Об управлении империей - Константин Багрянородный

Zu den Namen.S.98-101. Как следует из текста, брод Кичкас был важным пунктом на торговых путях юга Восточной Европы. Здесь пересекались Днепровский путь с путем из Киева в Крым (Херсон; см. коммент. 47 к гл. 9), а также маршруты сезонных миграций печенегов; возможно, здесь же проходила дорога в Хазарию, на Нижнюю Волгу и в Таматарху (Тмутаракань). Последняя связывалась с Киевом также водным путем: через Днепр и Черное море (см. коммент. 12 к гл. 42).

137

Собственно "херсониты из Росии" (απο 'Ρωσιας οι Χερσωνιται).Обычно считается, что это жители Херсона, возвращающиеся обратно из Руси.

138

Речь идет, следовательно, о печенегах, живших на правобережье Днепра, которые переправлялись на левый берег, чтобы продолжать путь к Херсону. (Г. Л.)

139

О связях Руси с Херсоном в X в., преимущественно торговых, можно судить по глиняной таре — остаткам амфор, производимых в Херсоне и встречающихся на древнерусских поселениях по Днепровскому пути вплоть до Гнездова (Археология Украинской ССР. Т. 3. С. 476, 547). А. Л. Якобсон предполагает, что наиболее интенсивными были связи херсонитов с Приазовской Русью — "росами", обосновавшимися в X в. в Тмутаракани (хазарской Таматархе); по договору с греками 944 г. Русь обязана была защищать Корсунскую землю от черных болгар, обитавших в Приазовье, русский же князь не имел права контроля над городами "Корсунской страны", что может свидетельствовать о непосредственной близости базы русских дружин к Херсону (Якобсон А. Л. Крым. С. 57-61). Впрочем, вопрос о времени появления древнерусского населения в Крыму и в Тмутаракани остается дискуссионным.

140

Данные археологии и письменных (косвенных) свидетельств о ширине ипподрома (он располагался близ Большого императорского дворца и использовался для спортивных состязаний и праздничных церемоний) расходятся (около или более 100 м). Ширина же Кичкасской переправы определяется в 150-180 м. Д. Оболенский считает, что эти сведения приблизительно соответствуют действительности (DAI. II. Р. 53). (Г. Л.)

141

Место, трудное для понимания. Принимаем конъектуру Р. Дженкинза (προ κυπτουσιν вместо παρακυπτουσιν) и его понимание υψος не как "высоты", а как "длины" порога. (Г. Л.)

142

Речь идет, видимо, о высоком правом береге Днепра, с которого спускаются печенеги к переправе. (Г. Л.)

143

Остров Св. Григорий — о. Хортица, лежащий в нескольких километрах ниже брода Кичкас. В Воскресенской летописи (под 1223 г.) назван Варяжским островом (ПСРЛ. СПб., 1856. Т. 7. С. 130). В последующее время постоянно использовался как русская база против половцев и монголо-татар (ПВЛ. Ч. 1. С. 183-184 и др.). На острове обнаружены остатки древнерусского поселения, древнейший слой которого датируется X-XI вв. О торговой активности населения могут свидетельствовать обнаруженные здесь арабские монеты (Сокульский А. Л. и др. Раскопки славянского поселения на острове Хортица // Археологические открытия, 1976 г. М., 1977. С. 373-374). Во время строительства Днепрогэса в 1928 г. у Хортицы на дне Днепра были обнаружены четыре меча и один клинок без рукояти. Судя по надписям, клинки — франкского происхождения, по орнаментации рукоятей — смонтированы в Скандинавии во второй половине X — начале XI в.; еще один меч X в. найден в протоке устья Днепра (Кирпичников А. И. Русское оружие. М.; Л., 1966. Вып. 1. С. 29, 48-49, 78). Чрезвычайно интересно наименование острова, данное ему, конечно, христианами, может быть — уже русскими (их было немало даже среди ближайшего окружения Игоря, как об этом позволяет судить договор с греками 944 г.). В таком случае следующее ниже описание языческих обрядов, совершаемых росами в начале их пути к Константинополю, можно расценить как проявление сознательной конфронтации с приверженцами проникавшего на Русь христианства (остров носил имя христианского святого). Ср.: DAI. II. Р. 54-55.

144

Исследование ритуала жертвоприношений на о. Св. Григорий породило полемику об этнической принадлежности отправлявших культ. Делались попытки, опираясь на сравнительный материал, доказать скандинавскую (DAI. II. Р. 55-56) или славянскую (Дуйчев И. С. К вопросу. С. 31-34) их принадлежность. Поиски этнической атрибуции ритуалов представляются, однако, малоперспективными: поклонение дубу (см.: Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1928. Вып. 1, гл. 19; Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Исследования. С. 6-167), принесение в жертву петухов (Фрезер Дж. Золотая ветвь. М., 1928. Вып. 3. С. 165-166) и мелкие приношения еды божествам известны едва ли не всем народам Европы. Аналогии, прежде всего этнографические, могут быть полезны для уяснения семантики ритуалов. Так, в восточнославянских заговорах дуб (береза и т.п.) может выступать как мировое древо, расположенное на острове среди океана (Иванов Вяч.Вс, Топоров В. Н. Исследования. С. 31-32), что напоминает реальную ситуацию на о. Хортица перед выходом в Черное море. Ритуалы, приуроченные к мировому древу, наделялись наибольшей сакральностью: вероятно, стрелы, втыкавшиеся по кругу, ограждали сакральную территорию, на которой совершался ритуал. В славянской традиции, восходящей к индоевропейской, дуб — дерево громовника Перуна, атрибутом и оружием которого считались стрелы (Там же. С. 85-86. Ср. находки стрел на славянском святилище на р. Воргол: Москаленко А. Н. Святилище на р. Воргол // СА. 1966. № 2. С. 203-209). Перуном клялись Олег и его дружина; с благодарностью к высшему существу обращались, по-видимому, и росы, прошедшие пороги — самую опасную часть пути. Показательно, что именно на водных артериях, связанных с активностью росов, обнаружены два языческих памятника, свидетельствующих о культе дуба: первый был обнаружен на дне Десны между Черниговом и Остром — ствол дуба с всаженными в него четырьмя кабаньими клыками (Каргер М. К. Древний Киев. Т. 1. С. 159-160); второй такой же дуб был найден при расчистке русла Днепра ниже устья Десны: в его ствол было вставлено девять кабаньих челюстей. Вероятно, дуб стоял у переправы через Днепр на пересечении пути из Чернигова в Киев и "из варяг в греки" (Ивакин Г. Ю. Священный дуб языческих славян // СЭ. 1979. № 2. С. 106-115). Жертвоприношение петухов связано, по всей вероятности, с гаданием о предстоящем плавании. Приводимые И. С. Дуйчевым параллели — жертвы петухов, которых топили (по сообщению Льва Диакона) воины Святослава в Дунае, а также петуха и курицы, брошенных в погребальную ладью в рассказе Ибн Фадлана, — связаны с погребальным и поминальным культом. Описание Ибн Фадлана не может быть подтверждением того, что "принесение петухов в жертву —