Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

И на том мы обрываем цитату. Те качества, о которых писал Виталий Геннадьевич, вырабатываются долгими годами и опытом работы «в поле», и никакая «партийная убеждённость», «опора на труды классиков» — и даже изучение учебников, которых тогда, впрочем, ещё и не было, не заменит практического опыта. Но ведь допущенные нарушения — об этом далее пишет Чернявский — просмотрели даже «опытные разведчики П. М. Журавлёв и А. М. Коротков, возглавлявшие тогда немецкое направление».

Далее автор делает фатальный вывод: «Что делать? И на старуху бывает проруха!» Профессионал высокого класса, уж он-то в этом понимает и не старается, опираясь на свой впоследствии накопленный опыт, кого-либо осуждать, как это порой любят делать историки, прекрасно знающие, что к чему приведёт...

Ну а мы в очередной раз вспоминаем анекдот времён Первой мировой войны: «Война, господин капитан...» Нет сомнения, что в другое время всё делалось бы гораздо более аккуратно и тщательно!

Это подтверждает и Виталий Геннадьевич Чернявский:

«Одна из основных причин провалов наших нелегальных резидентур — это нарушение Центром правил безопасности. Сейчас мы понимаем: так поступали вынужденно, как говорится, не от хорошей жизни. Высшее руководство требовало всё больше секретных сведений о противнике, развернувшем против нас молниеносную войну, не считаясь с тем, что нелегалам-радистам приходилось буквально часами “висеть” в эфире, передавая растущий поток информации. Но объективно это был подарок немецким контрразведчикам: они успевали точно засечь координаты раций.

Наши разведчики видели серьёзную для себя опасность, но шли на большой риск, лишь бы своевременно передать в Москву полученную важную информацию. Вольно или невольно они становились своего рода камикадзе»[429].

В том же проклятом 1942 году гестаповцами был арестован и тайно казнён гауптштурмфюрер СС Вилли Леман, их гестаповский коллега, он же — агент советской разведки «Брайтенбах». Сберегая «честь мундира», происшедшее постарались скрыть. Известно, что Лемана «провалил» агент «Бек», слишком торопливо подготовленный к заброске в германский тыл. Оказавшись в Берлине, Барт, вопреки инструкции, поспешил навестить жену, которая, как супруга пропавшего без вести солдата, находилась под наблюдением контрразведки... «Бек» был задержан Абвером, признался в своих связях с советской разведкой и навёл контрразведчиков на Хесслера и на Лемана.

Кстати, Роберт Барт дожил до конца войны, оказался в американском плену, был передан советской стороне — и приговорён к расстрелу...

...Может показаться, что вся агентурная сеть советской внешней разведки в Германии и оккупированных гитлеровцами странах была провалена и разрушена, однако руководитель германской политической разведки Вальтер Шелленберг впоследствии вспоминал:

«“Красная капелла” продолжала действовать до самого конца войны. Эта молчаливая борьба становилась всё более упорной и охватила, в конце концов, не только Германию и оккупированные ею страны, но и другие страны мира»[430].

Действительно, мы можем признать, что на немецкой земле продолжали работать агенты внешней разведки «Ян», «Десяток», «Шустрый»... К концу 1943 года на территории Германии и союзных ей стран действовало 97 разведчиков-нелегалов, десять человек из них — немцы. Можно также уточнить, что всего на этот период в 27 странах мира действовало порядка 190 разведчиков-нелегалов.

Можно понять, что не всё было так просто, как это может показаться с первого взгляда...

* * *

К сказанному выше необходимо добавить, что в 1942 году — по крайней мере, в первой, а то и в большей, его половине — наше высшее руководство ещё до конца не научилось верить спецслужбам. Да и вообще — специалистам. Мы уже говорили о том, как Верховный Главнокомандующий, вопреки мнению военачальников, построил летнюю кампанию по своему разумению, и что из этого вышло. Мы должны также сказать, что мнение разведки вообще не было услышано...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Первую информацию о том, что главный удар в летнюю кампанию 1942 года гитлеровские войска будут наносить на юге, внешняя разведка передала в Ставку ВГК ещё в начале января, когда немцев гнали от Москвы. 17 января поступило сообщение о заметном увеличении военных перевозок в южном направлении.

«23 марта 1942 г. НКВД СССР представил в ГКО специальное сообщение о готовящемся наступлении на советско-германском фронте. В частности, говорилось, что к предстоящему наступлению немецкое командование сосредоточит на Восточном фронте до 300 дивизий, из которых до 200 — немецких, а остальные 100 — от союзных Германии стран... Все эти дивизии будут снабжены новейшим оружием и артиллерией, танками и самолётами. Главный удар будет нанесён на южном участке фронта с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда — по направлению к Каспийскому морю, этим путём немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти и в последующем через Иран и Ирак выйти в тыл английским и советским войскам, действовавшим на Ближнем Востоке. В случае удачного исхода операции с выходом к Волге у Сталинграда, немцы намерены повести наступление на Север и предпримут основные операции против Москвы и Ленинграда, так как захват их является для немцев делом престижа.

Информация НКВД СССР о планах вермахта шла непрерывно»[431].

Точнее, не только о планах, но и о конкретных мероприятиях по подготовке к сокрушительному — как казалось гитлеровцам — наступлению.

Но по той причине, что разгильдяи встречаются даже среди дисциплинированных и педантичных немцев (хотя, конечно, гораздо реже, нежели у нас), советское командование получило ещё и неоценимый, как казалось, подарок.

Гитлеровское руководство держало план операции «Блау» — летне-осеннего наступления на южном фланге своего восточного фронта — в строжайшем секрете. Но 19 июня 1942 года начальник оперативного отдела 23-й дивизии майор Рейхель решил взглянуть на район дислокации своего соединения с воздуха и уточнить планы совместных действий с соседями, а чтобы как следует во всём разобраться, он взял с собой все имевшиеся у него карты с нанесённой обстановкой и оперативные документы. Рекогносцировка не удалась: лётчик лейтенант Дехант немножко заблудился, в результате чего самолёт был сбит над нейтральной полосой. Майор погиб, его портфель с документами оказался в руках нашей войсковой разведки, ну а затем — в штабе фронта.

Казалось бы, всё предельно ясно! Но кто-то стал говорить, что это — подстава, что нам таким путём просто подбросили дезинформационные материалы...

Но ведь немцы-то готовились к своему наступлению всерьёз, в том числе и по линии Абвера. В частности, чтобы скрыть направление главного удара, в ОКХ был разработан дезинформационный план «Кремль». По этому плану, в соответствии с легендой, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ханс Гюнтер фон Клюге подписал 29 мая приказ о наступлении на Москву, в котором войскам якобы ставилась задача: «Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативного использования этого района». Насколько известно, было сделано девять экземпляров этого «документа».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ну а далее Абвером было предпринято всё возможное, чтобы этот план стал известен командованию Красной армии. Нет сомнения, что хотя бы один экземпляр с подписью генерал-фельдмаршала коим-то совершенно естественным образом оказался в руках советского командования... Подробности нам неизвестны.

Зато известно, что документ с «руководящей» подписью перевесил всю информацию от наших источников — даже ту, что удалось получить от надёжнейшего «Старшины» очень окольным путём, через Бельгию, — перевесил сведения, добытые войсковой разведкой, оперативными отрядами 4-го управления НКВД, ну и так далее... Хотя кто тут скажет, что именно оказалось весомее: подпись германского генерал-фельдмаршала или уверенность нашего Верховного Главнокомандующего?