Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Мусульманам повезло. За все это время крестоносцы так и не смогли овладеть внутренней гаванью Акры. Иначе гарнизон не смог бы дольше держать оборону. В конце лета 1190 года франки предприняли согласованную попытку овладеть Мушиной башней, фортом, построенным на скалистом выступе в бухте Акры, который контролировал вход в порт. Они усилили два или три корабля, создав нечто вроде плавучих осадных башен, но атака оказалась неудачной — корабли были сожжены греческим огнем.

Больше франки не предпринимали морских атак на Акру. С их точки зрения, война на море была приложением к сухопутной осаде. Доступ к поддержке с моря был жизненно важным, поскольку обеспечивал крестоносцам доставку подкрепления и припасов, а блокада порта Акры определенно добавляла неприятностей населению и гарнизону города, но в целом вся стратегия христиан была основана на сухопутной войне.

Сражения на суше

На суше военные действия возобновились в конце апреля — начале мая 1190 года. С приходом весны Саладин вновь вызвал свои войска из Сирии и Месопотамии. 25 апреля он с помощью сына аль-Афдаля переместил свой лагерь обратно к передовой — на Телль-Кайзан. В течение следующих двух месяцев к ним присоединились войска из Алеппо, Харрана и Мосула. В то же самое время, когда море стало пригодным для путешествий, к крестоносцам тоже стало прибывать подкрепление, причем многие рыцари были «первыми ласточками» из армий французского и английского королей. Главным из них был Генрих II Шампанский, граф Труа, племянник и Ричарда I, и Филиппа-Августа.[259] Генрих прибыл в Акру в августе в компании со своими дядями, графом Тибо де Блуа и Этьеном, графом де Сансер, а также 10 тысячами солдат и сразу принял командование осадой. Большой контингент английских крестоносцев прибыл в конце сентября. С ним был архиепископ Бодуэн Кентерберийский, грозный Хуберт Уолтер, епископ Солсбери, и дядя Хуберта Ранулф Гленвилл, некогда один из ближайших советников Генриха II.[260]

Несмотря на возобновившийся приток западных крестоносцев, у Саладина должно было хватить людей, чтобы противостоять христианам и даже сохранить численное превосходство. Но один фактор сдерживал его — приход немцев. Осенью 1189 года Саладин получил сообщение, что император Фридрих Барбаросса идет на Святую землю во главе четверти миллиона крестоносцев. Понятно, что это не могло не встревожить султана. Надвигающаяся угроза от ожидаемого прибытия этой орды означала, что с апреля по сентябрь он не сможет направить все свои военные ресурсы на Акру, да и не сумеет сконцентрировать свое стратегическое мышление на проблеме этого города. Уверенный, что армия императора пройдет на юг через Сирию и Ливан, подобно неодолимому потоку, Саладин начал готовиться к войне на два фронта. Той весной, как только его войска начали прибывать к Акре, он стал отсылать их обратно, чтобы укрепить оборону на севере. В городах, расположенных внутри страны, начали запасать урожай на случай осады, а городам вдоль побережья — Латакия, Бейрут и др., — у которых, по мнению Саладина, не было шансов устоять против Фридриха, был отдан приказ сровнять свои стены с землей, чтобы они не стали крепостями латинян. Все эти меры имели стратегический смысл — Саладин был бы безумцем, если бы не обратил внимания на приближение Барбароссы, но они также ослабили позиции мусульман в Акре. Таким образом, даже не ступив на землю Леванта, немцы внесли большой вклад в Третий крестовый поход.[261]

Ослабленный и растерянный Саладин не строил далеко идущих планов в отношении Акры. Он мог надеяться расстроить попытки франков захватить город, но с планами уничтожить крестоносцев у его стен пришлось проститься. К началу мая султан восстановил передовые позиции, в результате чего крестоносцы снова оказались между его армиями и стенами Акры. Это позволило ему моментально организовывать контратаки на любой удар латинян по городу, вынуждая их воевать на два фронта. Тем временем султан старался поддерживать контакт с Карагушем и его гарнизоном, но, принимая во внимание сухопутную и морскую блокаду города, это было нелегко. Одним из средств поддержания связи у Айюбидов всегда были почтовые голуби, но в Акре, похоже, их использование было ограниченным, вероятно, потому, что они были легкой мишенью для вражеских лучников. Здесь Саладин задействовал группу пловцов, которые ночью плыли в Акру, неся с собой письма, деньги и даже емкости с греческим огнем. Это была смертельно опасная работа. Как-то раз опытный пловец по имени Иса, о котором говорили, что он «ныряет и появляется по другую сторону вражеского корабля», исчез, а через несколько дней был найден мертвым — его выбросило на берег волнами. Письма и мешочек с золотыми монетами остались при нем.[262]

