Код Бытия - Кейз Джон

«Но в данном случае, – думал Ласситер, – все эти восторженные гиперболы во многом соответствуют истине». Каллиста была великолепной актрисой, и это со всей очевидностью становилось ясно, когда фильм заканчивался. Во время просмотра картины у зрителя не возникало ощущения, что он наблюдает обычное представление, но когда на экране возникало слово «конец», все с изумлением понимали, что два часа не отрывали глаз от этой актрисы. И влекла к ней не только ее удивительная красота. Напротив, роли, которые играла Каллиста, зачастую вуалировали внешнюю привлекательность: менестрель-наркоманка в «Дудочнице», многодетная, как крольчиха, домашняя хозяйка в «Дневной лилии» или наглухо застегнутая на все пуговицы ученая дама в «Метеорном дожде».

«Метеорный дождь» напомнил Ласситеру, что следует позвонить ученому мужу по имени Дэвид Торгофф. По словам Дивы, Торгоффа часто привлекали для экспертизы, когда в судебном процессе в качестве доказательства использовались результаты ДНК-анализа. «Ходячее противоречие», как выразилась Дива, был профессором Массачусетского технологического института и славился доходчивостью лекций. Обладая подобным качеством, он мог бы стать идеальным проводником в дебрях исследований Барези. Ключевыми словами для Джо были – «доходчивость лекций».

Он принялся искать на своем столе номер телефона Торгоффа, но, как только нашел, зазвенел интерком и Виктория объявила:

– Звонит мистер Коппи. Из Рима.

Ласситер молчал, пытаясь припомнить, кто этот мистер Коппи, но, так и не вспомнив, сказал:

– Ладно, давай его сюда.

Через секунду в трубке зазвучал мужской голос:

– Мистер Ласситер? Мистер Джозеф Ласситер?

– Слушаю.

– Простите меня, но… я должен быть уверен, что беседую с нужным человеком. Скажите, вы тот самый мистер Ласситер, который не так давно был гостем пансионата «Акила» в Монтекастелло-ди-Пелья?

На линии повисла долгая пауза.

– Кто вы? – внезапно охрипшим голосом спросил Ласситер.

– Еще раз прошу прощения, мистер Ласситер. Меня зовут Марчелло Коппи. Я – адвокат в Перудже.

– Хм-м-м, – протянул Ласситер, изо всех сил стараясь, чтобы это междометие было произнесено нейтральным тоном.

– Да. И я получил ваш телефон от одного из своих людей – карабинера.

– Понимаю. Так в чем же дело?

– Боюсь, у меня для вас неприятная новость.

– Мистер Коппи… Умоляю!

Итальянец откашлялся и начал:

– Полиция в ближайшее время намерена обратиться в суд и потребовать вашей выдачи по подозрению в убийстве… секундочку… Джулио Азетти и… Винченцо Варезе.

Ласситер почувствовал, что задыхается.

– Но это же нелепость! Если я собирался убить Азетти, то зачем мне во всеуслышание объявлять, что я направляюсь в церковь? Падре был уже мертв, когда я нашел его!

– Я не сомневаюсь в вашей невиновности, мистер Ласситер, однако не советую вам обсуждать тактику и аргументы вашей защиты по телефону. Я звоню только потому, что, как мне кажется, вам было бы полезно иметь человека, способного представлять ваши интересы в Италии… Я хочу предложить вам свои услуги.

Ласситер набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул сквозь сжатые зубы вверх к потолку.

– Смею заверить вас, мистер Ласситер, что я располагаю самыми положительными рекомендациями. Если вы свяжетесь с вашим американским посольством…

– Невероятно!

– Весьма. Как правило, полиция сначала организует беседу на месте, в вашем случае в Вашингтоне… но сейчас я с изумлением узнаю, что они требуют немедленной экстрадиции, как только суд вынесет решение. Это очень странно.

Ласситер немного подумал и спросил:

– Почему, по вашему мнению, они решили так поступить?

– Не знаю. Внешнее давление, возможно…

– Да, – согласился Ласситер. – И я догадываюсь, откуда оно исходит. – После секундной паузы он добавил: – Понимаете, сейчас не самое удачное время для моей экстрадиции куда-либо, включая Италию…

– Это шутка?

– Естественно. Как мой представитель в Италии, не могли бы вы задержать процесс моей выдачи?

