Крымский Джокер - Олег Голиков

Но он был далеко не так оптимистично настроен, как Маринка, которая с победной улыбкой следила за ним из кресла. Здесь стоило серьёзно подумать. Даже если помочь парню покинуть пределы страны, где гарантии, что став миллионером фактически, он захочет забрать к себе Маринку с дочкой? Именно здесь кроется главная опасность, а не в противостоянии Железной Лиды, которую Кораблёв решил серьёзно проучить за её неискренность с партнёром. Возьмёт, и сдёрнет навсегда этот фартовый малый. Пропадёт в бескрайних американских просторах, оставив разбитым Маринкино сердечко. И его, Глеба в состоянии войны с серьёзными ворами. Стоп. Минуточку… Ну-ка, ну-ка…

Глеб как-то странно посмотрел на Маришку, которая уже немного устала ждать, когда он закончит размышлять.

— А этот, Виктор… Он гражданин Украины?

— Пока ещё да. Это ведь всё недавно произошло. Но, я думаю, что американцы скоро ему выдадут вид на жительство. Есть там у них какие-то лазейки, ну помнишь, ты мне сам рассказывал? Какую-то сумму там надо в экономику вложить, что ли… Помнишь?

— Помню-помню, — задумчиво проговорил Глеб. — Погоди минутку. Что-то вертится в голове — никак ухватить не могу…

Кораблёв встал и снова затеял свою привычную ходьбу по комнате.

— Он, как я понял, в Крыму сейчас. Телефон его есть?

Маринка, помешкав с секунду, кивнула.

Глеб остановился и с отвращением глянул в сторону «Девятого вала».

«Вот мерзость какая! Неужели поприличнее ничего не нашлось?» Он показал рукой на картину:

— А тебе как, Марин, этот шедевр? Нравится?

Девушка удивлённо посмотрела в его сторону, встала и подошла поближе.

— Не знаю… Но мне кажется моя Анютка бы лучше нарисовала.

— Во-во… — скривился Глеб, вспомнив о своей расточительной и безвкусной жене. — Ладно, сестричка. Мне надо с парнем твоим встретится, — он перехватил встревоженный взгляд Марины. — Да не беспокойся ты! Мы теперь с ним будем в одной команде играть. Но одно тебе скажу — замуж тебе, скорее всего, прямо завтра придётся выйти, — он посмотрел в удивлённое лицо, не ожидавшей такой прыти, девушки, и продолжил думать вслух: Крайний срок — в понедельник. Я сейчас переговорю с нашими юристами, и порешаю. А теперь дуй наверх — спать! Поди, всю ночь в поезде голову ломала, как старшего брата вокруг пальца обвести? У-у-х, гривастая!

Он с удовольствием потрепал маринкины густые волосы, и направился к выходу.

Марина после его ухода подошла к окну и подождала, пока машина Глеба не скроется за пригорком. Потом она проворно бросилась к телефону и стала набирать номер Виктора.

Прождав пять минут вызова, она повторила попытку. Но опять шли длинные гудки — никто не брал трубку.

«Ничего — может, спит где-нибудь мой студент… Витька — соня! Ладненько — потом ещё позвоню…» — решила она. Затем, прихватив с собой весёлого ёжика и чёрную книжку, она поднялась наверх. Устроившись поудобнее на огромной кровати в одной из двух спальных комнат, Маринка укрылась тяжёлым мохнатым покрывалом и открыла книжку.

Слипающимися глазами она успела прочитать всего несколько строк и быстро уснула, так и не поняв до конца смысл прочитанного:

«…- Теперь так много фальшивых денег, — спокойно пояснил Иуда.

— Это деньги, пожертвованные благочестивыми людьми на храм, — сказал первосвященник Анна, быстро оглянувшись. — Но разве благочестивые люди умеют отличить фальшивое от настоящего? Это умеют только мошенники…»

…Примерно в это же самое время, всего в сотне километров от спящей Маринки, на старом кладбище села Ореховка возле небольшого холмика с покосившейся оградой стояли двое мужчин.

Один из них налил в стопку немного водки и плеснул на могилу. Затем резко опрокинув оставшееся содержимое в рот, тихо сказал:

— Спи спокойно, тётя Оля. Я помню о тебе. И, хотя я очень редко говорил это — я люблю тебя…

Он грустно посмотрел на потускневшую от времени фотографию и обернулся к своему спутнику:

— Памятник закажи поскромнее, — не ровен час украдут.… Но чтобы обязательно с оградкой и лавочкой, помнишь?

Светловолосый мужчина ещё с минуту постоял в молчании, и решительно запахнул пальто:

— Ну что, Толстый — двинули?