Большую часть 1190 года перед лицом Саладина был враг, движимый одной главной целью — прорвать наземные укрепления Акры. В отсутствие одного, признаваемого всеми лидера (власть постоянно переходила между королем Ги, Жаком д’Авеном, Генрихом Шампанским и др.) атакам франков зачастую не хватало решительности, тем не менее они несли немалую угрозу. Франки использовали осадную стратегию, основанную на атаке, желая преодолеть городские стены, используя комбинацию из обстрелов, штурмов стен с помощью осадных лестниц и подкопов. Построив зимой несколько катапульт, они начали практически ежедневно забрасывать стены камнями. Осадные машины, вероятно, имели небольшую мощность и не могли забрасывать действительно тяжелые камни, поэтому их использовали, скорее всего, для запугивания гарнизона и ослабления стен. Конечно, действовали обе враждующих стороны. У Карагуша в городе были свои тяжелые машины, которыми он старался уничтожить осадные машины франков, часто с большим успехом. Говорили, что одна машина была особенно тяжелой и могла бросать камни, которые при ударе о землю уходили в глубь ее на фут.

Обращенные к суше стены Акры были окружены сухим рвом, который препятствовал сухопутной атаке и не давал приблизиться к стенам осадным башням. Крестоносцы неоднократно пытались наполнить части этого рва бутом, часто под прикрытием обстрела. Гарнизон делал все возможное, чтобы помешать этому, осыпая рабочих градом стрел, но они не оставляли попыток. Одна франкская женщина, смертельно раненная в тот момент, когда подносила камни, приказала, чтобы ее тело бросили в ров вместо наполнителя. К началу мая, к ужасу мусульман, был открыт путь к подножию городских стен.

Начала распространяться паника. Неделями Саладин и Карагуш наблюдали за лихорадочным строительством в лагере противника. Вскоре стало очевидно, что франки сооружают три большие осадные башни. Построенные из дерева, специально для этой цели доставленного из Европы, эти трехэтажные бегемоты на колесах (их высота достигала 65 футов (20 м) были покрыты вымоченными в уксусе шкурами, чтобы смягчить эффект огня, и завешаны веревочными сетями, чтобы устоять при попадании снаряда катапульты. Один мусульманский свидетель писал, что, возвышаясь над укреплениями Акры, «они выглядели как горы». Примерно 3 мая король Ги, Жак д’Авен и Людвиг Тюрингский обеспечили их войсками, и машины медленно двинулись к городу. Это ужасное зрелище испугало мусульман. В лагере Саладина боевой дух уже был сломлен. Люди отчаянно хотели получить возможность скрыться в городе. А в Акре Карагуш был вне себя от страха, готовясь к переговорам о капитуляции. К султану был тайно отправлен пловец, чтобы сообщить о неизбежности конца. И Саладин начал контратаку. Как только башни приблизились, гарнизон начал забрасывать их сосудами с греческим огнем, но только остановить их продвижение, похоже, было невозможно.

Положение спас молодой безымянный металлург из Дамаска. Восхищенный свойствами греческого огня, он слегка изменил его формулу, и новый состав обещал еще более интенсивное горение. Карагуш отнесся к предложению скептически, но терять было нечего, и он согласился испробовать изобретение, и металлург «смешал собранные им составляющие с керосином в медных баках, так что получившаяся субстанция стала похожа на горящий уголь». Раньше в этот день, после неудачных попыток использовать против башен стандартный греческий огонь, франки танцевали от радости и шутили на крышах башен, но когда в одну из башен попал глиняный горшок с новым веществом, им пришлось замолчать. «Он только успел попасть в мишень, как та вспыхнула огнем — башня сразу превратилась в гору огня», — писал мусульманский очевидец. Две другие башни постигла та же участь. Оказавшиеся в ловушке на верхних этажах башни крестоносцы погибли в пламени, а те, кто был внизу, спаслись, но могли только бессильно наблюдать, как их творения догорают дотла. Акра была спасена.[263]