СТРУНА ИСТОРИИ - ГУМИЛЕВ Николаевич

Организм какой-нибудь, например, амебы, — это корпускулярная система. Она очень пластична: она находит оптимальное решение при изменении окружающей среды. То есть если ей стало плохо, температура воды, в которой она плавает, стала выше или ниже, то она находит способ приспособиться или избегнуть этой среды. Это система корпускулярная.

Ну, и совершенно естественно, — на какой энергии работает система? Вот что Вы должны были меня спросить.

Она должна работать на одном известном нам виде энергии. Потому что закон сохранения энергии для этнологии так же обязателен, как для физики и химии.

Откуда она получает энергию? Например, планета Земля — это открытая система. Она все время получает избыточную энергию от Солнца, от облучения. Но настолько много ее получает, что даже сбрасывает часть в Космос… И благодаря этому Земля существует и все время обновляется.

Но бывают и закрытые системы. Тоже очень полезные. Например, печка. В холодном помещении положили в нее дрова, которые у вас есть (в ограниченном количестве), затопили ее и ждете, пока не произойдет уравнивание температуры внутри печки и воздуха в комнате. После этого печка остывает, и остывает воздух. Это процесс энтропийный, это процесс замкнутой, закрытой системы.

Так что такое этнос! Какая это система? Открытая или закрытая? Отвечаю совершенно неожиданно: это — система закрытая. Этнос получает один раз свою энергию, с помощью которой он начинает существовать, и, растратив ее, путем рассеяния, при инерции, — он ее теряет. После чего приходит в равновесие со средой, то есть в гомеостаз. Но историческое существование — именно такое. Оно укладывается всего в 1200–1500 лет, как ни странно.

А если бы была открытая система, то этносы — существовали бы вечно. Мы бы сейчас видели пелахсцев. Они были в IV веке. Сейчас нет ни одного, и мы не знаем, что это такое. Мы бы видели — шумеров, потомков мы видим иногда, но сами они не знает, что они потомки шумеров. Не было бы ни французов, ни англичан. Не было бы этих сложных систем, которые возникли из-за негэнтропииного импульса и, теряя его, должны исчезнуть. Ясно изложил?

Когда вначале складывается первая группа людей:

— отважных викингов,

— или монгольских завоевателей,

— или греческих колонизаторов,

— или феодалов,

то, для того чтобы удержаться, у нее возникает обязательный императив. Общество диктует каждому из своих членов: «Будь тем, кем ты должен быть!»

«Нам нужен король, мы — выберем себе короля, и он должен себя вести как король, — заботиться о нас, справедливо управлять, не обжимать налогами. Он должен быть — хорошим королем, иначе — мы его убьем».

Но король без войска — не может существовать. Он выбирает себе дружину или группу феодалов, которыми он командует, которых он оплачивает. Вот, в Западной Европе, в той же Франции, впервые возникло понятие «зарплата» — «beneficium». Но «beneficium» — это «благодеяние», а в точном переводе, правильно — это «оплата». На этом создалась вся Западно-Европейская цивилизация.

Эту зарплату получали только высокие феодалы за то, что они ходили в походы, рисковали жизнью, выполняли поручения. Так их нельзя было заставить — они никуда не ходили, они сидели и тянули, кто — бургундское, кто — бордосское, вино и закусывали. Но когда платили, тут уж нужно было работать. Они соглашались работать 40 дней в году.

У римлян — такого не было. Там они все ходили в походы, как общественную работу выполняли. Ну, у арабов это было иное. Там говорили: «Пойдешь, — разживешься» (разбогатеешь).

У китайцев — своя была система, ну, в разные эпохи — разная. Больше всего, знаете, любили отправлять людей в походы и на опасные работы — преступников, которых называли «молодые негодяи». Из них состояли основные, отборные части китайской армии в эпоху Хань. Конечно, воевали плохо.

Но, тем не менее, каждый из них должен был выполнять свое дело.

— Крестьянин? — Пожалуйста — будь крестьянином: паши землю, вноси оброк. Потому что надо кормить начальство. Начальство же — работает.

