Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова

Обычно собаки терпеть не могут, когда кто-то отрывает их от еды. Но Белла всегда была исключением. Она не только не и зарычала, но и даже усиленно завиляла хвостом, словно здороваясь со мной на языке собачьих жестов.

Я по-прежнему наблюдала за Беллой. Характер ее не изменился — она была спокойна и доброжелательна, встречала и провожала всех около ворот, играла с Моникой и с остервенением гоняла со своей территории всех пришлых псов. Особенную ненависть вызывал у нее куцехвостый кобель, белый с рыжими пятнами и розовым вспухшим носом, который в сочетании с нагловато-мутным взглядом придавал ему сходство с пьяницей. Судя по его манерам, это был жених номер два нашего района — после Джульбарса.

Прошло полтора месяца, и стало ясно, что прогулки в компании стаи кобелей не прошли даром. Как-то незаметно Белла раздалась в боках. Она изменилась внешне и внутренне. Морда ее вытянулась, а глаза стали выразительнее. Шея и лапы похудели и напоминали шею и руки немолодой уже балерины, которую иссушил танец. Теперь у собаки яснее обозначились все позвонки на спине и даже ребра. Она ела за троих, жадно, давясь, глотая лучшие куски из джульбарсового обеда, но все равно худела день ото дня. Однако живот ее вырос до таких размеров, что мы единодушно решили, что щенков там не меньше двух десятков. От тяжести малышей у Беллы начал прогибаться позвоночник, и она ходила осторожно, по-кошачьи переступая.

Буквально за несколько дней она переменилась совершенно. Перестала бегать, лаять и вообще совершать рискованные походы за пределы станции. Она больше отлеживалась у Джульки в сарае или бродила вокруг, вопросительно и робко заглядывая в лица встречных грустными глазами мученицы.

Большинство работающих на станции были семейные, и они могли кое-как понять ее переживания, но относились к ним по-своему.

— А говорят, что материнство красит женщину, — говаривали они, указывая на Беллу. — Вот, девочки, — следовало затем уже наставление нам, — вы все спешите замуж да детишек нарожать. Посмотрите сперва, какими вы будете. Поучитесь у нее!

Белла словно понимала, что ее обсуждают, и удалялась, вяло помахивая хвостом и повесив голову.

Последние дни она и вовсе заскучала и даже не обращала внимания на Монику, когда та по старой привычке пыталась заигрывать с нею. Некоторое время она стоически терпела наскоки приемной дочери, но потом поднималась и брела прочь.

Ощенилась она в первых числах августа под крыльцом теплицы. Два дня ее не было видно и слышно, и мы даже не догадывались, где она и что с ней происходит, пока однажды Белла не выбралась на свет божий похудевшая и с отвисшими сосцами.

Ее появление было встречено бурной радостью. Всем хотелось погладить собаку, потрепать ее по загривку, сказать ласковое слово. Умильно прижав уши и зажмурившись, она стояла в центре и энергично виляла хвостом. Откуда-то примчалась Моника и, от счастья преодолев свой страх перед людьми, бурно принялась заигрывать с приемной матерью.

После этого обязанностей у меня стало в два раза больше. Теперь, накормив Джульбарса, я шла к Белле. Собака издалека чуяла мои шаги и с привычной готовностью вылезала пообедать. При этом из-под крыльца раздавался писк ее щенков, но Белла не обращала на их вопли никакого внимания.

В эти дни дети напрочь забывали о том, зачем они приходят на станцию. Часами у крыльца стояла толпа, и кто-нибудь самый отчаянный, пачкая штаны, непременно растягивался на земле, чтобы разглядеть в полутьме щенков и их мать. Малыши лежали близко — только протяни руку, — но Белла настороженно рычала. Слышать гневные нотки в голосе этой любившей все человечество собаки было столь удивительно, что ее беспокоили все же меньше, чем можно было ждать.

Но мальчишки и девчонки сполна вознаградили себя за терпение, когда подросшие малыши наконец покинули нору.

Они вылезали два или три дня. Распластавшись брюхом на земле, Белла, засунув морду в нору, лаем звала детей, подбадривая их, но те только скулили и не желали выходить. Мы догадывались, что щенят в помете много — штук шесть или семь, но когда толстые меховые шарики на кривых лапках начали-таки один за другим, то и дело ныряя обратно, в спасительную полутьму, выглядывать наружу, все изумились.

Щенков оказалось двенадцать! Шестеро из них были точными копиями Джульбарса — такие же серые и лохматые, с мощными челюстями и крепкими лапами. Чувствовалось, что в будущем из них получатся прекрасные псы. Другая шестерка статью напоминала мать — острые носы, изящные лапки, длинные хвостики, хотя расцветкой походили, как говорится у людей, «на соседа»: были угольно-черными с рыжими подпалинами.

Первые дни щенки всего боялись и большую часть времени пестрой толпой сидели у входа в нору, готовые при малейшем признаке опасности нырнуть обратно. Но пример матери, вовсе не спешившей прятаться от людей, и присутствие Моники, которой позволялось играть со сводными братьями и сестрами, скоро придали щенкам смелости. Все еще переваливаясь с боку на бок, они постепенно осваивали окрестности и даже пробовали потявкивать.

В эти дни к теплице началось настоящее паломничество. На помет Беллы ходили смотреть даже те, кто относился к ней с полным равнодушием. Как хорошая хозяйка Белла встречала всех, вылезая навстречу, а ее выводок шариками катился следом. Людей они теперь совершенно не боялись и лезли на руки. Да и как бояться, когда их мать находилась тут же, всегда готовая защитить, хотя никто даже не подумал о том, чтобы причинить щенкам зло! Порой их навещал и сам Джульбарс. Сперва, завидев такого огромного зверя, малыши прятались, но потом привыкли и к нему, хотя относились с явным почтением.

Только в сентябре, когда начался учебный год и дети все реже стали посещать станцию, а щенки подросли, начались проблемы.

— И чем только мы их будем кормить? — вздыхали сотрудники. — Двенадцать штук! И как растут ведь… Да мы троих еле прокормили, а тут еще целая псарня. Утопить их надо было, пока маленькие, а теперь что уж…

Но, как всегда бывает, решение пришло именно в тот самый момент, когда кажется, что выхода нет. Оказывается, дети не зря часами возились с щенками.

Первых четырех разобрали быстро — серых, крупных и лохматых кобельков. Кобелей легче содержать, чем сучек: не надо дважды в год беречь от пришлых женихов, а потом мучиться с нежелательным пометом, если вдруг не уберегли. Больше сыновей у Беллы не было, но еще двух пушистых сучек забрали вслед за братьями, и к середине сентября выводок уменьшился вдвое. А уж к первым заморозкам