Книга Азраила - Николь Эмбер

На его лице мелькнуло мрачное выражение, которое я успела возненавидеть. Оно напоминало мне о горе, скрывавшемся за этими прекрасными глазами. Итак, я сделала то, что у меня получалось лучше всего, – решила его раздразнить.

– А, так ты говорил о Лиаме? Да, мне всегда было интересно, почему ты выбрал такое простое имя.

– Ну, это забавная история.

Он хмыкнул, и его плечи на мгновение приподнялись – учитывая обстоятельства сегодняшнего вечера, можно было считать это полноценным смехом.

– У нас на Рашириме был цветок, красота которого была несравнима с тем, который я держу в руках. Его лепестки украшали желтые и синие линии, которые закручивались в причудливые узоры при любом прикосновении. Его называли орнелиамусом, сокращенно – лиамом. Эти цветы были любимцами моей матери, символом силы и защиты. Они могли адаптироваться к любому климату и были настолько выносливыми, что убить их было практически невозможно. Чтобы их искоренить, потребовалась бы уничтожить планету.

Глаза Лиама метнулись к моим, прежде чем он подошел и сел рядом со мной. Он протянул руку, предлагая мне цветок, и я почувствовала, как забилось мое сердце. Когда я приняла цветок, он слегка улыбнулся, оперся локтями на колени и сложил руки перед собой.

– Я хотел быть таким.

Лиам подарил мне цветок. Чертов обыкновенный цветок, и весь мой мир перевернулся. Это был первый раз, когда мужчина дарил мне цветы. Это была самая глупая вещь, на которой можно зациклиться, но крошечное желтое растение внезапно стало для меня целым миром. Когда я увидела цветок в руке Лиама, у меня защемило в груди. Габби дарили цветы, а мне – никогда.

– Великий и могущественный Владыка мира, названный в честь цветка. Какая ирония.

Он улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. В свете маленьких золотых огоньков и луны, отбрасывающей свет на его лицо, он был до боли прекрасен.

– Я столько тебе рассказал, а ты снова надо мной подшучиваешь? Ты ранишь мои чувства.

Я сморщила нос и игриво ударила его цветком – достаточно аккуратно, чтобы его не повредить.

– Не сомневаюсь, мистер Непобедимый.

– Ты выдумала для меня столько имен, а я для тебя – ни одного. Нужно это исправить.

– Придумывай сколько хочешь, лишь бы ты больше не называл меня червяком.

Выражение его лица смягчилось, уголок губ изогнулся.

– Ты действительно помнишь все, что я тебе говорю?

– Только самые ужасные вещи.

– Это я тоже исправлю.

Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, и отвернулась, убирая прядь волос за ухо. Он имел в виду совсем другое и не понимал, как это прозвучало для меня. Но его слова и тон, которым он их произнес, вызывали у меня определенное волнение.

– Итак, по шкале от одного до пяти, насколько вероятно, что мы умрем?

– Ноль. Книги не существует. Неважно, кто и во что верит.

– Хорошо, но если мы представим, что она все-таки существует?

Он пожал плечами, слегка нахмурившись и сжав губы.

– Может быть, один. Если эта Книга каким-то образом сохранилась, то у нас возникнет повод для некоторого опасения, но вероятность крайне мала. Азраил так и не выбрался из Раширима, и все, что он создал, умерло вместе с ним.

Наш разговор прервала задорная мелодия. Мы с Лиамом синхронно повернули головы в сторону замка. Звук был не очень громким, но мы отчетливо его слышали.

– Что это такое? – спросил Лиам, его губы изогнулись от отвращения.

– Музыка.

Его голова повернулась ко мне.

– Я знаю, но откуда?

Я знала не больше, чем он сам. Я пожала плечами и указала рукой в сторону особняка.

– Не знаю. Наверное, это Дрейк. Развлекает проснувшихся гостей.

– Ты волнуешься?

Повернувшись к Лиаму, я обнаружила, что он пристально смотрит прямо на меня. Я приподняла бровь.

– Из-за музыки?

– Из-за смерти.

Его вопрос показался мне странным. Не только его содержание, но и то, как Лиам на меня посмотрел. Я покачала головой, пряди волос щекотали мои щеки.

