История русской церкви - Николай Никольский

Преимущество перед синодальной церковью было несомненное — та могла предложить только икону или мощи, а у скопцов был живой бог; та могла ссылаться только на библейские пророчества, а у скопцов пророки «работали» ежедневно…

В том же доме находились большие залы, где происходили радения главного петербургского скопческого «корабля». Подобно тому как хлыстовский текучий Христос в скопчестве стабилизовался, так и хлыстовский чисто обрядовый «корабль» в скопчестве стал постоянной бытовой организацией. В хлыстовщине «корабль» был, так сказать, приходским союзом, он жил только тогда, когда происходили радения, а в промежутках между ними хлысты расходились по своим углам и жили своей обычной жизнью, ничем не отличаясь от православных. В скопчестве «корабль» стал уже постоянным бытовым союзом. Корабли основывались купцами и фабрикантами, привлекавшими своих служащих и рабочих. Теряя вследствие оскопления всякие связи с миром, эти последние переселялись в «корабль», жили в устраиваемых при «корабле» общежитиях и могли пользоваться в некоторых «кораблях» даже ссудами из касс взаимопомощи. В хлыстовском «корабле» кормщик чаще всего был только руководителем религиозных актов. В скопческом «корабле» это всегда был хозяин, управляющий всеми делами «корабля» и обладавший абсолютной властью. Санкция Селиванова утверждала в этом звании чаще всего, если не исключительно, тех же основателей «кораблей». Центром для всех «кораблей» был Петербург. Между Петербургом и провинциальными «кораблями» была налажена регулярная передача известий политического и финансового характера, превращавшая всю скопческую организацию в огромный ростовщическо-биржевой союз, дирижируемый из Петербурга. Во главе его стояли купеческие петербургские фамилии Ненастьевых, Костровых, Громовых и Солодовниковых, завладевших Селивановым и превративших его в свой верный рупор. Местные организации группировались также вокруг крупных, обычно губернских, «кораблей», управлявших тянувшими к ним уездными «кораблями». По крайней мере, это официально установлено для саратовского края, «корабли» которого были подчинены саратовскому «кораблю» купца Панова, и для тамбовских «кораблей», управлявшихся из тамбовского «корабля» купца Плотицына./358/

Мифология и идеология скопчества вырабатывалась также помимо активного участия Селиванова. Правда, ему приписывалось составление «Страд», т. е. истории его страданий и возвращения из ссылки, и «Послания» к его «детушкам», где скопчество обосновывается данными из священного писания. Но вряд ли можно полуграмотного Селиванова считать автором этих вполне литературно и книжно написанных произведений, ставящих себе определенную цель — доказать истинность скопчества и божественность самого Селиванова. И вообще первая характерная черта различия между скопческой и хлыстовской идеологиями заключается уже в том, что скопческая идеология изложена в литературной форме. Песня, которая в хлыстовщине стоит на первом месте, в скопчестве отступает на второй план или принимает искусственный книжный характер, рифмуется и заявляет претензии на правильный стихотворный размер. По содержанию скопческая идеология, в отличие от хлыстовской, выдвигает не столько «духовные» и экономические мотивы, сколько мотивы «от писания» и политические мотивы. Это последнее различие чрезвычайно характерно. Для хлыстовщины политические вопросы не существуют, она ими не занимается; скопчество обнаруживает к ним самый живой интерес.

Оправдание своей доктрины скопцы начинали с сотворения человека. Бог сотворил людей бесполыми. Если он заповедал им плодиться и множиться, то это не значит, что он благословил брак. Бог настолько всемогущ, что из камней мог сотворить детей Аврааму. В своем первоначальном состоянии люди были подобны ангелам, бесстрастны и блаженны. Но когда, соблазненные злым духом, они нарушили божью заповедь и съели плоды от древа познания добра и зла, блаженству их настал конец. На теле у них сейчас же выросли подобия запрещенных плодов: у Евы — груди, у Адама — семенные железы, и появилось вместе с тем половое влечение. В этомто и заключался первородный грех, который от Адама и Евы вместе с физическим извращением (!) человеческой природы перешел ко всему их потомству, ко всему человеческому роду. Люди подпали под власть греха; но бог в неизреченной благости вознамерился спасти их. Он избрал праведного человека Авраама и велел ему обрезаться, т. е. оскопиться; после обрезания человек возвращался в прежнее ангельское состояние. Однако заповедь обрезания, т. е. оскопления, оказалась непосильной для /359/ извращенной грехом человеческой природы. Даже в среде потомков Авраама, в еврейском народе, ее исполняли немногие избранные, несмотря на напоминания и предупреждения пророков. Тогда бог отверг весь род израилев и послал для новой проповеди «искупления», т. е. оскопления, своего сына Иисуса Христа, явившегося на землю «в рабьем зраке». Как говорил Иоанн Предтеча, Иисус идет крестить мир «духом святым и огнем», проповедовать оскопление в качестве средства спасения. В нагорной проповеди и в беседах Иисуса с фарисеями и учениками скопцы находили примеры открытой проповеди оскопления (ср. Мат. V, 29–30 и XIX, 12). Все апостолы и первоначальные христиане были скопцами, но затем «лепость» стала побеждать и первых христиан, число скопцов быстро сокращалось. Ко времени объявления христианства господствующей религией оно уже забыло первую и главную заповедь, которая соблюдалась только некоторыми великими святыми, вроде Николая Чудотворца или Иоанна Златоуста, а затем и совсем перестала соблюдаться. Мир погибал от «лепости», и тогда явился Христос вторично, уже не в «рабьем зраке», но во славе, для суда над миром и окончательного утверждения заповеди об оскоплении, этого «святого божьего закона». Пришедший в славе Христос и есть Кондратий Селиванов.

