Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

Эва слегка вздрогнула. Как холодно, как тут всегда холодно…

Лампочка внезапно потускнела, потом снова разгорелась, снова почти погасла и опять ярко вспыхнула.

«Ох, только не это, пожалуйста, — как-то отстранение подумала Эва, — пожалуйста, только не это! Не надо нам перебоев с электричеством. В такую ночь нам нужно много света».

Она подпрыгнула на месте, когда из холла донесся громкий удар. Эва поспешила к внутренней двери кухни и вышла в холл, чтобы выяснить, в чем причина шума. Удар повторился, но на этот раз Эва увидела, что его произвело.

Дверь подвала резко распахнулась, с силой ударившись о деревянную панель стены. Дверь тут же качнулась обратно, отскочив от стены, но остановилась на полпути, оставшись довольно широко открытой.

Эва почти побежала к подвалу, ее каблуки резко застучали по каменному полу. Она схватилась за дверь, когда та уже намеревалась повторить фокус и еще раз врезаться в стену позади. Крепко держась за ручку, Эва заглянула в глубокий темный подвал и тут же ощутила сквозняк, тянувший снизу, — движение воздуха было таким сильным, что волосы на голове Эвы слегка шевельнулись. Это было глупо, конечно, однако Эве показалось, что плотная тьма как будто медленно ползет вверх по ступеням лестницы, словно ее поднимает потоком холодного воздуха.

Эва закрыла дверь и заперла ее, хотя и знала, что та ни за что не останется закрытой. Когда пальцы Эвы коснулись ключа, он показался ей просто ледяным.

60

Убийство

Маврикий Стаффорд решил, что можно заказать еще одну порцию «Хеннеси», но только последнюю — он не хотел, чтобы от него несло спиртным, когда он поднимется к тому дому, — и, взяв у стойки бара бренди, снова вернулся в свой уютный уголок.

Ресторан и паб наполнялись и наполнялись, и Маврикий отметил, что болтовня выпивох становится все более нервной, а смех, время от времени доносившийся с разных сторон, звучал на пару децибел громче, нежели ему следовало бы. О да, люди чувствовали себя вполне удобно в баре, но он сомневался, чтобы хоть один из них даже на одну-единственную секунду забыл о буре, бушевавшей снаружи. Очередной раскат грома прогрохотал уже прямо над ними, гроза двигалась к заливу, к маленькой деревушке. Было довольно забавно наблюдать за тем, как сидевшие в пабе и ресторане разом посмотрели на толстые оконные стекла, когда улица осветилась вспышкой молнии и в очередной раз взорвался гром. Неотесанные мужланы, вот кто они. Ему такие люди неинтересны. Впрочем, его интересовали весьма немногие. Маврикий не слишком любил людей.

Он вернулся к своим воспоминаниям. Однажды в Крикли-холл явилась Нэнси Линит, присланная Департаментом образования, — она должна была помогать обучать эвакуированных. Наверное, в департаменте просто не знали, что с ней делать.

Поначалу Августус и Магда не обратили особого внимания на благонравную девицу Нэнси Линит. Да, у нее было хорошенькое маленькое личико и пышные вьющиеся волосы цвета меди, и Маврикий поначалу чуть ли не влюбился в нее, пока не обнаружил, что шаль, которую она постоянно носила на плечах, закрывая руки, на самом деле служила маскировкой отвратительного уродства. Ох, все очарование Нэнси разом исчезло в глазах Маврикия, ее вид сразу опротивел ему! Кисть девушки представляла собой высохшую скрюченную лапу, и вся рука до локтя выглядела так же мерзко. Но она ведь не могла постоянно прятать ее. И когда шаль однажды соскользнула и Маврикий увидел это уродство, его чуть не стошнило. Это Господь наказал ее за прошлые и будущие грехи, тихонько объяснила ему Магда. Господь может наказывать нас как в этой жизни, так и в следующей.

Однако молодому садовнику-помощнику она понравилась, и он как будто и не замечал чудовищной беды девушки. Но все это благополучно кончилось, когда Перси Джадда призвали в армию и он уехал из Крикли-холла.

