Мотыльки - Ольга Дмитриевна Павлова

права такого нет! Да и как об этом расскажешь?.. Двенадцать лет молчал, и не было у Альвира слов.

– Послушай, если тебя кто-то увидит сегодня, говори, что действовал по моему приказу. Какой с тебя спрос?.. – пробормотал Нейд. – Проклятье, или вообще не ходи, только не спрашивай!

Сказал и сам удивился, как слабо и жалко звучит голос – взялись откуда-то высокие, панические ноты. Фениксовы перья, это было уже слишком! Стало ужасно неловко, но именно это и привело в чувство. Липкая паутина бессилия и страха, в которой Альвир все сильней увязал, вдруг поддалась, уступила, и он почувствовал себя куда свободней.

Помолчали. Догорали свечи на столе… Потом Жаворонок коротко кивнул и двинулся к двери, Нейд последовал за ним – почему-то они так ни разу и не заговорили.

Маршруты и время обходов, как и расположение охранных постов, Лиар знал немногим хуже Гарты, а потому особых проблем с тем, чтобы добраться до малого зала, не возникло. Разве что идти до него пришлось такими огородами, что это заняло добрых две трети часа, если не больше. Ничего не поделаешь, иначе не получилось бы по-тихому, а не приведи небо, чтоб хоть кому-то на глаза… Узнай дядя, что Альвир вообще покидал свои комнаты посреди ночи, он обязательно сделал бы верные выводы. Ничего, можно и прогуляться лишнего, от этого еще никто не умирал. Да и ребра сегодня почти не болели.

Оказавшись в большом квадратном помещении – Нейд никогда не понимал, почему его зовут малым залом, – наконец запалил свечу в жестяном фонаре – до этого двигались едва ли не ощупью. Прошел к дальней стене.

– Ну-ка подержи! – Альвир отдал фонарь и принялся отодвигать мешавший ему гобелен, на котором вовсю кипело сражение. Посреди мешанины из мертвых тел всадник в черно-серебряном плаще вскидывал коня на дыбы. Тяжелый полуторный меч воин воздел высоко над головой – и не тяжело ж ему!

Принц провел ладонью по ничем не примечательному на первый взгляд участку стены, ища замочную скважину, – вообще-то, он приметил ее уже давно, просто сейчас освещение было куда хуже. А днем при желании можно разглядеть даже прямоугольные очертания прохода. Так, вот оно! Лиар собирался вытащить масленку – смазать замок, чтоб скрежетом не перебудить всех, кого можно, но с удивлением обнаружил, что латунный ободок и без того жирно поблескивает в свете фонаря.

– А мы тут не первые, – пробормотал за спиной Жаворонок.

– Вижу.

Проклятье, а это меняло дело! Если регент пользуется этими коридорами, то он вполне может разглядеть следы взлома.

Тут в голову пришла еще одна мысль, и Альвиру стало совсем нехорошо… Фениксовы перья, а если ими пользуется не регент, если кто-то другой?! И не несет ли это опасности для них для всех? Гвардейцы проходы в стенах не охраняют, они про них даже не знают…

А ведь сам Лиар сейчас собирается показать их постороннему человеку.

Несколько мгновений он мешкал, потом отодвинулся в сторону, уступая место своему спутнику.

– Осилишь?

Тот неопределенно пожал плечами и вытащил на свет изрядно погнутую двузубую вилку – ее он позаимствовал на кухне еще днем, а потом объяснял Пиару, что и куда следует выгибать: самому Жаворонку на это не хватило бы сил. Присел на корточки и принялся ощупывать доски.

– Ладно, так и будешь над душой стоять? Не мешай человеку работать, – важно заявил мальчишка и полез вилкой в замочную скважину.

Нейд хотел попросить не наглеть, но передумал: он же и сам не особо рад, когда кто-нибудь за ним наблюдает и лезет под руку.

Он сделал шаг назад и снова принялся рассматривать гобелен – сейчас принцу была видна только изнанка да один угол, но он и без того отлично помнил эту картину. Лиар никогда не любил ее за обилие крови и бестолковое позерство, но помнил в мельчайших деталях.

А ведь грустно это все, если вдуматься. Считается, что изображен на тяжелой пыльной ткани граф Видар Непреклонный, основатель рода Альвиров. Широкоплечий всадник с грозно насупленными бровями, одетый в тяжелые латы. За его спиной трепещет плащ с вытканной на нем волчьей мордой – она изображена с особой тщательностью. Вот же… И ведь когда-нибудь все будут думать, что да, таким он и был – Видар Альвир. И никто не вспомнит, что в войну с Отступником – а судя по крылатым тварям, чьими телами усеян весь задний план картины, подразумевалась именно она – далекому предку Пиара было от силы восемнадцать лет, может, и того меньше. И не был он ни командиром, ни рыцарем – обычным парнем он был из крошечного городишки в окрестностях Агальта. До чего несчастливое место! И уж тем более не носил он в ту пору шитого серебром плаща. Он, скорее всего, вообще никакого не носил. Но уж если какая геральдика у Видара и была, то только золотая птица на рыжем поле – герб человека, которому он беззаветно служил и тогда, и после.

А потомки запомнят его вот таким: грозным, могущественным мужчиной, легко держащим над головой полуторник с прихотливо украшенной гардой. И уж конечно, через пару веков никому и в голову не придет, что до конца своих дней, до последнего вдоха, Видар Альвир был бесконечно предан роду Аритенов – об этом и теперь мало кто помнит. Беспощадная это вещь – легенда.

Что-то щелкнуло, вырывая Нейда из потока безрадостной философии. Он перевел взгляд на Жаворонка, тот выглядел бесовски довольным собой.

– Прошу! – мальчишка приглашающе махнул гнутой вилкой в сторону открывшегося прохода. – Талант не ржавеет.

Альвир невольно улыбнулся в ответ, шагнул вперед; глухая темень чуть отодвинулась под натиском желтых бликов, сочившихся из выбитых в фонаре отверстий. Если напрячь глаза, можно было разглядеть угол лестницы и узкий коридор. Лиар здесь прежде не бывал, но едва ли он многим отличался от других скрытых ходов эверрского замка.

– Ну что, идем? – он оглянулся на Рика и даже растерялся немного от того, как сильно поменялось лицо мальчишки. Улыбка сошла с него моментально – как снег в открытой степи. Жаворонок сделал торопливый шаг назад.

– Эй! – Альвир повернулся к нему всем корпусом, силясь понять, что опять не так. Сообразил и неловко развел руками. – Ах бесы… Прости, не подумал.

Узкий темный коридор – такой, что и одному не развернуться, – без окон. Сыро, как в каком-нибудь склепе. Человеку, который всю дорогу мотался по тюремным камерам, едва ли будет легко здесь находиться. Фениксовы перья, а ведь будут еще запертые двери, самому Пиару с ними не справиться… Но