Философские обители - Фулканелли

XXXVI. Руан. Особняк Бургтерульд (XVI в.). Бессмертный Феникс.

Как и на дампьерских кессонах, на панно с тремя деревьями во дворце в Бурже есть надпись. На кромке, украшенной ветвями и цветами, внимательный зритель обнаружит отдельные умело замаскированные буквы. Соединив их, мы получим одно из любимых изречений великого мастера Жака Кёра:

DE.MA.JOIE.DIRE.FAIRE.TAIRE.

С радостью говорить, делать, молчать

Между тем, радость Адепту приносят его занятия. Работа, позволяющая ему получить чудо (merveille) естества, которое многие невежды полагают химерой, для Адепта лучшая услада, радость чистейшей воды. Греческое χαρά (joie, радость), однокоренное с χαίρω (se réjouir, se plaire à, se complaire dans, радоваться, наслаждаться, находить удовольствие), которое означает также любить (aimer). Знаменитый Философ тут ясно намекает на Великое Делание, своё самое любимое (chère) занятие, чьи символы ещё более оттеняют величественность его богатого жилища. Но как рассказать об этой единственной в своём роде радости, полном удовлетворении, сокровенном веселье души — следствии достигнутого успеха? Рассказывать надо как можно меньше, иначе нарушишь клятву, возбудишь зависть одних, алчность других, всеобщую ненависть и можешь стать жертвой сильных мира сего. Что делать, как поступить затем с полученным веществом, которое, согласно законам нашего Искусства, алхимик должен остерегаться использовать в личных целях? Использовать его следует на благо других, посвящая плоды своей деятельности на дела милосердия в соответствии с посылками Философии и христианской моралью. О чём, наконец, надо молчать? Обо всём, что касается алхимической тайны и её практического осуществления. Раскрытие этой тайны — дело исключительно Бога, человек не имеет права её разбалтывать, передавать ясным языком, он должен скрывать её за притчами, аллегориями, образами и метафорами.

Несмотря на краткость и двусмысленность, девиз Жака Кёра полностью согласуется с традиционными канонами вечной Мудрости (éternelle sagesse). Ни один Философ, действительно достойный этого имени, не откажется подписаться под правилами поведения, которым он учит и которые можно выразить следующим образом:

Совершая Великое Делание, говори мало, делай много, молчи всегда.

Стражи при теле Франциска II, герцога Бретонского

Когда в 1502 г. герцогиня Бретонская и дважды королева Франции Анна задумала соединить прах своих покойных родителей в мавзолее, достойном того уважения, что она к ним питала, она поручила создать такой мавзолей высокодаровитому бретонскому мастеру Мишелю Коломбу, о котором, впрочем, до нас дошло немного сведений. Анне тогда было двадцать пять лет. Её отец, герцог Франциск II почил в Куероне за четырнадцать лет до этого, 9 сентября 1488 г., пережив свою вторую супругу Маргариту де Фуа, мать королевы Анны, всего на шестнадцать месяцев — та окончила свои дни 15 мая 1487 г.

Мавзолей, работа над которым началась в 1502 г., был готов в 1507 г. Его общий замысел принадлежал Жану Перреалю, а скульптуры, превратившие мавзолей в один из замечательнейших шедевров эпохи Ренессанса — творение рук Мишеля Коломба, которому помогали племянник Гильом Реньо и Жан де Шартр, «его ученик и слуга», — впрочем, участие последнего под вопросом. Из письма, написанного 4 января 1511 г. Жаном Перреалем секретарю Маргариты Бургундской по поводу работ, которые та распорядилась провести в часовне города Бру, мы узнаём, что «в течение пяти лет Мишелю Коломбу нужно было выплачивать и выплачивалось по XX экю в месяц. За скульптурные работы ему было выдано 1200 экю, а вся усыпальница стоила 560 ливров»[380].

