Покахонтас - Сюзан Доннел

Поначалу владелец гостиницы пугался слуг-паухэтанов, выглядевших в своих обычных одеждах несколько устрашающе. И кроме того, они чистили все, что попадалось на глаза, с такой яростью, что он вздрагивал при мысли, как бы эта сила не была использована в порыве гнева. Но когда исчезли мыши и крысы, он пришел к заключению, что в этих иноземных обычаях кое-что есть. Он сказал сэру Эдвину, что настолько привязался к маленькому сыну принцессы, что готов отдать свою гостиницу в полное их распоряжение, пока сэр Эдвин изволит платить.

Сэр Эдвин Сэндис приказал Покахонтас отдыхать утром подольше. Череда балов, приемов, сборов средств и общественных мероприятий в ее честь и в пользу Виргинии очень быстро вымотают ее, если она не побережет себя. Ему не было нужды напоминать ей, что на ее приезд сюда были затрачены время, усилия и деньги, и делалось это для привлечения в Виргинию поселенцев и акционеров. Она исполняла то, что он говорил, потому что ей очень нравился ее влиятельный, но обаятельный покровитель.

Она лениво вспоминала о шуршании и шелесте бального платья бледно-лилового цвета, которое было на ней накануне вечером, и о распорядителе, самым громким голосом возглашавшем их имена, где бы они ни появлялись: «Миссис Ролф, принцесса Покахонтас, и Джон Ролф, генерал Виргинии».

Она с удовольствием вспоминала восхищенные взгляды мужа, которыми он одаривал ее, когда она безупречно выполняла сложные фигуры бранля, слегка опираясь пальцами на атлас рукава принца Уэльского. Принц Чарлз забросал ее вопросами о ее отце и народе. Он был увлечен всем, связанным с Виргинией, и негодовал, что ему не разрешают отправиться в Новый Свет, чтобы увидеть все своими глазами.

— Мне говорят, что там пока небезопасно путешествовать, — сказал он, и на его приятном юном лице отразилось презрение к робости старших.

Покахонтас внезапно села в постели и резко откинула одеяло, вспомнив все, что произошло в тот вечер. Прием в своем городском доме, увешанном брюссельскими гобеленами, давал крупный вкладчик Виргинской компании сэр Томас Легг. Восторженные гости внесли значительные суммы, поглотив при этом горы холодной лососины и залив ее бесчисленным количеством графинов рейнвейна. Сидя за столом хозяина, Покахонтас наслаждалась клубникой со сливками и, верная долгу, слушала пухлого младшего министра иностранных дел, разместившегося справа от нее.

— В эти трудные для Виргинии времена вам посчастливилось выйти замуж за одного из нас. Остальные ваши люди могут оказаться не столь защищенными.

Министр, говоря, улыбался, но в его голосе проскальзывала железная нотка, говорившая о серьезности его предупреждения.

Весь остаток вечера, пока ей представляли разных людей, замечание министра вновь и вновь звучало в ее голове, но когда позже, в гостинице она обсудила его с Джоном Ролфом, он назвал все это пустой болтовней. Однако же она не могла оставить без внимания такого рода слова и решила, что следующий день наведет на этот предмет разговор с сэром Эдвином.

Но во время своего утреннего визита сэр Эдвин был резок:

— Я знаю, кое-кто в парламенте считает, что англичане должны завладеть всеми землями на побережье Виргинии и, если понадобится, применить силу, чтобы отогнать паухэтанов в глубь материка.

Покахонтас сказала Джону Ролфу, что они должны что-то предпринять, чтобы немедленно пресечь подобные намерения. Неужели они не представляют последствий, если ее отец пустит в ход против поселенцев всю свою мощь и гнев?

Джон Ролф обнял ее и заговорил, прижавшись губами к ее волосам:

— Мы только что приехали, поэтому должны спокойнее относиться к слухам. Мы обратимся к этому позже, чтобы ты не волновалась. Если некоторые горячие головы чего-то недопонимают, мы все им разъясним. А пока постараемся определить, существуют ли настоящие военные настроения. От членов Виргинской компании я о войне ничего не слышал.

Сразу же успокоившись, Покахонтас перенесла свое внимание на подготовленные для нее развлечения и вспомнила, что в этот день у нее запланировано нечто особенное — первое посещение театра. Она тщательно выбрала закрытый шелковый наряд цвета лесной зелени — не в пример большинству дам, обнажавших плечи даже днем. Она пожалела, что у нее нет изумрудов, но утешила себя тем, что о ее жемчугах говорят повсюду. В любом случае, они шли к цвету ее кожи, которой все открыто восхищались.

Посещение театра было весьма смелым предприятием. Многие из тех, кто состоял в Виргинской компании, были против любых театров.

— Безнравственное место, — ворчали они.

Но у короля и королевы было другое мнение на этот счет. Городские театры должны сохраняться. Актеры должны совершенствовать свой талант, чтобы давать при дворе достойные представления. Покахонтас очень просила сэра Эдвина, и ее покровители снисходительно отнеслись к ее капризу. Сопровождать их станет Генри Конделл, владелец театра. Сэндис напомнил ей, что Уильям Шекспир сделал очень много для ее приезда в Лондон. Он умер несколькими месяцами ранее. Кораблекрушение, которое перенес у Бермуд Джон Ролф, послужило основой его пьесы «Буря». Ее они и увидят вечером.

Войдя в театр «Глобус», Покахонтас затаила дыхание. Она никогда не видела столько людей, набившихся в такое маленькое помещение. Четыре этажа балконов, и они уходят прямо в небо! Ей казалось чудом, что все это сооружение не разваливается под весом тел. Известие об их приходе опередило их, и, когда на виду у галерки Покахонтас провели на ее место, публика изогнулась и свернула шеи, чтобы разглядеть диковинную принцессу.

— Но они так шумят, — удивилась Покахонтас, обращаясь к Конделлу. Зрители во время представления разговаривали, грызли орехи и беззастенчиво бросали скорлупу на пол. Покахонтас вспомнила полную тишину, царившую среди ее людей, когда исполнялся танец или кто-то держал речь.

— В этой стране театралы — люди неуважительные, и писать для них трудно, — ответил Конделл с кислой улыбкой.

Перипетии драмы, разворачивавшейся на сцене, тепло тел, тесно прижатых друг к другу в зале, удивительный ток открытых людских чувств, расцвеченные драгоценностями наряды дам, восхищенные взгляды мужчин — все наполняло Покахонтас наслаждением, какого она и не знала. Она откинулась на сиденье и отдалась происходившему вокруг нее.

— Не очень-то волнующе! — выкрикнул в партере один из театралов. За этой репликой последовали кошачьи вопли, разные выкрики и оскорбительные предложения.

— Вижу, что по крайней мере ваш муж находит пьесу удобоваримой, — пробормотал Конделл, поворачиваясь к Покахонтас.

Она взглянула на мужа и увидела, что он подался вперед, в глазах стояли слезы. Еще бы — он снова переживает каждое мгновение шторма у Бермудских островов, подумала она. Она почувствовала боль при мысли о его жене и ребенке, о которых он, должно быть, думает в эту минуту.