Факап - Михаил Харитонов

Но в эти планы вмешалась Синяя Смерть, выкосившая не только половину подданных, но и проредившая королевскую семью. Сам Пиц Четвёртый каким-то чудом избежал заражения, но супруга и младшие дети умерли от "быстрой" разновидности вируса. Старшему особенно не повезло — он заразился "медленной Смертью". Возможно, ему удалось бы протянуть достаточно долго, но он предпочёл вскрыть себе вены.

Через пять лет король женился вторично. Увы, его избранница — дочь одного из баронов — оказалась бесплодна. Изгонять её и заключить другой брак он заключать не стал. По официальной версии — чтобы не оскорблять её благородного отца, которому король был многим обязан. Как поговаривали злые языки — из-за поразившей Его Величество старческой немощи. Впрочем, одно другому не противоречило.

Так или иначе, вопрос с наследником нужно было как-то решать.

При отсутствии прямых потомков эсторские законы отдавали предпочтение младшим братьям и их потомству. Братья у короля были, носили титулы герцогов Арканарских и занимались в основном проживанием доходов от владений и содержания из казны. Ни к ним самим, ни к их потомству Пиц Четвёртый никакого расположения не питал. Зато ему нравился сын его старшей сестры — чрезвычайно толковый юноша. К тому же отцом толкового юноши был эрцгерцог Кор-но-Астра-но-Соана, человек очень состоятельный, весьма влиятельный, и, помимо всего прочего, имевший формальные права на соанский трон — что и послужило одной из причин его брака с королевской сестрой. Соответственно, толковый юноша, ставший королём Арканарским, и все его прямые потомки могли претендовать на титул королей Соанских, что можно было использовать ко благу государства. Всё складывалось удачнейшим образом, если бы не эсторский закон.

В такой ситуации и появился Коронный Артикул Пица Четвёртого, устанавливающий новый порядок престолонаследия. Принцип старшинства по мужской линии формально сохранился, но стал пониматься в расширительном смысле: в случае отсутствия у короля собственных детей мужского пола место наследников занимали племянники, старший из которых и получал права на престол. Братья же короля в любом случае не могли претендовать на трон.

Документ готовили самые выдающиеся крючкотворы королевства, действовавшие с особым цинизмом. Например, одной из причин появления Артикула была упомянута необходимость того, чтобы передача престола происходила в соответствии с нравами и обычаями народов Запроливья. При этом единственный местный народ, чьи обычаи более или менее соответствовали Артикулу, был практически полностью истреблён ещё во времена Пица Второго. Другим основанием был прецедент из эсторской истории — был случай, когда эсторский император, умирая, передал власть не младшему брату, а племяннику. Но младший брат эсторского императора был слабоумным. Также в законе имелись ссылки на обычаи Соана, когда он ещё был королевством. Последний герцог Соанский формально приходился своему предшественнику племянником, а не сыном. Но, во-первых, все знали, что он на самом деле был именно сыном старого короля (спутавшегося с женой брата), а, во-вторых, это обстоятельство стало одной из причин его свержения.

Имперских законоведов всё это не волновало. Зато им было важно, что все законные дети королевских братьев были младше сына королевской сестры.

Коронный Артикул встретил сильнейшее сопротивление в аристократической среде, так как создавал прецедент вмешательства государства в законы наследования. Что угрожало самым основам существования аристократии. Королю пришлось раздать много золота, должностей, земель, гарантий и обещаний, чтобы утихомирить баронов. Но никакое золото, земли и обещания не могли смягчить гнев королевских братьев, особенно старшего, который уже примерял корону. К счастью, он стал действовать традиционно — то есть устроил заговор, в который вовлёк несколько старых семей. Заговор был ожидаем, поэтому его быстро раскрыли. Король устроил образцово-показательную чистку с казнями виновных, а заодно и невиновных, чем-либо не угодивших Его Величеству. Самого первого герцога не тронули — королевская кровь священна и неприкосновенна — но выслали в Хабрахабр, местность на востоке, славящуюся скверным климатом. Там бедолага заразился какой-то кожной болезнью вроде лепры и вскоре умер.

Второй герцог Арканарский ни в каких заговорах не участвовал, хотя неудовольствия не скрывал. Но ограничился тем, что попросил разрешения удалиться от двора в своё имение и жить там частной жизнью. Ему это было позволено. Однако через полгода и он заболел — непонятной болезнью, сильно напоминающей отравление редким эсторским ядом. Тем не менее, удар, который он нанёс королю со смертного ложа, оказался куда болезненнее, чем заговор старшего.

А именно. Умирающий, созвав многих баронов, в присутствии законоведов и прочих уважаемых людей, сделал скандальное признание, которое чуть было не опрокинуло планы Пица Четвёртого. Состояло оно в том, что герцог признал своего воспитанника, некоего дона Юсму по прозвищу Кривоногий, состоящего при нём в качестве щитоносца, своим сыном. Причём — сыном от своей последней законной супруги доны Дэви цви-Марино но-Арканара.

Скандальность признания состояла вот в чём. То, что Юсма — бастард герцога, никто и не сомневался. У первого герцога Арканарского только признанных бастардов было около двадцати, от разных матерей, начиная от графини доны Параны цви-Хетта и кончая безродной швеёй, которая штопала его рубашки. Герцог был не бедный человек и помогал всем своим детям материально, в меру достоинства матери. Правда, Юсма был единственным, кого отец взял к себе на воспитание. Но и это никого особенно не удивляло: мало ли кто была его мать и какие чувства испытывал к ней герцог. Тем более, что в династическом раскладе наличие незаконнорождённого сына ничего не меняло.

Признание герцога, однако, ломало всё. Потому что он заявил, что состоял в добрачной связи со своей будущей супругой, доной Дэви. Брак был сговорен и он собирался жениться, но перед самой свадьбой Его Величеству Пицу Четвёртому было угодно отправить его с миссией в Ирукан, где он пробыл год. Уезжая, он не знал, что его возлюбленная в тягости. Это выяснилось уже после его отбытия. Она призналась во всём родителям — которые были крайне заинтересованы в её союзе с братом короля. По их совету, она скрыла беременность, а благополучно разрешившись от бремени, отдала ребёнка на воспитание нянькам. Герцогу она всё рассказала только после того, как стала его женой и уже носила следующего ребёнка. Тот счёл за благо не давать поводов для насмешек и обвинений постыдной добрачной несдержанности — и сына решил не признавать. Мать упросила его хотя бы взять его в дом и впоследствии возвести в благородное достоинство, что герцог и исполнил.