Маргарита Бретонская и Франциск II пожелали быть похороненными в церкви кармелитов в Нанте, поэтому Анна распорядилась соорудить в ней мавзолей, который стал называться усыпальницей кармелитов (Tombeau des Carmes). Под этим именем он сегодня и известен. Мавзолей оставался на своём месте до Революции, когда церковь кармелитов продали как национальное достояние. Мавзолей тогда вынесли, и он тайно хранился у одного любителя искусства, взявшего на себя труд спасти шедевр от революционного грабежа. После всех потрясений мавзолей в 1819 г. поместили в соборе св. Петра в Нанте, где мы можем им любоваться по сей день. Когда 16–17 октября 1727 г. Мелье, мэр Нанта, по приказу короля вскрыл сводчатую гробницу, сооружённую в пышном мавзолее, там оказалось три гроба: Франциска II, Маргариты Бретонской, его первой супруги, почившей 25 сентября 1449 г., и Маргариты де Фуа, второй супруги герцога — матери королевы Анны. Там же находился ларец, а в нём ковчежец из «чистого беспримесного золота»[381] в виде яйца, увенчанного королевской короной, и с надписью из искусно выписанных букв. В ковчежце хранилось сердце Анны Бретонской, чьё тело покоится в базилике Сен-Дени.

Среди описаний усыпальницы, оставленных самыми различными авторами, есть и очень подробные. Мы будем пользоваться преимущественно рассказом брата Матиаса де Сен-Жан, кармелита из Нанта, опубликованном в XVII в.[382]

«Редкостной вещью, достойной всяческого восхищения, — пишет Матиас де Сен-Жан, — представляется мне усыпальница, воздвигнутая в центре церкви отцов кармелитов. Эта усыпальница, по всеобщему мнению, одна из самых прекрасных и удивительных на свете, поэтому я приведу её отдельное описание, чтобы удовлетворить любопытство всех, кто желает об этом знать.

Почитание, которое в давние века герцоги Бретонские выказывали святой Деве, покровительнице Ордена кармелитов и этой церкви, в частности, а также симпатии, которые они испытывали к кармелитам вообще, навели их на мысль выбрать себе место захоронения именно здесь. Свидетельством набожности королевы Анны и её любви к этой церкви стал прекрасный памятник, который она воздвигла в честь своего отца Франциска II и матери Маргариты де Фуа.

Усыпальница имеет форму прямоугольника восьми футов в ширину и четырнадцати в длину. Сделана она из чистого белого и чёрного итальянского мрамора, порфира и алебастра. Корпус усыпальницы поднят над полом (le plan, le sol) церкви на высоту шести футов. С двух сторон у неё по шесть ниш, каждая высотой в два фута, с полом из тщательно обработанного порфира и с пилястрами из белого мрамора. Всё это выполнено с учётом необходимых архитектурных пропорций и правил и украшено моресками (moresques, arabesques) очень тонкой работы. В двенадцати нишах фигуры двенадцати апостолов из белого мрамора. Каждый апостол в своей особой позе и с орудиями своих мученических страстей. Подобным образом украшены и две другие стороны, обе разделенные на две одинаковые ниши. В нишах, что ближе к главному алтарю церкви, фигуры св. Франциска Ассизского и св. Маргариты, покровителей похороненных здесь герцога и герцогини. В нишах на противоположной стороне фигуры Карла Великого и св. Людовика, короля Франции. Под этими шестнадцатью нишами на усыпальнице круглые углубления диаметром в четырнадцать дюймов, дно которых имеет форму раковины и высечено из белого мрамора. Во всех углублениях фигурки плачущих людей в траурных одеждах и в самых различных позах. На эти фигурки мало кто обращает внимание, но знатоки их ценят.

Усыпальница накрыта цельной плитой (la masse du tombeau) из чёрного мрамора, которая возвышается над ней на восемь дюймов, образуя со всех сторон как бы карниз, служащий антеблементом и украшением. На камне лежат две фигуры из белого мрамора, каждая длиной в восемь футов. Одна из них представляет герцога, другая — герцогиню в соответствующих одеяниях и коронах. Трое ангелов из белого мрамора в три фута каждый поддерживают квадратные подушки под головами у герцога и герцогини. Кажется, что те совсем без сил, и ангелы их оплакивают. У ног герцога лежит изображённый в натуральную величину лев с бретонским гербом на гриве (jube, criniére), у ног герцогини — борзая, на шее у которой чрезвычайно искусно выполненный герб дома Фуа.

Но самое удивительное в усыпальнице — четыре фигуры основных Добродетелей высотой в шесть футов, выполненные из белого мрамора. Они так хорошо вырезаны, так хорошо расставлены, так естественно выглядят, что и местные жители, и туристы утверждают в один голос, что лучше не найти ни среди античных статуй Рима, ни среди современных статуй Италии, Франции или Германии. В правом от входа углу располагается Справедливость, в правой поднятой руке она держит меч, в левой — книгу и весы, на голове у неё корона. Одета Справедливость в панбархат и меха. Все это символы знания, объективности, строгости и величия, свойственных этой добродетели.