Если были купцы, — пожалуйста — вступай в гильдию,[441] ходи по заранее заготовленным маршрутам. Проводи там любые операции и… плати налог.

А ремесленники налога не платили и входили в цеха.[442] Но зато они изготовляли нужные вещи: кольчуги или бочки для вина — то, без чего жить нельзя. Тогда им выдавали бумагу, что они обслуживают опять-таки всю общественную систему, по существу, систему вырастающего этноса. Тогда их оплачивали тем, что им давали всякие льготы, привилегии. Любой крепостной, убежавший в город, становился свободным. «Воздух города делает человека — свободным».[443] Им давали гильдии, хартии, их оплачивали всеми способами, ублажали, чтобы они только продолжали работать и не бунтовали. Эта система оказывалась очень устойчивой.

Сила — наверху этой системы — возрастала. А — пассионарных людей становилось всё больше и больше. Это были уже не такие пассионарии, которые с риском для жизни искали приключений. Там были еще и ученые, которые приносили знания; художники, поэты, — они ценились.

А те, кто стремился к идеалу успеха? Какого успеха? — Да, своего! Раз он — пассионарий, он смотрит, чтобы ему было хорошо. Ну, и чем дальше, тем — больше. Они становились уже опасны. Для кого? И для этих, — несчастных, которых они обжимали, и сами — для себя.

В Европе этот период подъёма был в XI веке. И надо сказать, что жить-то там было почти не возможно. Потому что все эти феодалы, имевшие небольшие отряды, укрепленные замки, служившие только 40 дней в году, а все остальное время тратившие на то, что воевали друг с другом, убивали друг друга, грабили своих крестьян. Крестьяне, которые не могли с ними тягаться в драке, прятались в леса.

Безобразие было при этой очень строгой системе такое, что умный папа Урбан II[444] предложил им сначала устраивать «Божий мир»[445] — на время уборки урожая, чтобы никто никого не убивал. А потом, после этого, когда уберут хлеба, то — можно. Но потом скорей решили, что и это очень плохо. И хорошо бы, чтобы этих сильно пассионарных людей, было поменьше. И тогда было провозглашено: «Так хочет Бог! Освободите Святую Землю от мусульман!»[446]

Освобождать, собственно говоря, было нечего, потому что мусульмане — народ набожный, уважают Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию, и всех паломников туда беспрепятственно пускали. Но надо было сбросить излишних пассионариев. Им за то, что они ехали из Франции и из Западной Германии в Палестину, — отпускали грехи. Но им же нужны были деньги на проезд — бесплатно тогда не возили. Они закладывали свои имения или продавали их по мелкой цене, только чтобы их венецианцы и генуэзцы[447] на своих кораблях довезли. Или можно было через Венгрию пройти, через Балканский полуостров, добраться до Малой Азии и — повоевать, уже на этот раз с неверными: с турками, с туркменами.

Надо сказать, что эти (мусульмане. — Ред.) — страшно удивились, они никак не могли поверить, зачем это всё. Но потом, когда им объяснили, что эти франки (да проклянет их Аллах!) устроили свой джихад (ну, это они поняли — джихад и у них был), и, конечно, они этих крестоносцев после первого удачного похода[448] били почем зря.[449] И в конце концов, за 200 лет, это все кончилось. Но кончилось — почему? Европа все-таки изобиловала пассионарностью.

Если кто-нибудь читал роман Фейхтвангера «Испанская баллада», то вы помните, что там не в Палестину ехали и не в Константинополь, а воевали тут же, в Испании. Это было дешевле и повоевать можно. Кончилось абсолютным разгромом кастильского войска и гибелью этой самой героини, которая была фавориткой Альфонса XI[450] и, вообще говоря, — полной катастрофой.[451] Но повоевать им удалось!

И самое тяжелое для них было не то, что их убьют, а то, что, если кого король, в виде величайшей немилости, отстраняет от службы и говорит: «Поезжай в Бургос или Овьедо[452] и сиди там — у себя дома, наблюдай за морем и за горами».