– Не знаю, – ответил итальянец. – Это возможно, но…

– Вам требуется задаток?

– Да.

Когда сумма гонорара была наконец согласована, Коппи пообещал держать Ласситера в курсе дел, а тот, в свою очередь, сказал, что подыщет юриста, который станет представлять его интересы в Вашингтоне. Обсудив все детали, Джо положил трубку, откинулся на спинку кресла и принялся бормотать: «Дерьмо… дерьмо… дерьмо…» Он тупо долдонил одно и то же до тех пор, пока в кабинет через полуоткрывшуюся дверь не просунулась голова Виктории.

– Джо?

– Да. Входи.

– Только что доставили вот это. – Она подошла к столу и вручила Ласситеру фирменный пакет «Американ экспресс». – Из «Нэшнл инкуайер».

– О! Отлично. Спасибо.

Когда он начал вскрывать пакет, направившаяся к дверям Виктория вдруг остановилась.

Ласситер поднял глаза.

– Я просто хотела спросить…

– О чем?

– О Баксе.

– Бакс у всех вызывает любопытство, – фыркнул Ласситер. – Но скажи мне, что у тебя на уме?

– Я вот что… – промямлила секретарша. – Мне хотелось узнать… Короче, он женат?

– Не знаю, – после недолгого раздумья ответил Ласситер. – Ты хочешь, чтобы я его расспросил?

– Нет-нет, – залилась краской Виктория. – Это не имеет значения.

С этими словами она покинула кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Ласситер задумался, упершись локтями в стол и опустив подбородок на переплетенные пальцы. Выдача в Италию означает катастрофу. Он не боялся суда и не сомневался, что выиграет дело. Но до суда оно наверняка не дойдет. «Если меня выдадут, – думал Ласситер, – они, вне всякого сомнения, прикончат меня в тюрьме. Если я их не обскочу».

Он посмотрел в потолок и, откинувшись на спинку кресла, принялся выбивать барабанную дробь на крышке стола. Что делать? Во-первых, сохранять хладнокровие до тех пор, пока не задымится задница, а когда припечет окончательно, пуститься в бега.

В пакете, полученном от Гаса Вудбаума, лежала записка и фотография размером восемь на десять дюймов. На снимке была изображена молодая женщина, которая, стоя на коленях, застегивала куртку маленького мальчика. Женщина весело смеялась. Дело происходило на фоне «Макдоналдса» в каком-то очень холодном месте. Кругом лежали высокие сугробы, а позади виднелась гряда гор. Ласситер вглядывался в лицо женщины. Это определенно она… Скорее всего она… Точнее сказать невозможно. Лицо было снято в три четверти и находилось не в фокусе. Фотография явно была увеличенным воспроизведением снимка, сделанного дешевой камерой.

И все-таки это определенно она – или ее сестра, – потому что Ласситер узнал мальчика. Ребенок стоял перед женщиной с лыжной шапочкой в одной руке и бигмаком в другой. У него были густые вьющиеся волосы и бездонные темные глаза.

«А это – Джесси», – сказала она. Ласситер все вспомнил. Вспомнил, что она тогда назвала и свое имя. Стоя в нескольких футах от могилы Кэти, она представилась. Ее звали… ее звали… Нет, этого он совершенно не помнит.

Имя выпало из памяти.

Застонав от бессилия, Ласситер обратился к сопровождающей фотографию записке. Она гласила:

«Джо, обожатели Каллисты считают, что фотография – подлинная. Но что они вообще знают? Снимок мы получили примерно год назад, однако сопроводительное письмо исчезло в редакции. Поэтому нам неизвестно, ни кто фотографировал, ни место, но если снимок тебе поможет… я буду рад. Похоже, у нее родился ребенок. Кто он? Дитя любви? Дитя кошмара? Если узнаешь, поделись!

Гас».

В ящике стола нашлась лупа, и Ласситер принялся внимательно рассматривать снимок. Каллиста и Джесси были на переднем плане на фоне ресторана. Слева от них стояла пара автомобилей, вдали виднелись горы.

Будь снимок сделан под другим углом, можно было бы рассмотреть номерные знаки машин, что позволило бы определить штат, в котором находилась Каллиста. Но фотограф кадрировал снимок так, что видны были только кузова.