Украденная невинность - Кэт Мартин

Он как раз подъехал к конюшне Белмора, когда оттуда показалась фигура, ведущая в поводу лошадь. В сгустившихся сумерках невозможно было различить, кто этот одиночка, но когда неизвестный подвел животное к приступке и оказался в седле, Мэттью испытай! первый приступ тревоги. На лошади было дамское седло, и это означало, что перед ним не всадник, а всадница.

Ни минуты не сомневаясь, что это Джессика направляется куда-то под покровом ночи, Мэттью тронул лошадь следом. В нем стремительно нарастал гнев при мысли о том, что жена покинула особняк в столь неподходящее и небезопасное время. К тому же он должен был знать, что Джессика замыслила на этот раз. Поначалу он старался не приближаться из опасения, что будет замечен, но вскоре понял, что Джессика едва ли обращает внимание на окружающее. Казалось, она не может думать ни о чем другом, кроме неизвестной ему цели. Местом ее назначения оказался постоялый двор «Приют путника».

К тому времени когда она спешилась, Мэттью уже успел обдумать несколько ситуаций, одна другой неприятнее. Он полагал, что знает жену достаточно для того, чтобы предположить ряд причин, по которым та могла оказаться в таком месте и в такое время. Однако самым сильным было худшее подозрение.

Поскольку сэр Томас Перри — один из наиболее крупных местных землевладельцев, то получал приглашение на каждое из ежегодных собраний. Однако на этот раз его не было среди собравшихся. Говорили о том, что его сразил серьезный приступ простуды, и в тот момент Мэттью поверил в это. Но не теперь.

Как упомянула Джессика, молодой сквайр неоднократно посещал Белмор-Холл до его приезда. Томас был привлекателен внешне, остроумен и начитан и к тому же находил новую графиню Стрикланд «удивительной женщиной». Если его тянуло к ней, когда та была всего лишь бедной воспитанницей, не могло ли ее новое положение подбросить дров в костер? А Джессика? Будучи замужней дамой, она могла уже не опасаться за свою невинность…

Кипя от ревнивой ярости, Мэттью следил за тем, как жена привязала лошадь и исчезла в густой тени под раскидистым деревом, где уже виднелась высокая темная фигура. Мрак не давал возможности различить, кто этот неизвестный, поджидавший ее, расстояние не позволяло расслышать ни слова из их разговора. Через несколько минут Мэттью уже был уверен, что именно сэр Томас Перри явился к постоялому двору на тайное свидание. Ситон едва справился с собой, когда Джессика что-то передала собеседнику, а потом приблизилась — для того, конечно, чтобы тот мог заключить ее в объятия.

Раздираемый на части от бешенства, воображая себя обманутым мужем, тяжело дыша и сжимая кулаки, Мэттью стоял за углом. Чтобы не совершить чего-нибудь опрометчивого, он крепко зажмурился. Не могло быть и речи о том, чтобы позволить любовникам наслаждаться запретными радостями. Нужно только взять себя в руки, а уж потом действовать.

С ослепляющей ясностью Мэттью вдруг понял, что всегда, все долгие месяцы, прожитые в Белморе, испытывал смутное опасение, что рано или поздно Джессика Фокс проявит себя как истинная дочь своей матери, что дочь шлюхи, пусть даже образованная и хорошо воспитанная, в душе остается шлюхой.

Он сделал несколько глубоких вдохов, подавляя бурю эмоций, и снова выглянул из-за угла. Ни Джессики, ни ее любовника под деревом уже не было. Как безумный, Мэттью заметался вокруг постоялого двора, борясь с собой, с осторожностью и одновременно острым желанием подняться наверх и выволочь негодяев из теплой постели, в которую те, конечно, успели забраться. К счастью, взгляд его наткнулся на женскую фигуру, садившуюся в седло. Джессика явно направлялась назад, в Бел-мор-Холл. Тот, к кому она приезжала, словно сквозь землю провалился, но Мэттью не собирался тратить время на поиски. Ему нужно только имя, а имя можно было узнать и у Джессики. Он поклялся себе, что вытрясет его.

Когда Мэттью пробирался туда, где оставил лошадь, то двигался деревянной походкой человека, сдерживающего бешенство. Усталая лошадь помотала головой на бесцеремонный тычок сапогом в бок, но послушно потрусила по дороге, ведущей к Белмор-Холлу. Мэттью не понукал ее. К чему спешить? Зная, что муж возвращается утром, Джессика могла направиться только домой. Когда они встретятся, граф заставит ее сказать правду.

А пока, думал Мэттью, самое главное — справиться с собой, потому что иначе разговор может обернуться насилием.

Глава 18

Вопреки уюту и теплу спальни Джессика никак не могла справиться с ознобом. Чтобы согреться, она переоделась сразу по возвращении, сменив амазонку на голубой бархатный халат, очень объемный и тяжелый, который обычно не надевала. Поскольку Мэттью не было дома, Джессика выбрала простую ночную рубашку, более теплую, чем шелковые сорочки, которые муж предпочитал на ней видеть. И все равно она чувствовала холод, леденящий холод, причины которого не понимала.

Сидя перед туалетным столиком на табурете, прикрытом для мягкости подушечкой, женщина рассеянно вытащила из волос заколки и начала причесываться на ночь. Серебряная отделка гребня ловила отблеск свечи, бросая короткие блики на бледное усталое отражение. Джессика ничего не замечала. В сущности, она не видела отражения, вспоминая разговор с Дэн ни и желая, чтобы Мэттью поскорее вернулся. Ей хотелось укрыться в его объятиях, почерпнуть хотя бы малую толику его внутренней силы. Потребность была так велика, что воображение, казалось, начало играть с ней шутки. Джессика могла бы поклясться, что слышит на лестнице знакомые шаги…

Какая нелепость, подумала Джессика с бледной улыбкой, потом снова прислушалась. И в самом деле, кто-то поднимался по лестнице, кто-то, чьи шаги были знакомы и желанны. Мэттью! Он вернулся!

Джессика птицей вспорхнула с табурета, забыв и усталость, и тревогу, распахнула дверь и выбежала в коридор. Мэттью стоял в нескольких шагах. Он все еще был в сером дорожном плаще, заметно влажном после долгого путешествия по сырой погоде. Почему-то муж не оставил громоздкое одеяние на вешалке в холле.

Почему? Разве не потому, что так же горел желанием увидеться, как и она сама?

— Мэттью!

Джессика оставила обычную сдержанность и повисла у мужа на шее, потом втащила его в спальню, по пути осыпая поцелуями все, что подворачивалось; щеку, шею, нос.

— Боже мой, я и не подозревала, что ты можешь вернуться уже сегодня!

— Да, не подозревала, — почему-то повторил он, отстранил ее и стянул плащ, небрежно перебросив его через спинку кресла. — А я вот подумал: почему бы мне не вернуться немного раньше? — Непонятная улыбка на секунду коснулась его губ и тотчас растаяла. — Я не мог дождаться встречи.