Стены молчания - Филип Джолович

Когда он стал взбираться по лестнице, я начал тянуть веревку, дергать ее, пытался порвать ее, так как она сильно впилась мне в шею.

Я пытался закричать, но смог лишь прошипеть что-то невнятное.

Когда я почувствовал, что мои ноги отрываются от земли и бьются о скалу, у меня было впечатление, что моя голова взорвется. Я вцепился в узел, пытался просунуть пальцы между жесткой веревкой и моей плотью, но не было никакой разницы. Вокруг моего горла сжимались тиски, а в моей голове все искрило, словно там был фейерверк.

В моей голове проносились мысли, а затем я вообще уже ни о чем не думал.

Первое, что я почувствовал, — движение. Мир двигался. Пролетал мимо меня. Затем боль. У меня было такое впечатление, что моя спина была в огне.

Я попытался сглотнуть. Но петля все еще сжимала мою шею, как тиски, и меня начало тошнить. Я хотел потрогать горло, почувствовать его, успокоить его. Почувствовать прикосновение кожи к коже. Но мои руки не слушались меня, они удерживались чем-то над моей головой. Мне казалось, что меня повесили на вешалку.

А мир продолжал двигаться. Мимо меня мелькали картинки. Столы, на одном стоял черный телефон, как у моего деда, на другом — огромная китайская ваза, пестрящая желтыми и белыми цветами.

Затем я увидел большую лестницу. Огромное венецианское окно красовалось на верху лестницы, где находилась площадка. От нее вели уже две лестницы.

Ко мне начали возвращаться мысли вместе с притуплённой возможностью анализировать происходящее. В конце концов я пришел к выводу, что мир вокруг меня не двигался. Двигался я. Джесс тащил меня за кисти рук. Картины, столы, ваза, телефон были ориентирами дороги в ад.

Где-то звонил телефон: современный, электронный, не соответствующий внутреннему убранству дома.

Я почувствовал, что кто-то копался в моем кармане пиджака и достал мой сотовый. Шум внезапно стал невыносимым.

Я посмотрел наверх и увидел, что Макинтайр долго смотрел на экран телефона, а потом нажал кнопку. Он послушал какое-то время, затем выключил его и аккуратно положил его под каблук. Затем он со всей силы ударил по телефону, который разлетелся вдребезги.

Он повернулся к Джессу и кивнул.

Джесс в свою очередь пнул меня носком ботинка.

— Будь хорошим мальчиком, пока меня не будет. — Он прошагал через холл и немного помучился с огромным замком на входной двери.

Я услышал, как по дому разнеслось эхо, когда за ним закрылась дверь.

— А я думал, что мы договорились, Фин, — сказал Макинтайр.

Я смог только прохрипеть что-то неразборчивое.

Макинтайр сказал:

— Да, ты расстроил Джесса, ударив его по голове.

Я услышал шаги дальше по коридору. Я пытался двинуться, но у меня все болело.

— Тебе следовало держаться подальше, Фин. — Это был голос Мэндипа, но я чувствовал, что он был не один. Я повернул голову и посмотрел вверх.

По обеим сторонам от Кэрол стояли Мэндип и Аскари. Ее лицо было таким же ничтожным, как и ее спортивный костюм, тот же, что она носила в Святой Сесилии.

— Фин, — прошептала она. Я с трудом расслышал ее. Она начала двигаться ко мне.

Аскари схватил ее за волосы и оттащил назад.

Я открыл рот, чтобы закричать на него. Я извивался от ярости, сознавая свое бессилие что-либо сделать.

Макинтайр присел на корточки около меня.

— У тебя есть предположения, сколько она будет стоить хорошему клиенту? — сказал он. — Было бы неплохо, если бы у нас была мамаша: пара. Как вазы и свечи, более ценные, когда есть пара. — Он ударил меня по ребрам. — Немного макияжа вокруг глаз, подкрасить губки. Они могли бы танцевать вместе, раздевать друг друга. — Эрни сказал, что он хотел потанцевать с феями развращенный танец. — Может быть, помылись бы вместе. Эдип станет Эдипой. Боже, у меня встает от одной мысли об этом. — Казалось, что он выбросил эту фантазию из головы и выпрямился. — Ну, хотя бы она у нас есть.

Я снова стал извиваться. Макинтайр поднял меня.

— Вот, дай помогу. Посмотри на свою возлюбленную.

Он протащил меня по полу и прислонил к отделанной деревом стене. Я чувствовал запах полировочной жидкости. Он раздражал мое горло, и меня опять начало тошнить.

— Ты когда-нибудь заставлял Кэрол заниматься сексом втроем? — спросил он. — Боже, я бы стал уважать тебя за это.

— Переходи к делам, Джим, — сказал Мэндип. Он сильно нажал на ингалятор, словно его легкие не могли справиться с его собственной вонью.

