Белые ночи - Александра Лисина

Я озадаченно потерла макушку и отстала. Может, он и прав: намного выгоднее дотянуть до большого города и уже там устроиться на спокойный ночлег, чем тратить время на лишние остановки и пустые разговоры на сомнительных постоялых дворах. Опять же, распрягать и запрягать коней, возиться с повозками, беспокоиться о местных… да и Бреголу не впервой этим путем идти. Должен знать его, как свои пять пальцев. А раз не тревожится и уверен, что успеем к ночи, значит, так тому и быть.

Вскоре пришлось убедиться, что Яжек не ошибся: деревеньки потянулись теперь одна за другой. Кто поближе, кто подальше от наезженного тракта, но все неуловимо похожие друг на дружку — такие же крепкие, плотно сбитые, с добротными домами, высокими заборами и надежными запорами на толстых дверях. Где-то нас встречали лихим свистом и азартным маханием рук, где-то навстречу выбегала босоногая детвора, где-то, напротив, спешно закрывали ставни и провожали настороженными взглядами, но открытой враждебности я пока не заметила.

Зато дорога стала не в пример веселее, кони пошли шибче, чуя своей звериной душой, что скоро будет настоящий отдых. Возницы тоже встрепенулись, непроизвольно заставляя скакунов ускорить шаг. Повозки скрипели уже не так заунывно, как раньше, колеса бодро катили по ровному тракту, где стали появляться первые вестовые столбики. А верховые, в том числе и мы с Лукой, смогли немного расслабиться и со спокойной совестью глазеть по сторонам, потому что близость большого города не могла не настраивать на мирный лад.

Ширра благоразумно избегал деревень, большую часть дня держался за пределами видимости и только пару раз обозначил свое присутствие, ненадолго показавшись из-за кустов. Дескать, пока еще здесь, живой и здоровый. А потом окончательно пропал, так как с каждым часом дорога становилась все оживленнее и шумнее, встречные телеги и просто пешие крестьяне встречались все чаще, и скрываться от них становилось все труднее. Ему явно пришлось забираться глубже в лесную чащу, чтобы не пугать прохожих самим фактом своего существования. Так что с некоторых пор я вообще перестала его видеть. Правда, и огорчаться не спешила. Потому что, во-первых, все еще не узнала, до каких мест он собирается за нами следовать. А во-вторых, в большом городе здоровенному тигру, не признающему поводков и ошейников, абсолютно нечего делать. И с этим без промедления согласились все мои попутчики, после чего с легким сердцем направили коней к показавшимся городским воротам.

Ладоги удачно устроились на плоской вершине невысокого холма. С одной стороны его огибала голубая лента строптивой Иуры, пересечь которую вплавь из-за бурного течения представлялось весьма проблематичным, а с трех других, помимо мощной каменной стены, город был надежно отделен от подступающих лесов широкой полосой голой земли, где еще виднелись остатки старательно вырубленных кустов, плюс — глубоким рвом, вырытым в лучших традициях славного рыцарского замка. Ворота широкие, деревянные, но окованные полосами металла с небольшими серебреными заклепками по краям. На изогнутой стене — сотни бойниц, приземистые башенки с крохотными окошками для арбалетчиков. Есть две самые настоящие сторожевые вышки, бдительная стража с заранее приготовленными сигнальными фонарями, немало вооруженного народу в качестве встречающих. Добротные каменные дома в один или два поверха, виднеющиеся даже издалека островерхие крыши, красная черепица на редких особняках богатеев, непременные золотые блики на куполах храма Двуединого, ровные прямые улицы, деловито снующие люди…

