Медь Химеры - Пирс Энтони

Кильдей последовал за братом вокруг дворцовой стены. На сердце у него было тревожно. Кильдом вечно впутывал его во всякие дела! Он обычно соглашался, утомленный постоянными подзуживающими тычками Кильдома, а потом оказывался на крючке. В этот раз Кильдому и вправду удалось его поймать, и ему это не нравилось.

Кильдом подбежал прямо к стражнику в темнице, так, как они и планировали.

— Тром! Тром! Они идут, Тром! Мы только что видели, как они скрылись за деревьями!

— Чего это еще вы задумали?

— Это верно, Тром, — сказал Кильдей, разыгрывая свою роль. — Мы как раз видели троих в лесу. Солдаты, одетые в мундиры Германдии! Не знаю, как они туда попали, но…

— Проклятье! Если вы врете, то я вас сам подержу, пока Хельба будет намыливать вам шею!

— Нет, нет, Тром, в самом деле. Вражеские солдаты! Может быть, крадутся сюда, чтобы убить Хельбу! А может быть, чтобы убить нас, Тром! Тром, тебе надо сделать что-нибудь!

— Я не могу оставить пост, — ответил Тром. — Даже если бы я вам и поверил, все равно не смог бы, — он выглядел озабоченным.

— Тром, ты отправишься с моим братом, а я посторожу. — Пожалуйста, Тром, пожалуйста.

— Ну, ладно, — сказал Тром. — Но если здесь что-нибудь случится, кричи!

— Хорошо, Тром, хорошо, я так и сделаю, — ангельским голосом пообещал Кильдей.

Тут Тром должен был бы насторожиться, но он был отвлечен важностью полученного сообщения.

— Пойдем, — крикнул ему Кильдом уже на бегу.

Тром помедлил еще пару секунд, затем последовал за ним быстрым шагом, который перешел в рысцу. Они обогнули угол дворца и скрылись из виду.

Что ж, теперь ничего уже не поделаешь. Кильдей взял ключ, который он украдкой стащил из связки стражника, и во весь дух помчался к лестнице. Он сбежал вниз по ступенькам, к темной, недавно отмытой камере.

— Генерал Рейли, генерал Крамб, выходите быстрее! Мы с братом и начали операцию по вашему спасению!

Глава 28. Снова до свидания

Палец Келвина уже жал на спусковой крючок оружия Маувара, когда он заметил, что его перчатки стали горячими. Но ведь это вполне естественно, правда? Перчатки предупреждали об опасности и, конечно же, опасность представлял этот огненный шар. Тогда почему же он колеблется?

Он знал, что должно произойти, когда он нажмет на спусковой крючок. Ведьмин огонь возвратится к тому, кто послал его, и уничтожит. Оружие Маувара было антимагическим, как считал его отец. Передвинув небольшой рычажок в форме плавничка, он просто отразит магию, сотрет ее, как будто ее и не было.

«Нет, нет, Келвин! Не убивай колдунью! Не уничтожай ее!»

Это была мысль химеры! Значит, чудовище все еще с ним! Он думал, что Мервания давно прервала с ним контакт.

«Ты думаешь, мне не нужны эти ягоды? Оставь я все как есть, на твое усмотрение, и ты никогда не вернешься с ягодами! Сначала ты будешь околачиваться вокруг и сражаться, потом отправишься навестить жену и забудешь обо всем, что важно для меня».

— Но огненный шар!

«Поверь мне, я знаю в чем дело, лучше, чем ты!»

Но…

Теперь огненный шар очутился перед наступающей армией и направлялся вниз. Настало время действовать!

«Нет! Нет, ты, низшая жизненная форма! Разве ты не чувствуешь, как разогрелись и накалились твои перчатки? Ты же убьешь свою мать!»

Это дошло до него. Он не знал, что имела в виду химера, но чувствовал, что ему сделано предупреждение. Действительно, перчатки прямо-таки горели; он так сосредоточился на прицеливании, что едва заметил это, мысленно приписывая жар излучению огненного шара. Келвин быстро передвинул рычажок на оружии так, чтобы оно просто противостояло магии, не отражая ее. Он начал нажимать на спусковой крючок, направив оружие в небо.

Огненный шар красочно взорвался, посылая к земле прямо перед войсками золотой водопад искрящихся звезд. Холм затрясся, и Келвин упал на траву лицом вниз. Он выпустил оружие и на мгновение почувствовал полнейший, переполняющий его доверху ужас.

Когда он снова смог видеть, то увидел, как рассыпались войска Келвинии, пришедшие в такой же ужас, что и он. За ними, шипя и брызгаясь искрами как потухающий костер, догорал огненный шар. Огонь слепил глаза, создавая образы, которые мешали правильно видеть и ориентироваться, словно Келвин снова перешел в астральную форму. Затем эти образы померкли, и снова не осталось ничего, кроме обычного ландшафта и спасающихся бегством людей.

Келвин судорожно сглотнул.

— Он — он мог бы убить, но он не стал этого делать!

«Теперь ты знаешь,» — отозвалась Мервания своей мыслью в его смятенном мозгу.

— Ты говорила, что там моя мать! — чувствуя головокружение, подумал Келвин.

«Разве я стану тебе лгать, когда ты еще не закончил свое поручение? Скоро ты больше узнаешь о ней».

Филипп испугался, услышав шум ломающегося кустарника, и его выстрел ушел в сторону. Он промахнулся и услышал, как стрела с силой воткнулась в ствол дерева ниже и дальше по лужайке. У него не осталось времени обернуться перед тем, как его кто-то крепко схватил сзади.

— Ты, щенок! — прогремел Сент-Хеленс. — Бесчувственный глупый щенок! Разве тебе недостаточно было одного предательского выстрела? Тебе обязательно надо было сделать это еще раз и помешать нам убежать?

Филипп был смущен и обескуражен.

— Я же сделал это для вас!

Сент-Хеленс подхватил его своими сильными мускулистыми руками и как следует встряхнул. Лицо этого человека, который так много значил для него с тех пор, как он впервые принял его как друга, было угрожающе красным. Сент-Хеленс, с ужасом подумал он, был готов убить его.

— Ты сделал это только ради себя, ты, любящий порисоваться щенок! И не говори мне нет!

Случайно или преднамеренно Филипп прикусил язык, и ничего не мог сказать. Он чувствовал привкус соли и то, как кровь струйкой стекает из уголка его рта, когда Сент-Хеленс перестал его трясти. Он посмотрел в эти гневные глаза, и все, что он хотел сказать, вылетело у него из головы.

— Она добрая колдунья, сынок, — произнес Мор Крамб, стоявший за Сент-Хеленсом. Он был таким крупным и рослым, как никто другой из когда-либо живущих на земле, и у него совсем не было причины любить колдуний. — Она из тех, с кем можно договориться.

— Колдунья — это колдунья, — провозгласил Филипп. Это, как он усвоил со времени своего королевского правления, была общеизвестная поговорка.

— Только не эта, сынок. — Мор говорил твердо, по-отечески, и с оттенком укора.

— Да, она добрая женщина, — согласился Сент-Хеленс; огонь в его глазах угасал. — Когда мы с ней впервые встретились, она помогла нам выпутаться из настоящих трудностей. Наш враг там, позади, в нашем родном дворце.