Я немного мог двигать ногами и руками. Я больше не чувствовал себя парализованным. Аркан все еще был на моем горле, но теперь я уже мог нормально дышать.

Открылась входная дверь, и появился Пабло. Джесс подталкивал его в спину. Снаружи доносился треск. Он был таким знакомым, но я не мог вспомнить его.

— Он был недалеко от дома, мистер М, — сказал Джесс. — Вылез из своей милой серебристой машины.

Пабло взглянул на Кэрол, затем посмотрел на меня:

— С тобой все в порядке?

— Нет, — просипел я.

Треск превратился в постоянные толчки, которые проходили через весь дом. Я чувствовал, что они пульсировали сквозь мое тело.

Макинтайр поднял глаза к потолку.

— Они здесь, — он повернулся ко мне. — Как я сказал, у нас была сделка. Я юрист, ты юрист, и мы ударили по рукам.

— Отступление не является сделкой, — сказал я, прерывисто дыша.

Макинтайр пожал плечами:

— Ну, и какую позицию ты теперь занимаешь?

Он подошел к Пабло и похлопал его по спине:

— Ты теперь у нас во главе, Пабло. Ты теперь большой человек. С этого утра ты партнер. Будет что отпраздновать с Конни. — Он повернулся к Мэндипу и Аскари. — Его жена. Хороший семьянин, мы любим таких в руководстве.

— Мне не нужно партнерство. — Слова Пабло были едва слышны из-за оглушающего шума, доносившегося с улицы. — Мне нечего с вами делать.

— Время вышло, мой латинский друг. — Теперь на лице Макинтайра была лишь угроза, улыбку как смыло. — Ты возьмешь кепку, и тебе придется носить ее. А если ты этого не сделаешь, эту леди будут насиловать до тех пор, пока она не развалится на части. И, чтобы подтвердить сказанное, ты с Конни будешь каждый день получать посылку в виде кусочка одного из детей, которых мы только что вывезли отсюда.

Пабло посмотрел на меня.

— Давай, — сказал Макинтайр. — Посоветуйся с ним. Он уже должен понять смысл слова «отступление».

— Делай, как он говорит, Пабло. — Я не знал, слышал ли он меня. Весь дом содрогался от шума. Там был вертолет, а может, и два.

Это объясняло назначение уродливой асфальтированной площадки перед домом. Макинтайр ведь ненавидел лодки, или нет? А поездка на машине означала, что надо будет ехать мимо этого придурка Миллера.

Кэрол вырвалась из рук Аскари и подбежала ко мне. Она упала мне на грудь. Она осматривала мое лицо, нежно гладила мою шею.

Она повернулась к Макинтайру.

— Зачем? — сказала она. — Вам что, недостаточно? Что вам еще надо? Вы заберете наши жизни, что дальше? Когда вы остановитесь? — Она встала и начала двигаться к Макинтайру. Ее руки были полувытянуты в мольбе, а не в угрозе.

Джесс выступил вперед и ударил ее наотмашь. У Кэрол подкосились ноги. Джесс стоял над ней как гордый матадор.

— Это не из-за убийств, Кэрол, — сказал я. — Это все из-за чего-то худшего. Для тебя. У нас нет выбора. Они убьют меня, что бы ни произошло.

Джесс подошел к входной двери и открыл ее, позволив Кэрол подползти ко мне. В дом, как шторм, ворвался шум и треск. Я почувствовал, как влажные щеки Кэрол прижались к моим, как она погладила меня по голове, опаленной пожаром. Ее волосы развевал ветер, и было впечатление, что ее как будто сдувало от меня. Но это был Джесс, вырывающий ее из моей хватки.

Сквозь волосы и увечья, слезы и отчаявшееся лицо я видел, как двигались ее губы. Но я не мог слышать ее.

Я попытался встать, подняться при помощи стены.

Макинтайр выкрикивал план действий в ухо Джессу, показывая туда и сюда, направляя всех в определенные места, чтобы все нормально расчистить.

Аскари подозвал Джесса и взял у него пистолет, который торчал из-за ремня. Он кивнул и позволил Джессу выйти через входную дверь, затем встал надо мной и направил пистолет мне в голову. На его лице не было никаких эмоций.

Он пнул меня и помахал пистолетом вверх, показывая, что он хотел, чтобы я встал. Да пошел он.

Он пнул меня сильнее. Я начал пытаться встать. Внезапно я почувствовал, что Мэндип положил руки мне под мышки. Его лицо было серо-синим, кожа напряжена от постоянной борьбы его губчатых легких за воздух. Он помог мне встать и повел меня к двери. Его руки были очень слабыми. Кто поддерживал кого?

Снаружи был ураган. Не было лишь дождя, лишь ветер встревоженной жаркой ночи и пронзительный свист двух вертолетов, стоящих очень близко друг к другу, их лопасти практически соприкасались.