…Утро выдалось солнечным, и Карытин проснулся раньше будильника, который заботливая Алена поставила у него в изголовье. Настроение у него было прекрасное. Принимая душ, он весело напевал: «Отдохни мой ствол и финка — я устроил выходной!»

Выскочив из ванной, он растёрся свежим полотенцем и стал причёсывать свои непокорные, быстро отрастающие вихры жёсткой щёткой. Присмотревшись к отражению в зеркале, Витька заметил, что у него опять стала отрастать бородка.

«Завтра побреюсь… В Стамбуле…» — безмятежно подумал он. Потом взял с тумбочки свой мобильный телефон и просмотрел меню. Оказывается, ему вчера кто-то два раза звонил. Он глянул время приёма звонка и чертыхнулся. Вчера, когда они с Володей ездили на кладбище, Витька забыл на столе свой телефон, и теперь узнать о странном звонке было сложно.

Номер был незнакомый, с севастопольским кодом, и Виктор на секунду задумался. Потом, в который раз за последние два дня, набрал Маринкин номер, но ответом ему как всегда были только длинные гудки. Послушав с минуту безнадёжное пиканье, он махнул рукой и пошёл будить Толстого.

Через полчаса оба приятеля забрались в такси с пожилым обстоятельным водителем в толстых профессорских очках. Весь его вид не располагал к торгу, и пришлось согласиться на названную слегка завышенную цену.

— Плачу я, — твёрдо сказал Володя.

Витька с озорным огоньком в своих синих глазах глянул на друга и вежливо промолчал.

Ему было как-то особенно легко в это свежее утро, и он во все глаза смотрел в окошко автомобиля на притихшее величаво-спокойное море, над которым поднимался огромный солнечный диск. Карытину было по душе, как начинался этот последний день на родной земле. И он старался не пропустить ни одного мгновения, чтобы навсегда запомнить это синее высокое крымское небо с едва заметными где-то на горизонте облаками; эту евпаторийскую пустую трассу весело бегущую вдоль широкой морской глади, и, конечно же, само тёмно-бирюзовое море с маленькими пенными барашками у самой кромки.

Володя был не так восхищён пейзажем, открывавшимся перед ними. Он не выспался, и теперь, прикрыв глаза, пытался наверстать упущенное. Когда до Симферополя осталось минут десять езды, он открыл глаза и с удивлением посмотрел на друга, который с нескрываемым восхищением рассматривающего чёрные осенние поля, раскинувшиеся по обе стороны дороги. На губах Виктора застыла блаженная улыбка.

Володя тоже посмотрел по сторонам, и не найдя в пролетающей мимо окон машины картине ничего достойного внимания, тронул Витьку за рукав.

— Хорош лыбу давить, чувак! Смотри — расклад такой. Ты же из машины выходить не хочешь?

Карытин отрицательно мотнул головой.

— Так вот, — тихим голосом продолжил Толстый, — тогда бабки пусть у тебя побудут. Держи — здесь две пятьсот.

— А не боишься, что я ка-ак побегу? — лукаво спросил Карытин, принимая конверт с деньгами.

— Подожди немного с приколами, Витяй. Дай договорить. Короче — делаем так: если я нахожу подходящую тачку, то мы с продавцом подъезжаем к тебе, и на двух машинах едем к нотариусу — генералку оформлять. Сообразил?

Витька опять кивнул. Ему нравился этот обстоятельный диалог, и хотя некоторая нервозность Толстого вызвала у него внутреннюю усмешку, он как можно серьёзнее успокоил приятеля:

— Базару нет, чувак… — и добавил: — Купим машину — и в Алушту сразу потом рванём, ладно?

Пришла очередь Толстому закивать своей большой лобастой головой. Остальное время до авторынка приятели ехали молча.

Такси припарковалось у подножия большого холма, на вершине которого и раскинулся огромный еженедельный воскресный рынок продажи автомобилей, мопедов, всевозможных запчастей, и бог ещё знает чего.

Толстый проворно выскользнул из машины и, махнув рукой, скрылся в толпе, которая, несмотря на раннее утро, уже образовала живое людское озеро на подходах к автотуче.

Витьке повезло — водила имея довольно серьёзный вид, оказался ещё и молчуном. И вместо того, чтобы, как это часто бывает, донимать пассажира ненужными расспросами, дядька достал газету, поправил очки и углубился в чтение. Витька попытался снова набрать Марину, но опять безуспешно. Тогда он прикрыл глаза и стал, вспоминая, перебирать все подробности их совместной ночи.

Не прошло и часа, как к такси подъехала серая «девятка» с усатым водителем, с переднего пассажирского места которой выглядывала довольная физиономия Кострова. Он даже не стал выходить, а просто кивнул Витьку, чтобы такси следовало за ним.