Кыся - Владимир Кунин

— Жадность фрайера сгубила! — желчно вставила Кошка. Наутро уже в Петербургском порту был страшный шухер! Народу понаехало — из бывшего КаГэБэ, из милиции!.. Ходят по бару, прилипают подошвами к полузастывшим кровавым лужам, фотографируют, записывают, всех допрашивают, обыскивают…

Перепуг на судне — ужаснейший! Все же контрабанду везут — и командный состав, и рядовые матросики… А ну как найдут и с корабля спишут?!. Как жить тогда?..

Рудольф не стал дожидаться, пока и его за жопу возьмут, и смылился с судна. Но так как города не знал (практически уже сколько лет на берег не сходил!) то так и остался жить в порту.

Хорошо вот Кошка Маня взяла его к себе… Теперь вот Котята у них. Живут, перебиваются. Маня жратву достает, Рудик Котят воспитывает…

— Погоди, Рудик! — сказал я ему. — Я сейчас вернусь…

Пулей промчался по подвалу на выход, рванул за рекордное время к нашей черной «Волге», говорю Мите:

— У тебя деньги есть?

— Есть, — говорит Митя. — Сколько тебе?

— Мне-то они на кой?! — говорю. — Ты смотайся в лавочку, купи сосисок, рыбки какой-нибудь, и молока побольше. А потом скажешь Пилипенко, что на меня истратил. Он тебе эти деньги отдаст. Так в контракте договорено…

— В гробу я видал этого Пилипенко! Жди, — Митя сел за руль, завел машину и рванул с места. Вернулся минут через десять с огромным пластиковым пакетом.

Выскочил из «Волги», спрашивает:

— Куда нести?

— За мной, — говорю. — Сейчас я тебя с одним Котом познакомлю. Я с ним вместе из России в Германию плыл…

Маня увидела, чту принес Митя и даже заплакала! Давай кормить Котят сосисками и молоком, сама стала приводить себя в порядок, умываться взялась, прилизываться.

Митя ей помогает с Котятами управиться, мы с Рудиком беседуем. Рассказал я ему вкратце свою историю, и говорю:

— Теперь мне в Америку надо, Рудик. В город Нью-Йорк.

— Задачка… — говорит Рудик. — От нас, из Пассажирского порта, в Америку никто не ходит. Только из Торгового — за зерном. Но условия там, конечно, не такие. Попроще.

— Черт с ними, с условиями, — говорю. — Как туда попасть?

— Я ж и говорю — задачка. Торговый порт — это у черта на куличках! Через весь город…

— Ничего, — говорю. — У нас с Митей машина есть. Раньше бы, точно, не удержался, сказал бы — черная «Волга»! А теперь, наездившись на «Вольво», «Опеле», на «Роллс-Ройсе», «Мерседесе» и «Чероки», даже и не заикнулся. Сказал просто — «машина», и все.

— Тогда-то — запросто! — говорит Рудик. — То есть, конечно, не запросто, там еще нужно одного типа отловить и уговорить. От него в том Торговом порту очень многое зависит. Он и судно может хорошее подобрать, и капитана приличного, и команду — не хамскую. И рассказал мне Рудольф, что в Торговом порту есть один Кот без имени, который все и всех знает, крутит свои дела, как хочет, но в лапу берет со страшной силой, а без этого даже усом не шевельнет.

А так как он, страшное дело как упакован и избалован, то с чем к нему соваться — Рудольф понятия не имеет. На что он клюнет — неизвестно…

Тут Кошка Маня возьми да и подскажи:

— Я помню, ему кто-то теплую попонку на зиму из Норвегии привез, так он из этой попонки до августа месяца не вылезал. Уже вся пропотевшая была, вонючая, а он все в ней выпендривался. Пижон, каких свет не видывал!.. И взяточник.

Как только Маня это сказала, так я сразу понял — я уже одной лапой в Америке!

— Поехали! — говорю. — Все поехали! Котят берите тоже. Мы вас обратно привезем в лучшем виде, а Котятам проехаться в автомобиле — одно удовольствие. Не возражаешь, Митя?

— Ноу проблем, ребята! — отвечает Митя. — Вперед!!!

Этот жлобяра, этот взяточник из Торгового порта, Котяра без имени — с меня ростом, за счет ожирения — раза в полтора тяжелее, как только увидел своим воровским глазом мою Рождественскую красно-золотую жилеточку так и выпал в осадок!

Он от нее глаз не мог отвести! Он за нее готов был весь Торговый порт отдать, только бы заиметь ее в собственное пользование!

Он даже хотел ее сразу же на себя и напялить, но тут Рудольф с Маней очень решительно ему воспрепятствовали:

— Кыся — на борту судна, идущего в Нью-Йорк, ты — получаешь жилетку. А сейчас лапы прочь!

И пока Митя в машине играл с Котятами, мы обо всем договорились с этим жучилой.