Обычный город. Как везде. Только чуть выше стена, чуть лучше наружная охрана, чуть бдительнее внутренняя стража, чуть беднее одеты люди и чуть меньше украшений виднелось на деревянных ставнях домов. А все остальное до боли знакомо — вечные споры, отчаянные торги и (все равно!) немалая плата на воротах; неизменная суета обязательного досмотра, во время которого с обеих сторон сходит по семь потов и исчезает всякое желание вообще заходить в город, где уже с ходу пытаются ободрать тебя, как липку; тяжелый грохот подвод по булыжным мостовым, когда удается-таки прорваться внутрь; куцые стайки беспризорных мальчишек, так и норовящих влезть под крепкие копыта. Повсюду мечутся спешащие по свои делам горожане; рядом с ними важно вышагивают богато одетые купцы. Вдалеке слышатся отзвуки оголтело кричащего рынка, где частенько оседает немало того, что с таким трудом привезено аж из самого Зигга. Мимо то и дело протискиваются разозленные всадники, торопящиеся по делам и без конца вязнущие в шумном людском потоке. В сторонке, между тесно соседствующими домами, плавно развевается кем-то старательно развешанное белье. Изредка проплывают, как призрачные видения, томно опускающие ресницы барышни, выбравшиеся на прогулку теплым вечером, а рядом с их белыми платьицами обязательно находится какой-нибудь мелкий пачкун — собачки там, кошечки… ну, и звероватого вида охрана, конечно. Между ними незаметно просачивается народ победнее и попроще. По обочинам ютятся редкие нищие, терпеливо дожидающиеся заветного подаяния. За темными углами, куда не достигает свет фонарей с главных улиц, громоздятся кучи старого мусора, где потихоньку роются одичавшие кошки и огромные серые крысы. Сверху над ними вьются роями зеленые мухи. Повсюду засилье надоедливой мошкары, над крышами медленно плывут серые кольца дыма из печных труб. И запахи… миллионы всевозможных запахов, от аромата свежевыпеченного хлеба до тяжелого запаха конского навоза, рядом с которым сладковатым душком тянет от вылитых под соседний забор забродивших помоев…

На постоялый двор мы зашли уставшие, пыльные, слегка ошалевшие от столь резкого перехода из блаженного лесного затишья в это царство гари, воплей, шума и нескончаемой суеты. А, едва миновав гостеприимно распахнутые ворота, дружно вздохнули с таким неимоверным облегчением, что многоопытный трактирщик понимающе улыбнулся и широким жестом предложил устраиваться, где душа пожелает. Благо народу у него сегодня немного, свободных мест хватает, да и накормить утомленных дорогой путников он готов хоть с самого порога. А если заезжие гости еще и новости последние расскажут, то даже скидку организует, потому как в трактирном деле главное — вовремя полученная информация. Тогда как чистая постель, вино и горячая еда просто прилагаются к оной.

Отмахнувшись от расспросов любопытного толстяка, я чуть не бегом помчалась в облюбованную комнатку под самой крышей, где с несказанным удовольствием кинула вещи и удовлетворенно вздохнула. М-м-м… как же я соскучилась по нормальному жилью! Хоть и придется досюда по лестнице три пролета топать, хоть и далеко потом бегать во двор к удобствам, но зато здесь нашлась крохотная каморка с огромной бадьей, куда я тут же потребовала натаскать горячей воды, самая настоящая кровать и одно единственное, но довольное большое окно, из которого рукой подать до соседней крыши. Ну да, именно до крыши, а что поделаешь? Ну, нравится мне жить одной и так, чтобы поблизости всегда имелся запасной выход. Привычка, знаете ли, воспитанная с раннего детства, впоследствии превратившаяся в жизненную необходимость. Хоть и пообвыклась я немного в компании караванщиков, хоть и перестала шарахаться от людей, пообтерлась и смирилась с наличием попутчиков, но ночевать в одной комнате с Зитой и Лукой, как предлагалось Бреголом, все еще выше моих сил. Не могу я, не терплю в такой близости посторонних. Особенно в лунные ночи и, особенно, при полной луне. Мало ли как на меня свет упадет? Нет уж. Предпочитаю расстаться с лишней парой серебрушек, но зато вовсю наслаждаться блаженным одиночеством, не заботясь о чужом храпе, нескончаемо спадающем одеяле и том, что меня вдруг могут застать в совершенно неприличном виде.