– Из-за себя – нет. Из-за сестры – да.

Его лицо вновь приняло холодное выражение, как будто я сказала что-то не так.

– Ты так сильно переживаешь за других, но не за себя. Почему?

Я улыбнулась, но он не ответил мне тем же.

– Что в этом удивительного? Я всегда знала, что мне суждено сражаться, понимаешь? Габби, она… У нее есть жизнь, карьера и любимый человек. У меня ничего этого нет. Так что я не беспокоюсь о себе. Я могу пережить практически все, а Габби – нет.

Он продолжал смотреть на меня так, будто я его оскорбила.

– В чем дело? Почему ты так на меня смотришь?

Он медленно покачал головой.

– Я не думал, что ты окажешься такой.

– Что ты имеешь в виду? У Иг’Моррутенов не может быть чувств?

– Не у тех, с которыми я сталкивался.

– Неужели? И какими они были?

– Мощными, опасными, свирепыми и далеко не такими раздражающими, как ты.

За этими словами последовал удар, который едва не сбил его с места. Он притворно потер свою руку, и по его неприлично идеальному лицу расползлась широкая улыбка.

– Но такими же жестокими.

Мы продолжали разговаривать, плавно переходя от темы к теме, – иногда наш разговор был тяжелым, иногда беззаботным, но мы больше не говорили ни о Кадене, ни о Книге. Время шло, но когда я была с ним, это не имело никакого значения. И это меня пугало.

33. Лиам

Она положила руку под щеку, и я почувствовал, как замедлилось ее сердцебиение. Дианна уснула. Несколько темных прядей упали на ее лицо, и все же ей удавалось выглядеть изысканной и нежной даже во сне. Осторожно поправляя ее подушку, я заметил на прикроватной тумбочке стакан с маленьким желтым цветком. Улыбка тронула мои губы. Это был такой незначительный жест, но казалось, что для нее он значил очень многое. Неизвестное чувство сжало мне сердце, и я задумался о том, откуда оно взялось. Я знал, что могу найти для нее еще тысячу цветов куда лучше этого.

«Вот так гибнет мир».

Эти слова эхом отозвались в моем подсознании, и я закрыл глаза. Я притворился спящим, чтобы Дианна не волновалась и спокойно уснула. Я чувствовал себя слишком расстроенным и разбитым, чтобы вновь оказаться в пучине огня, крови и пения мертвецов. Не было слов, чтобы точно описать мои эмоции, но я знал, что не могу спать.

«Вот так гибнет мир».

Снова и снова этот проклятый сон преследовал меня даже в часы бодрствования. Ужас переплетался с запутанными чувствами, которые я испытывал к Дианне, и все это лишь усиливало мое эмоциональное смятение. Я вздохнул, перевернувшись на спину и уставившись на потолок, покрытый уродливыми узорами. Мои пальцы монотонно постукивали по груди. Нет, я не могу думать о ней в таком ключе. Я бы себе не позволил. После того кошмара я сказал себе, что буду сохранять дистанцию.

Я повернул голову к Дианне, наблюдая, как она спит. Было так глупо считать, что я смогу держаться от нее подальше. Когда я увидел, как Дрейк заключает ее в объятия, моя грудь сжалась. Затем, когда они были в гардеробной, я почувствовал в ней перемену. Она была едва заметной – крошечная щепотка боли и печали. Когда я увидел ее страдания и руки Дрейка, посмевшего ее коснуться, я понял, что сделаю его смерть медленной и мучительной.

Я тут же чуть не разорвал его на куски, но Дианна меня успокоила. Нередко для этого было достаточно одного ее присутствия. Она была совсем непохожа на подобных ей созданий. Она утверждала, что не так заботлива и внимательна, как ее сестра, но это было не так. Я лежал и смотрел, как она спит, пока проклятый голос снова не всплыл в моей голове. Я встал с кровати – она зашевелилась, потянувшись и свернувшись калачиком около подушки, которую я положил вместо себя. Убедившись, что она удобно устроилась и не собирается просыпаться, я тихо выскользнул из комнаты.

– У тебя хорошо получается, – сказал Дрейк, стоя в коридоре в нескольких метрах от меня. – Полагаю, ты не в первый раз незаметно выходишь из женской комнаты?