Выяснилось, что времени у нас не так уж много. Ровно через два часа один наш грузовой пароход под свеженьким названием — «Академик Абрам Ф. Иоффе» (раньше он назывался «Заветы Ильича») уже загружен карельским лесом и отчаливает в Америку, именно в Нью-Йорк, в чем этот Котяра-жулябия клялся чем угодно.

И капитан там — изумительный, и команда — двадцать семь Божьих ангелов, а кок — Человек с большой буквы!..

И если уважаемый господин Кыся согласен отдать свою красно-золотую жилетку, то он господину Кысе устроит отплытие в Америку в ближайшие тридцать минут…

Все переговоры с Котом Торгового порта происходили у нас в машине, что, не скрою, тоже сыграло свою положительную роль и произвело должное впечатление на этого жулика. Всем своим видом он показывал, как приятно иметь дело с серьезными и солидными Котами, даже если их просто зовут «Кыся». Ах, если бы он знал, что я теперь еще некоторым образом и«…фон Тифенбах!..»

Так как времени до отплытия оставалось совсем мало, а судно стояло где-то на дальнем причале, я попросил Митю немедленно соединить меня с Мюнхеном.

Рудик и Маня с трудом утихомирили всех своих Котят, чтобы они не мешали «телефонному разговору дяди Кыси с заграницей», и Митя нажал Мюнхенскую кнопку.

При всей своей решительности и здоровом цинизме, взращенном в Мите службой в Государственной автомобильной инспекции, при телефонном соединении с другим государством Митя вдруг начинал чувствовать повышенную ответственность за свою страну, и это придавало его голосу оттенки благородного волнения. Вот и сейчас…

— Доктор Кох? Здравия желаю! Младший лейтенант Сорокин Дмитрий Павлович! С вами тут господин Кыся поговорить хотят…

— Здравствуйте, Димочка! — услышал я Танин голос в трубке. — А мы уж тут ждем-ждем вашего звонка. Дайте ему трубочку, пожалуйста!

— Говори! — сказал Митя и подсунул трубку мне под ухо.

— Танечка!.. Это я. Можешь подключить к разговору Фридриха?

— Я уже подключен, — услышал я Фридриха фон Тифенбаха.

— У меня новости… — сказал я упавшим голосом, совершенно не представляя себе, как я им сообщу о своем отъезде в Америку.

— У нас тоже, — сказал Фридрих. — Выслушай их, пожалуйста. Как я полагаю, тебе потом будет легче сообщить нам свои новости. Мы разыскали твоего Александра Плоткина в Нью-Йорке через Конгресс Соединенных штатов. Помог мой вашингтонский приятель.

— Ой… — сказал я, уж и не помню по-какому.

— Мы также выяснили, что из Петербурга пассажирские суда в Америку не ходят. А на самолеты, вылетающие за пределы России, Котов без сопровождающих их Людей, почему-то не сажают. Может быть, ваши власти боятся, что Кот может угнать самолет в другую сторону? Так он и так вроде бы летит «ИЗ», а не «В»… Не знаю. Мы поняли только одно — тебе, наверное, придется плыть грузовым пароходом. Завтра у меня назначены телефонные переговоры с каким-то очень важным господином из Балтийского морского пароходства, и я надеюсь…

— Не нужно, Фридрих! — прервал я его. — Через полтора часа я уже уплываю именно на таком пароходе.

— Ах, Кыся! Я знал, что ты — гениальный Кот! Но то, что ты еще и такой администратор…

— Это не я, — честно признался я Фридриху. — Тут очень помогли мои друзья и один новый знакомый Кот из Торгового порта.

— Как называется судно? — тут же деловито спросила Таня.

— Как называется судно? — переспросил я у Кота Торгового порта по-Животному, от волнения напрочь забыв название своего парохода.

— «Академик Абрам Ф. Иоффе»… — почтительным шепотом подсказал мне этот жулик.

— Судно называется «Академик Абрам Ф. Иоффе»! — повторил я уже в трубку по-Шелдрейсовски.

— Записываю… — сказал Фридрих. — Странное, правда, название для российского флота, но… Времена меняются, и мы надеемся, что к лучшему. Итак, Кыся, слушай меня внимательно! Мы сейчас же снова свяжемся с твоим Плоткиным, и он будет встречать тебя в Нью-Йоркском грузовом порту. В регистровом отделе компании Ллойда я постараюсь точно выяснить сроки вашего прибытия в Штаты, чтобы твой Шура не бегал бы в порт каждый день. Так что плыви спокойно. И я позволю себе дать один небольшой совет — помоги своему Шуре, поддержи его… Первые год-полтора эмиграция — очень трудная штука. Важно, чтобы кто-то был все время рядом. Ты меня понял?

— Я тебя очень люблю, Фридрих… — сказал я. — Я вас всех очень, очень люблю!

Мой телефонный разговор с Мюнхеном прямо из машины окончательно добил Кота Торгового порта…