Воины Хаоса наводят порядок (книга I) (СИ) - Семёнов Дмитрий "Дики"

– Десять дней, которые потрясли Йуйль! – торжественно выдал Халямбус.

– Да, сегодня десятый, и завтра мы наконец-то уедем из этого балагана, – пообещал Олясин, изо всех сил надеясь, что до завтрашнего дня Гаврила поэму завершить не успеет. – Это станет для вас окончательным потрясением!

Они бы отправились раньше, но Наумбия с Томасом вчера неожиданно укатили на бричке в Бадон. Там в секретном убежище роггардских чернокнижников хранилась легендарная и зловещая книга «Малгил» о чудовищной сути человечьих желаний. До Бадона всего-то полдня пути – и волшебница не смогла удержаться от ознакомительного вояжа.

– Ты-то с ними почему не поехал, книголюб? – спросил Кэррот Изварова. Но тот лишь уставился в стену и пожал угловатыми плечами:

– Решил с вами остаться.

За едой представители РПЙ завели возмущённый разговор о том, как необходимы вольному городу радикальные перемены, без которых закрыт путь в светлое будущее.

– Например, еду мы у наших селян покупаем, – объяснял оформитель вывесок. – А ведь можно её просто так забирать! Сколько в городе денег свободных появится! Сразу все заживём по-королевски…

– Это только метафора, – отметил Дануев. – Так-то мы против любых королей!

– Или, значит, одежда… – не унимался Халямбус. – Сейчас все одеваются кто во что горазд, и портные всё шьют вразнобой… Но ведь это неправильно! Сколько тратится средств на излишества, а в итоге у кого больше денег, тот и шикует… Выделяться надо умом и талантом, а не богатствами! Производство должно быть производительным! Пускай ткацкая фабрика делает только некрашеную, функциональную серую ткань! А портные пусть шьют из неё для всех скромные одинаковые костюмы. Робы, например. По шесть тысяч штук в год, или семь, это мы ещё учтём в плане…

– А как мэр Витур Бюгель к вашим идеям относится? – полюбопытствовал Костик.

Революционеры вздохнули.

– Он цинично использует нас в своих целях, – сердито признал Гаврила. – Рабочая Партия нужна лишь тогда, когда надо что-либо взорвать. Очевидно – ни мэр, ни вся городская верхушка обрюзгшая не дадут превратить вольный город в коммуну трудящихся! Максимум – в независимую республику! Но ладно же. Дело земли – вертеться, и наша борьба продолжается!

Фириэль выпила залпом стакан вина и теперь с лёгкой полуулыбкой рассматривала пухлую кучерявую Полистрину, а та в свою очередь бдительно поглядывала на Фириэль сверкающим тёмным взором.

– Мне по нраву ваша неугомонность, – похвалил Кёрт Олясин. – Но пусть люди живут, как им хочется! В мире так много зла и несправедливости, что нет смысла упираться в какие-то идеологические догматы…

– В тебе говорят устаревшие предрассудки, – сказал как отрезал Дануев. – Впрочем, вам такое простительно, вы сизийские империалисты… Но пока одни защищают старые порядки, другие устремлены в будущее!

– Давайте лучше поговорим о еде, – вальяжно предложил Броки. – Вот ты что себе взял, друг мой троллин?

Гудж, который безмолвно и долго, смакуя, ел что-то из глиняного горшочка, поднял косматую голову и отозвался:

– Холодец. Неплохой. Ел такой уже очень давно. Ещё бабушкин, вкусный был.

– Твоя бабушка вкусно готовила холодец?

– Холодец был из бабушки. Это давняя наша традиция. На поминках должно быть какое-то блюдо из тела ушедшего. Последнее прощание. Когда ешь…

– Не рассказывай дальше! – оборвал его Батлер, скривившись.

– А вот мне интересно, – спросил Халямбус. – Насколько у вас в Оркании развит каннибализм, то есть людоедство…

– Людоедство или каннибализм? – уточнил Гудж, прямо взглянув на оформителя.

– А… как вы разделяете?

– Когда люди в войне с Орканией нарушили табу – применили запрещённое конвенцией предков биологическое оружие, орки и олги перестали считать их равными себе. И поэтому да, они ели и человечину… Но совсем не считали это каннибализмом.

