Зомби - Клайв Баркер

В эту ночь шторы на темном окне тоже не были задернуты, и, пока я туда смотрела, в окне появился человек — высокий силуэт с бледным пятном вместо лица. А через несколько секунд, пока я растерянно смотрела на окно, к первой фигуре присоединилась вторая. Кто-то меньше ростом — женщина. Мужчина обнял ее за плечи. Я видела — может быть, я и не могла разглядеть это с такого расстояния, да и в комнате свет был выключен, — я видела, что мужчина был в свитере, а женщина была голой. Я смогла разглядеть лицо мужчины. Это был Фил. А женщина… Это была я.

Там, в окне, были мы. Все еще мы, все еще вне досягаемости для того, что принесло с собой время. Я почти физически ощущала холод, от которого тогда дрожала, и защищенность в объятиях Фила. И все же я не была там. В данный момент я была в поле, одна, я была предостережением для меня той, в окне.

Я почувствовала, что рядом кто-то появился. Нечто тонкое, легкое и жесткое, как птичья лапка, взяло меня за руку. Я медленно отвернулась от окна и посмотрела на того, кто держал мою руку. Это был молодой человек, он смотрел на меня и улыбался. Мне показалось, что я его узнала.

— Он ждет тебя в центре лабиринта, — сказал молодой человек. — Теперь ты не должна останавливаться.

У меня в мозгу возникла четкая картинка: солнечный день, Фил замер в центре лабиринта, что-то его поймало, и он будет стоять там вечно. Время в лабиринте протекало не так, как вне его, и Фил мог остаться там, где когда-то стоял. Я могла снова быть с ним, на секунду или навсегда.

Я продолжила танец по извилистой тропе с моим новым компаньоном. Теперь я стремилась вперед, мне не терпелось оказаться в центре лабиринта. Впереди я видела людей, смутные танцующие фигуры. Они то появлялись, то исчезали в лунном свете, словно двигались по лабиринту в другие ночи, в другие столетия.

Боковое зрение подавало мне более тревожные сигналы. Я уловила мелькание моего партнера. Он выглядел иначе, чем когда мы встретились глаза в глаза. Он выглядел таким юным, но его легкая цепкая рука, которой он хватался за мою, не была рукой человека.

Рука была похожа на птичью лапку…

Я перевела взгляд вбок, на свою руку. Рука, державшая мою из плоти и крови, была рукой скелета, ее плоть сгнила и истлела много лет назад. Эти периферийные мелькания были правдой о моем партнере — со мной танцевало нечто мертвое и тем не менее живое.

Я резко остановилась и отдернула руку. Я закрыла глаза и боялась повернуться к этому лицом. Я слышала шуршание и постукивание иссохших костей, чувствовала холодный ветер на лице и запах разложения. Голос, напуганный и печальный, — это, вероятно, был голос Фила — шептал мое имя.

Что ожидало меня в центре лабиринта? Во что я превращусь и как долго будет длиться этот монотонный танец, если я вообще когда-нибудь доберусь до конца?

Я вслепую развернулась в поисках выхода. Я открыла глаза и пошла, контролируя свои движения, — какое-то сильное инстинктивное неприятие не позволяло мне напрямую зашагать через тропинки лабиринта, словно они были просто ничего не значащими бороздками. Нет, я повернулась на сто восемьдесят градусов (мельком увидела, как за мной наблюдают блеклые фигуры) и побежала назад. Тем же путем, что пришла, следуя курсу лабиринта, все дальше от его центра, снова в мир, одна.

Дэвид Райли

Из тлена

Рассказы Дэвида Райли издавались во многих сборниках и журналах, включая такие, как «The Year's Best Horror Stories», «The Mammoth Book of Terror», «New Writing in Horror & the Supernatural», «The Pan Book of Horror Stories», «First World Fantasy Awards», «World of Honor», «Whispers», «Fantasy Tales», «Fear». Недавно писатель закончил третий роман под названием «Болото гоблинов» («Goblin Mire»).

Рассказ «Из тлена» публикуется впервые. Когда вам в следующий раз придется спускаться в подвал, вы непременно станете нервно оглядываться по сторонам…

Данную рукопись обнаружили в доме Раймонда Грегори после его исчезновения в октябре 1934 года. Поскольку так и не нашлись ни тело автора, ни сведения, подтверждающие, что он числится в живых, полицейские следователи не смогли придумать ничего лучшего, чем объявить содержание записей показателем психического состояния мистера Грегори.

Итак, вот где он обустроился, подумал я прекрасным сентябрьским днем чуть меньше года назад, когда завернул за поворот и остановился перед коваными двустворчатыми железными воротами. Несмотря на яркий солнечный свет, я не смог подавить чувство разочарования. Потому что видневшийся вдалеке унылый серый дом явился олицетворением всего того, что так не понравилось мне в городке, от которого я отъехал всего две мили, перед тем как проехать мимо раскинувшихся вдоль дороги лугов и ферм. За воротами царила мерзость запустения: окна без портьер, усыпанные листьями дорожки, тронутые плесенью голые глинистые проплешины нагоняли уныние. По своей доброй воле я бы ни за что не стал наведываться в подобное место ни днем, ни в сумерки, когда удлиняющиеся тени лишь усугубляют уродство подобного строения. Как Пулу пришло в голову купить такой дом, я не понимал и ругал себя за то, что с готовностью согласился погостить у друга на выходных. Мне оставалось только надеяться, что внутреннее убранство дома окажется гостеприимнее фасада.

Пока я шел от машины до двери и стучался, дом провожал меня взглядом пустых старческих окон. Вскоре я оказался в заново отделанном кабинете Пула с книжными полками и изобилием полированного дерева, картин и кожаных кресел. В окружении купидонов и цветов черного дерева пылал угольный камин. Пул — высокий и худощавый, со скрытой силой альпиниста — был в наилучшем расположении духа. Чего нельзя было сказать обо мне. Тут мне стало немного лучше, но все равно не отпускало необъяснимое чувство отвращения. Дом мне определенно не нравился, и без тени сомнения я знал наверняка, что первое впечатление не изменится, как бы ни усердствовал приятель. Пул повел меня на экскурсию по дому, и чем больше помещений я осматривал, тем острее ощущал неприязнь.

На втором этаже царило полнейшее запустение. В больших и мрачных комнатах поселилось эхо, они заросли паутиной и слоем пыли в палец толщиной. Глядя на это, мне на ум пришли строки:

Дом без гостинойДля мертвого,Зовется он могилой!

— Не думаю, что мне понадобятся комнаты верхнего этажа, — словно отвечая на мои мысли, объяснил Пул. — Может, я буду использовать их в качестве кладовых, а две-три отремонтирую для гостей.

Вскоре мы спустились вниз, в прихожую, и по настоянию Пула вошли в сводчатую нишу, где находилась массивная деревянная дверь, ведущая в подвал. Взяв с полки керосиновую лампу, Пул ее зажег, отомкнул дверь и повел меня по осклизлым ступеням в осязаемую темень, принявшую нас в хладные, словно воды Стикса, глубины.