В дальнейшем скопческая легенда ловко пользуется действительными фактами из истории Петра III и биографии Селиванова, переплетая их с новым мифом. «Слава» пришествия Селиванова состоит в том, что он явился в образе императора Петра III. Он родился, как и первый Христос, от пренепорочной девы, императрицы Елизаветы Петровны. Эта императрица процарствовала будто бы только два года, а затем, получив откровение о своем высоком назначении, отдала бразды правления любимой фрейлине, сама же присоединилась к людям божьим под именем Акулины Ивановны. Сына зачала от святого духа — «святым духом разблажилася, утробушкой растворилася…». Когда сын родился, отправила его на воспитание в Голштинию, где он и сделался «белым голубем». Вернувшись в Петербург, он должен был жениться, как наследник престола. Естественно, что Екатерина возненавидела его, узнав, что он «убелен», и хотела его убить; но он успел перемениться платьем с караульным солдатом, тоже скопцом, и убежал всопутствии графа Чернышева (вероятно, разумеется граф Ив. Гр. Чернышев, /360/ бывший одно время петербургским военным губернатором и потом оскопившийся); солдата же убили и похоронили в Александро-Невской лавре. «Христос» отправился к Акулине Ивановне и принял имя Кондратия Селиванова, а граф Чернышев — Александра Шилова. Вдвоем они исходили всю Россию и все иностранные государства с проповедью о чистоте, пока их не схватили и не сослали после жестокого бичевания. Тут-то и потерпел свои «страды», подобные Христовым, Селиванов: «И сколько пролито было моей крови, и раздроблены были все мои члены, и в Туле меня на кресте распинали, и головушку мою горячим сургучом обливали, а в Сосновке на меня багряную рубашку надевали, в дальние страны отсылали». Из ссылки Кондратий был якобы возвращен своим «сыном», императором Павлом, которому сообщил о местопребывании и действительном звании Кондратия пророк, купец Колесников, «разблажившийся» святым духом. Но при личном свидании отец с сыном не сошлись. Кондратий начал было перед сыном проповедь чистоты, но тот гордо отвечал, Божества не замечал, Не стал слушать и ушел, да еще обещал посадить за этот «смешок» отца в каменный мешок. Тогда Кондратий, вздохнув, махнул правой рученькой и осудил сына: О земная клеветина, Вечером твоя кончина. Изберу себе слугу Царя бога на кругу, А земную царску справу Отдам кроткому царю. Я всем троном и дворцами Александра благословлю, Будет верно управлять, Властям воли не давать.

Павел был скоро убит, и взошел на престол Александр I, якобы весьма благоволивший к скопцам.

Эта оригинальная обработка евангельской и династической истории, рассчитанная на склонность к подобного рода сюжетам крестьянской и мещанской среды, завершалась не менее оригинальной концепцией антихриста и страшного суда. Раз «искупитель» пришел для окончательного суда над миром, то нужно было изобразить и /361/ картину этого суда. И тут скопческая легенда цепляется не за мифологические образы, а за ту же современность, с которой скопцы были связаны столь тесными узами. Антихрист нашелся в лице императора Наполеона I, вечного врага России и Англии, родился он, конечно, от ненавистницы Петра III, Екатерины II, и хитростью и бесовским лукавством достиг престола. Страшный суд и окончательная победа над антихристом произойдут тогда, когда число обратившихся в скопчество достигнет цифры 144 000, указанной в Апокалипсисе Иоанна. Тогда Селиванов явится на облаках небесных в Москву, соберет звоном в Царь-колокол всех скопцов и отправится с ними в Петербург судить живых и мертвых. Все цари сложат к его ногам короны, все народы должны будут принять его учение. Кто не примет, пойдет в муку вечную; скопцы же воцарятся на земле, а Кондратий вознесется на седьмое небо, отдав всю землю в награду своим верным.