– Поэтично! – одобрил Гаврила Дануев. – Но Рабочая Партия полагает всех угнетённых – людьми! Мы люди, хотя мир и сделал нас разными. У тебя кожа зеленоватая, у нас светлая… Полистрина родом аж с юга Чангама, и они там все смуглые. Но мы люди! Мы все братья и сёстры в борьбе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Не знаю, вот я лично гном, – пробурчал в сторону Батлер.

– Свяжи меня, опутай, прикуй меня к стене, – негромко, но чисто и мелодично пропела вдруг Полистрина. – Но я не буду жертвой, и рабство не по мне!

– Именно! Мы разные, но делаем одно дело. Может быть, вы и правы, догматы не главное, – признал вдруг поэт. – В конце концов все революционные идеи сводятся к тому, что жить нужно действуя – здесь и сейчас!

Он решительно воткнул вилку в кусок котлеты и понёс его в рот. Кэррот вздрогнул, как будто в него тоже вонзили какой-нибудь острый предмет.

– Точно, здесь и сейчас, – он вскочил из-за стола, возбуждённый созревшим решением. – Извините, друзья, но я должен вас на время покинуть!

В этой части вольного города сейчас было тихо. Солнце вышло из-за облаков, озарив протяжённую и безлюдную улицу. Мостовая сияла. Им никто не мешал разговаривать.

– Прости меня, Кёрт, – в её взгляде блестела нежная сталь. – Но ты знал ведь, что я скажу «нет».

– Не знал, – упрямо возразил он. – Мы тут делали невозможное, и я как-то отвык…

– Но я так отвечу. Нет, я не поеду с тобой. Не могу. Ты вскружил мою голову, и, возможно, это взаимно. Но из этого не выйдет толку. Я уже знаю, что не выйдет…

– Как ты можешь так говорить, – Олясин отвёл глаза. Рядом с ними цвело белым цветом красивое стройное дерево. Стены зданий с облезлыми ставнями равнодушно тянулись по улице до перекрёстка. – Почему? Я давно так не чувствовал! Может быть, никогда ещё… никому всерьёз не предлагал быть со мной!

– Это заметно, – она усмехнулась. – Меня тянет к тебе, Кёрт. Ты ж герой! Ты несёшься на подвиги, не замечая препятствий, готов драться всегда и везде… словно ласковый ветер, срывающий крыши с домов, ты зовёшь меня в дальние страны и даришь надежду на что-то небесное. А мне это не нужно, я слишком земная. Практичная. Я хочу жить простой, скучной жизнью, творить и работать, оттачивать мастерство. Хочу делать хорошие вещи, украшать быт людей… В перспективе я выберу лобзики, а не лобзания. У нас слишком несовместимые цели.

Он втянул носом воздух. Цветы источали чарующий аромат.

– Всё легко совмещается! Развивайся, твори… а я буду носиться на подвиги.

– Девушкам не нужны бесконечные подвиги, Кёрт. Нам внимание нужно. Участие. Верность. Ты готов рисковать каждый день где-то там, далеко – а я не смогу привыкнуть ждать. И конечно, однажды герою со мной станет скучно. Вот уже понемногу становится…

Она так лукаво взглянула, что он улыбнулся в ответ, хотя было совсем и не весело.

– Прости меня, Кёрт, – повторила она. – Но я не поеду с тобой.

Сокрушённый Олясин шёл по Йуйлю куда глаза глядят, прихрамывая и судорожно держась за рукоять своего бесполезного меча. И застыл в недоумении, обнаружив за поворотом улицы товарищей и Витура Бюгеля с секретарями. Слишком маленький город.

– Да, нам снова нужна ваша помощь! – сдержанно пояснил мэр.

– Что произошло? – Кёрт уставился на него немигающим взором.

– Неприятное. Изложу вкратце! Позавчера, когда стало понятно, что Лига оставит город в покое, мы послали к барону переговорщиков. Среди них был известный вам Ош Кочкодык и ещё несколько достойных представителей Йуйля, всего пятеро. Барон принял их, и они исчезли. Похоже, он задумал взять их в заложники.

– Ну а мы-то что можем поделать? – угрюмо спросил Олясин. – Возьмём замок штурмом и всех освободим?

– Попытайтесь с ним поговорить. У нас патовая ситуация: замок не смог одолеть город, но и город не справится с замком. Нам придётся уживаться так или иначе, но пока, видно, Йурген на нас очень зол – он весьма импульсивный правитель, насколько я знаю. Ну а вы третья сторона в нашем конфликте, полномочные представители Сизии… попробуйте разузнать, чего хочет барон, потому что со мной он общаться отказывается.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})