Любить и беречь (Грешники в раю) - Патриция Гэфни

Неспешный поток с журчанием петлял вдоль тропинки, расширяясь возле ивовых зарослей на краю леса. Кристи натянул поводья, остановил коня и помог Энни спешиться. Он разнуздал Дона и пустил пастись, а сам опустился на колени у воды и принялся соскребать грязь с лица и рук. Земля была влажной. Энни сняла свой плащ и расстелила на поросшем травой берегу. Закончив умываться, Кристи обернулся и обнаружил ее неподвижно сидящей и пристально глядящей на него. По-прежнему не говоря ни слова, он опустился на плащ подле нее. Она подала ему свой платок – его собственный пришел в негодность, – и он вытер лицо.

Легко прислонившись к его плечу, она тихо спросила:

– С тобой все в порядке, Кристи? Ты не поранился?

– Нет, нет. Не о чем говорить.

– Как это было? Как тебе удалось вытащить мистера Фокса?

– Я ничего не сделал.

Он рассказал о том, как обрушился потолок, освободив Трэнтера из его каменной темницы.

– Я согласна с мистером Фоксом, – сказала она, когда он закончил. – Это было настоящее чудо.

– Это был… промысел Божий, – уточнил Кристи и взял ее руку.

– Тебе было страшно?

– Да.

– Я чуть с ума не сошла. Когда Дженкс вышел один, я могла бы… мне показалось… я подумала, что потеряла тебя, Кристи, и я не знаю слов, чтобы тебе передать, что я почувствовала в ту минуту. Ничего страшнее этого у меня в жизни не было.

Она прижала его ладонь к своей щеке и застыла на мгновение, потом прикоснулась губами к пульсирующей жилке на его запястье. Она снова послала Богу страстное «спасибо».

Луна поднялась выше. Река успокаивающе журчала, и где-то в зарослях ухала сова, но в остальном ночь была совершенно безмолвной. Энни уронила голову на плечо Кристи, когда его пальцы ласково легли ей на затылок.

– Расскажи мне про Джеффри, – попросил он, и она начала, запинаясь, излагать ему все случившееся.

Она поведала обо всем, за исключением одного – последнего акта любви. А это действительно был акт любви, пусть даже связанный с насилием и отчаянием. И она ни о чем не жалела, она была даже благодарна, потому что теперь, когда Джеффри больше не было, она уже ничем не могла ему помочь. Когда-нибудь она расскажет об этом Кристи (может быть), но пока ей предстоит нести этот тайный груз в одиночку, потому что она достаточно сильна.

– Боже мой, – прошептал он в смятении, когда она сказала ему, что Джеффри узнал про их связь. – Это я виноват. Я не должен был посылать тебе письмо домой. Прости, Энни, я не знаю, что тут и сказать.

– Это ранило его, – правдиво призналась она. – Но не поэтому он решил покончить счеты с жизнью. Врачи сообщили ему, что он умирает, а он не хотел умирать постепенно, по кускам, как он выразился. И, ты знаешь, перед самым концом он простил нас. Он любил тебя, Кристи, правда. И меня. Я уверена, он простил нас.

Она обвила его руками и крепко прижалась к нему. Ощущение покоя и мира снизошло на нее. Ей казалось, что они с Кристи сейчас находятся в каком-то вневременном промежутке между прошлым и будущим. Но он был здесь, не иллюзорный, а прочный и настоящий – с твердым телом, живым, сильным и теплым под ее руками. Энни запустила пальцы в его испачканные сажей волосы, ощупывая кожу, изучая, словно скульптор, его породистый череп. Со вздохом она положила голову ему на плечо, наслаждаясь его земным запахом, соленым вкусом его кожи.

Он отстранился первым и несколько поспешно выпрямился. В неярком лунном свете ей все же показалось, что он покраснел, когда она спросила его, что не так. Он принялся пальцем чертить разводы на атласной подкладке ее плаща, на котором они сидели.

– Я слегка… Я чувствую малость…

– Что?

Он смотрел в землю, но ей показалось, что он улыбается.

– С той самой минуты, как я увидел тебя, я… наверное, все дело в том, что я вылез из шахты и до меня только что дошло, что я жив, несмотря ни на что…

Кристи замолчал, а Энни в недоумении уставилась на его опущенную голову. Затем он поглядел на нее, и теперь-то уж она ясно видела, что он улыбается.

– Возлюбленная, я разыгрался, как козел в случном загоне, и ничего не могу с этим поделать.

Теперь настал ее черед краснеть, что ей было совершенно несвойственно. И она совершенно не знала, что на это можно ответить – тоже впервые в жизни. Ее переполняла и обволакивала радость, чистое счастье, слезы облегчения, чувство освобождения и безопасности, потому что их тела больше ничем не были стеснены – ни трауром, ни тревогой, ни чувством вины.

Кристи наклонился над ней и наградил ее долгим нежным поцелуем. Чтобы его удержать, она готова была отдаться ему прямо сейчас, прямо здесь, но он выпрямился – он ведь всегда был сильнее – и промолвил со всею серьезностью:

– Энни, я должен рассказать тебе, что случилось со мной, когда я был в шахте. Я усвоил урок о самом себе. Сделал открытие.

– Какое, Кристи?

– Не знаю, понравится это тебе или нет, но так все вышло, что я оказался священником, несмотря ни на что. Тут уже ничего не поделаешь. Я… Я сам посвятил себя в сан. – Он произнес это с застенчивой робостью, словно опасаясь, что она начнет высмеивать его. – Через всю свою слабость и бессилие я нашел обратный путь. Да, я потерял свою веру, но я снова ее обрел, и сейчас все мне кажется ясным. Я знаю, что значит получить благословение и благословлять других. Ты понимаешь, о чем я? Я могу служить Богу свободно, потому что мне была дарована благодать в сердцевине всего сущего. Я больше не боюсь. Я почувствовал, что такое любовь Господня, я ощутил ее в своем сердце. Но… я неправильно все говорю, это слишком…

– Я понимаю! – воскликнула она, беря его руки в свои и прижимая их к сердцу. – О, слава Богу, Кристи, слава Богу. Мне было мучительно думать, что я отняла у тебя смысл и труд твоей жизни, что я разрушила ее. Это было непереносимо! О, слава Богу. – Она вытерла свои слезы костяшками его пальцев. Он снова начал ее целовать, но теперь отстранилась она.

– Я тоже должна тебе что-то сказать.

– Что?

Набрав полную грудь воздуха, она произнесла;

– Я молилась за тебя. Сегодня. Я преклонила колени вместе с другими и молилась с ними вместе. О твоем спасении. Я не просто делала вид, будто шепчу какие-то слова и кланяюсь, я не притворялась. Я молилась Богу. Твоему Богу. Может быть… моему Богу. Я верила.

Кристи улыбнулся:

– Правда?

Ее признание, казалось, не произвело на него особого впечатления. Она даже подумала, уж не смеется ли он над ней.

– Да, я верила. И – я верю сейчас. Не так, как ты, но прежде я никогда такого не испытывала. И это только начало, как ты думаешь? Немедленно прекрати ухмыляться! Я серьезно! Мне кажется, я обрела веру!

Он глядел на нее еще с минуту, потом начал смеяться. Он повалился на спину и хохотал, пока слезы не полились у него из глаз. Энни почувствовала себя ошарашенной, потом оскорбленной, потом ей тоже стало смешно. Когда он, наконец отсмеявшись, замолчал, она легла рядом с ним, подложив руку под голову.