Нэнси любила детей. Она портила их. Вечно им улыбалась и гладила по головкам, как будто они были ангелами Господними. Она понятия не имела, как держать детей в узде, хотя они вели себя просто безобразно, если она была рядом, они совсем не боялись говорить с ней и даже спорить. Дети обожали мисс Линит.

Да, но она никогда не гладила по голове Маврикия. Он даже не помнил, чтобы она хоть раз улыбнулась ему. Может быть, только в первые день-два. А потом ее настроили против него, несмотря на то что он старался ей понравиться. Тогда и он восстал против нее, стал доносить на ее мягкое обращение с детьми Магде, зная, что Магда обо всем расскажет Августусу.

По мере того как шли недели, молодая учительница все сильнее и сильнее бунтовала, возражая, когда Августус находил причину для наказания старших детей бамбуковой плетью, и буквально вставая у него на пути, когда он пытался проделать то же самое с маленькими. Она была против и других наказаний — лишения пищи, стояния в углу холла, порки кожаным ремнем Магды, — то есть она не признавала вообще никаких наказаний.

И однажды это случилось: мисс Линит пригрозила отравиться к школьным властям и все рассказать о жестокости (это ее слово), с какой Криббены обращаются с эвакуированными детьми. Поводом ко взрыву послужила Сьюзан Трейнер.

Был вечер, и детям предстояло купание в ванне. Сьюзан должна была мыть малышей, пока не подойдет и ее очередь искупаться в трех дюймах воды в паре с Брендой Проссер. Маврикий топтался на галерее, у лестницы, — он должен был следить за тем, чтобы дети после купания отправлялись прямиком в постели, — когда вдруг воздух прорезал панический вопль.

Магда Криббен, находившаяся на своем обычном месте, на стуле у двери ванной комнаты, мгновенно вскочила. Сверху Маврикий видел, как Августус быстрым шагом пересек холл, привлеченный шумом. Его шаги тяжело простучали по ступеням и мимо Маврикия. Лицо Августуса потемнело от гнева. Маврикий последовал за своим кумиром к открытой двери ванной, где Августус остановился так резко, что мальчик едва не налетел на него. Маврикий выглянул из-за плеча опекуна.

Бренда стояла рядом с ванной, вода стекала с нее на кафельный пол. Она была обнажена и дрожала, ее испуганные глаза уставились на съежившуюся в ванне фигурку. Магда ударила девочку по лицу, чтобы та прекратила плакать.

Обнаженная фигура в ванне оказалась Сьюзан, она стояла, согнув ноги и сгорбив плечи, а на ее пальцах, прижатых к низу живота, виднелась кровь. Кровь стекала и по ее ногам, окрашивая воду в ванне в красный цвет. Маврикий помнил всю эту сцену так, будто видел ее только вчера.

— Сьюзан ранена! — простонала Бренда, показывая на свою старшую подругу.

Маврикий был зачарован — но не видом двух обнаженных девочек, не маленькой грудью Сьюзан, а видом крови на ее ногах. Августус как будто примерз к месту.

— Прекрати, девчонка! — резко сказала Магда Бренде и оттолкнула ее в сторону. Глаза опекунши сузились, в голосе послышалось презрение. — Ты мерзкая, грязная девка! — рявкнула она на Сьюзан. Сорвав с металлического крючка влажное полотенце, она бросила его перепуганной одиннадцатилетней воспитаннице. — Возьми это! Промокни кровь!

— Что это такое, мисс? — боязливо спросила Сьюзан. — Я умираю, да?

— Разумеется, нет. — Ни малейшего признака сострадания не слышалось в голосе Магды, только гнев и отвращение. — Ничего с тобой не случилось.

— А почему у меня кровь идет?

— Потому что ты нечиста. Это обычная женская болезнь, проклятие Господа нашего, насланное на нас за первородный грех.

— Но я не грешила, мисс. Клянусь, я не делала ничего плохого!

— Ну так сделаешь. Ты слишком уж молода для менструаций. — Магда как будто выплюнула это слово, словно оно само по себе уже было чем-то чудовищным. — Ты безнравственная девчонка!

Августус наконец заговорил, и его голос звучал жестко:

— Ее следует держать отдельно от других, иначе ее нечистота замарает всех.

Бренда, забившись в угол ванной комнаты, негромко всхлипывала. Сьюзан отшатнулась от Магды и прижалась к кафельной стене ванной.