их по потолкам первого этажа, стараясь распределить равномерно. Огоньки, кстати, прониклись важностью идеи и сами разбрелись по дому, мне даже направлять их не пришлось. Кто-то нырнул в открытый ход подвала на кухне, кто-то шмыгнул на второй этаж, кто-то, самый ответственный, полетел дальше, на чердак. А несколько, самых ярких, остались в зале первого этажа, осветив мне дом не хуже новомодных электрических лампочек.

Терпеть не могу входить в дома, недолго, хотя бы одну зиму, стоявшие без хозяев. Уж лучше конкретно заброшенные, чем так. Но стулья были, как же без них, гномы просто не смогли утащить всю мебель из постоялого двора в свою тесную караулку. И высокие табуреты у стойки, и кресла для отдыха, и диваны у окон, и столы, составленные в кучу, всё было на месте. Я выбрал пять простых, полностью деревянных стульев, и начал перетаскивать их во двор, решив для себя более по гостинице этой не шариться. Пусть она и пустая, но всё же хозяева у неё имеются, пусть и заперлись они в своей башне, да и что здесь можно найти?

На прощанье ещё раз оглядел здание магическим взглядом, вновь подивился его полной пустоте, и решил спросить сегодня же у Арчи, нормально ли это? Ведь не то, что следов домовых, но даже и пустодомок диких не было, тишь да гладь. Странно, конечно, но может быть, это просто пустые степь да горы так действуют? Да и не полноценное селение это, а просто сторожевой пост, здесь службу несут, а не живут оседлой жизнью. Ладно, чёрт с ними и со всеми их странностями, лучше для меня сейчас будет заняться делом, а не мнимыми опасностями.

Но уже этим вечером, когда я сидел, свесив ноги, на крыше моторного отсека грузовика и курил в одиночестве на полную луну, мне невольно припомнился наш разговор. Я щурился на лунные отблески в лужах и болотцах, пытаясь разглядеть там хоть что-нибудь, справа ярко светила пустыми окнами безжизненная гостиница, ребята спали, гномы тоже, кроме бодрящихся настороженных часовых, и вообще обстановка была самой мирной, хотя пару раз меня почему-то пробрало ледяным ознобом до мозга костей. Может, странно выглядевшая в ночной тишине, пустая и при этом празднично освещённая гостиница была тому виной, может, сырой и холодный весенний ветер, пробравшийся за шиворот, может ещё чего, не знаю.

Сна не было ни в одном глазу, я сидел, смотрел куда-то вдаль, курил в нарушение всех правил несения караула и вспоминал сегодняшний ужин.

Уже стемнело, когда мы всей командой уселись за празднично накрытый стол и принялись за ожидаемо вкуснейшего гуся, томлёного с мочёными яблоками, квашеной капустой и брусникой, губа у гномов не дура, я тогда не утерпел и при всех поделился с Арчи этим странным ощущением пустоты. Тот замолчал и принялся прислушиваться, одновременно с этим наваливая себе в тарелку варёной картошки, от души сдобренной коровьим маслом и свежим укропом. Я вновь молча подивился запасливости гномов, а в разговор вступил Саня:

— Странные они какие-то, — припомнил он свой недавний поход к ним в душ. — Сидят в своей башне, не высовываются, хотя погода какая, ты посмотри! Вообще, место хорошее! И не сказать, что боятся чего-то, скорее просто опасаются. Ну, или по приказу. Спросить бы у них, что не так. Но говорить, странное дело, вообще не хотят! Обычно же их не заткнёшь, и в душ не прорвёшься без того, чтобы все последние известия не рассказать, а сегодня поздоровались, и привет. Как будто все делом ужасно заняты, не до нас им.

— Некоторые люди, — и Арчи с удовольствием выпил пива из крышки термоса, заменившей ему сейчас кружку, — бывают временами чрезвычайно бестактны. А я не такой. Я очень тактичный и деликатный. Зачем навязываться? Может, они сейчас больше всего моих вопросов опасаются, вот и сидят в башне. А что тихо вокруг, — и он посмотрел на меня, — так всякое бывает. Не переживай. Мы же с тобой оба магически на десять раз всё тут осмотрели. Нет тут ничего.

Я успокоился и принялся за гуся, попутчики от меня не отставали, очень уж было вкусно, так что обошлось без дальнейших разговоров. Арчи попытался было, конечно, затеять светскую беседу, но Саня его не поддержал, а Кхим с Фрором тем более сидели тихо. Старшина, как и я, был из крестьян, а у нас болтовня за столом не приветствуется. Ешь медленно, так больше пользы будет, проявляй уважение хлебу, не чавкай и не отвлекайся, эти простые правила в меня вбили подзатыльниками ещё в детстве. В дружине же прививали быстроту и всеядность, но там тоже учили есть без лишних разговоров.

Кхим и Фрор, вспомнил я с улыбкой, съели за ужином больше всех, но управились самыми первыми. Они очень искренне поблагодарили мага, по-настоящему, с поклонами, сопровождая их лаконичными гномскими любезностями, и это ему понравилось больше всего, для него это стало вишенкой на торте, самым прекрасным моментом вечера. Арчи пообещал им магически сохранить несъеденную половину гуся и всё остальное, а стол ведь был битком забит разносолами, для завтрашнего обеда.

Мотористы ушли в машину, и Саня ещё сказал, что не только для них, воспитанных в бедных родах на гномской непритязательной кухне, и от этого обожающих еду в дружинных и придорожных столовых, но даже для него, Сани, это