Эйзенхауэр - Георгий Чернявский

Вскоре правительство Эйзенхауэра стали называть кабинетом восьми миллионеров и одного водопроводчика{552}. Деркин, правда, вскоре пришел к выводу, что среди миллионеров ему не место, и через восемь месяцев ушел в отставку{553}.

Эйзенхауэр сознавал, что ни один из членов кабинета не имел опыта государственного управления, ведь республиканцы не стояли у власти два десятилетия. Правда, военным министром у Рузвельта некоторое время был республиканец Генри Стимсон, но исключения лишь подтверждают правило. Тем не менее президент надеялся, что министры, имея навыки работы в частном бизнесе, деловую хватку, контакты в различных кругах и жизненный опыт, справятся с новыми обязанностями.

Примерно то же можно сказать о формировании штата Белого дома. Ключевой фигурой стал помощник президента Шерман Адаме, являвшийся ранее его правой рукой в избирательной кампании, проявивший отличные организаторские качества и жесткий стиль руководства. Ответственную роль в аппарате играл пресс-секретарь Джеймс (Джим) Хагерти, талантливый журналист, много лет работавший репортером газеты «Нью-Йорк таймс», а затем являвшийся помощником сенатора Дьюи, в частности во время двух его попыток стать президентом. Теперь Эйзенхауэр рассматривал Хагерти не только как связного с настырной и многоликой прессой, но и как доверенного советчика, прежде всего по вопросам международных отношений.

Еще одной значительной фигурой должен был стать помощник по связям с Конгрессом генерал-майор Уилтон (обычно его называли Джерри) Персоне. Участник двух мировых войн, Персоне был хорошо известен Дуайту: он представлял Министерство обороны в Конгрессе, а во время службы Эйзенхауэра в НАТО был его помощником по связям с американской законодательной властью. Теперь Персонсу предстояло выполнять примерно тот же круг обязанностей, но на самом высоком уровне.

В 1947 году был образован совещательный орган при президенте — Совет национальной безопасности (СНБ), однако при Трумэне он существенной роли не играл. Эйзенхауэр же считал, что получение коллективных, согласованных советов опытных деятелей ему, не очень искушенному в политике, очень важно. Поэтому он решил созывать СНБ регулярно, включив в него трех министров (госсекретаря, министров обороны и финансов) и их заместителей, членов Объединенного комитета начальников штабов и директора ЦРУ. Для координации деятельности СНБ было создано Плановое управление во главе с генералом Робертом Катлером, чья должность стала называться «советник президента по национальной безопасности».

Наконец, немаловажной была роль личного секретаря президента. Еще в самом начале предвыборной кампании Дуайт выделил среди своих технических помощников 45-летнюю Энн Уитмен, имевшую длительный опыт секретарской работы, в частности в пропагандистской организации «Крестовый поход за свободу». Во время предвыборной кампании Эйзенхауэр убедился, что эта женщина обладает здравым умом, весьма компетентна в секретарской работе, умеет держать язык за зубами{554}. Энн стала его личным секретарем, служила ему верой и правдой на протяжении обоих президентских сроков. Дуайт был с ней совершенно откровенен, отлично зная, насколько точно и при необходимости в глубокой тайне она выполнит любое поручение. Историки же глубоко благодарны Уитмен, которая тщательно следила, чтобы ни одна бумажка президента не пропала, были зафиксированы все его телефонные разговоры и записано содержание всех бесед и совещаний. В результате в архиве возникла огромная секция Уитмен, дающая разностороннее представление о президентстве Эйзенхауэра.

Избранный президент вступает в должность только 20 января. Несколько месяцев Эйзенхауэры продолжали жить в доме президента Колумбийского университета (считалось, что, став командующим вооруженными силами НАТО и перебравшись в Париж, он только получил отпуск в университете). Готовясь к переезду в Белый дом, они паковали вещи, и, как шутила Мейми, перед ней всё время стояла проблема не перепутать, что из меблировки и домашней утвари принадлежало семье, а что являлось собственностью университета{555}.

Поездка в Корею

Главной внешнеполитической инициативой перед вступлением Эйзенхауэра в должность президента явилась поездка в Корею, необходимость которой он подчеркивал в предвыборных выступлениях. Дуайт отправился в Южную Корею на крейсере «Хелена» 29 ноября 1953 года в сопровождении начальника Объединенного комитета начальников штабов Брэдли и намеченного на должность министра обороны Уилсона. По дороге, во время остановки на одном из тихоокеанских островов, к ним присоединился командующий Тихоокеанским флотом адмирал Артур Редфорд.

Именно по пути в Корею впервые произошло обсуждение внешнеполитической стратегии новой администрации. При этом четко обозначилась линия президента на сбалансированность бюджетных расходов и доходов, что сыграет решающую роль в период разработки новой оборонной стратегии и, соответственно, всей внешней политики США{556}.

Эйзенхауэр находился в Корейской Республике четыре дня, с 2 по 5 декабря 1953 года.

И генерал Марк Кларк, командовавший силами ООН (в основном американскими войсками) в Корее, и особенно президент Южной Кореи Ли Сын Ман уговаривали Эйзенхауэра, что единственно правильным решением было бы прервать переговоры, которые велись с июля 1951 года и не давали результата, подготовить и начать наступление, отогнать северокорейские и китайские войска на территорию Китая, за пограничную реку Ялу и воссоединить Корею под властью южнокорейского правительства. Однако Дуайт их почти не слушал; за время пребывания на прифронтовой линии он лишь дважды принял Ли Сын Мана, с первых слов разговора поняв, что у того за душой нет ничего, кроме упрямства и амбициозности.

Эйзенхауэр вспомнил свое военное прошлое. Он посещал части, беседовал с солдатами и офицерами. Стояла морозная погода. Южнокорейские власти позаботились о теплой одежде для президента — в теплых пальто и ботинках, меховой шапке ему холодно не было. Тем большим было его негодование при виде легко одетых солдат войск ООН. Поскольку не виделись разумные перспективы разрешения конфликта при помощи силы, Эйзенхауэр всё более утверждался в мнении, что войну надо завершать компромиссом и как можно быстрее{557}.

В этом его убеждали, в частности, разведданные, свидетельствовавшие, что позиции войск Северной Кореи и Китая сильны и для их прорыва потребуются дополнительные силы, которые должны были предоставить США (остальные участники войны, кроме Великобритании, продолжали ограничиваться символическими контингентами). Позже Эйзенхауэр писал: «Мой вывод, когда я покидал Корею, состоял в том, что мы не могли вечно удерживать статичный фронт и продолжать приносить жертвы без видимых результатов. При помощи слабых атак на невысоких холмах завершить войну было невозможно»{558}.