Походный барабан - Луис Ламур

К старому воину подъехал Абака-хан.

— Это мой сын, — сказал хан. — Долго его не было рядом со мной.

— Сильный сын — гордость отца.

К седлу Абака-хана был привязан винный мех. Я показал на него рукой.

— Абака-хан, однажды я угостил тебя вином. Мне бы теперь глоток…

Он снял бурдюк с седла и, прежде чем выпить, я высоко поднял его:

— Йол болсун! — крикнул я. — Пусть будет дорога!

— Йол болсун! — ответил мне крик тысячи глоток, и, не опуская бурдюка, я стал тонкой струйкой лить вино в пересохшую после боя глотку.

Возвращая мех хозяину, я заметил:

— Хорошее вино… Теперь напомнишь мне при случае, что теперь моя очередь тебя угостить.

— Вот твоя лошадь, — показал старый хан. — Поезжай к своим спутникам и скажи им, что мы придем с восходом солнца и возьмем то, что у них есть.

Поднявшись в седло, я обернулся к ним — к низкорослому, крепкому старику и его высокому, стройному сыну.

— Я скажу им, но мы встретим вас, и многие из твоих людей умрут.

— Там, где золото, — пожал он тяжелыми плечами, — там и кровь.

Повернув лошадь, я поднял клинок в приветствии, ибо они были отважные и сильные люди. Но к этому часу следующего дня многие из них будут лежать на земле, и горло у них будет перехвачено смертной сухостью…

— Йол болсун! — крикнул я.

И холмы загудели от ответного крика:

— Йол болсун!

Глава 40

Низменные северные берега Черного моря между устьями Днепра и Днестра изрезаны множеством затопленных долин, простирающихся далеко в глубину суши и образующих заливчики посреди затопляемой при паводках прибрежной низменности. Лесов там нет, попадаются лишь рощицы ив, черного тополя и европейской ольхи с некоторой примесью кленов, диких груш и яблонь и подлеском из лесного орешника. Лозы дикого винограда оплетают даже самые верхние ветви деревьев.

Эти затопленные долины образуют длинные узкие бухты или эстуарии, в которые и вливаются реки. В одну из таких долин и впадает река Буг — наша спутница на пути к морю.

И между двух таких заливчиков мы приготовились встретить нападение печенегов — предшественников крупных монгольских племен, которые и сейчас беспокойно шевелятся в отдаленных азиатских степях.

Позади нас были воды Черного моря, с каждой стороны — по рукаву дельты. Гансграф руководил подготовкой к обороне, и каждый из нас понимал, что предстоит битва не на жизнь, а на смерть. Здесь некуда будет ни отступить, ни бежать, если не подойдут лодки. Силы, развернувшиеся против нас, превосходили нас численностью по меньшей мере десятикратно.

Справа от нашей позиции раскинулась начинающаяся у самого берега залива густая чаща кустарника, в которой плотно переплелись миллионы ветвей, опутанных диким виноградом.

Этот барьер, которым гансграф сразу же решил воспользоваться, имел в ширину несколько сот ярдов и тянулся почти на четверть мили поперек перешейка, соединяющего с материком вытянутый язык суши, который мы выбрали для обороны.

Для конников это была непреодолимая преграда, ловушка для любого, кто попытается туда сунуться. Между зарослями и водой протянулась узкая полоска песчаного берега — мы там нагромоздили кучами плавник, чтобы создать завал.

За этим завалом мы разбросали несколько сотен калтропов. Калтропы делаются из металла или из обожженного для твердости дерева и устроены так, что из четырех их шипов один всегда торчит кверху; калтропы — грозное оборонительное оружие против кавалерийской атаки.

Остальное пространство, на котором нам предстояло обороняться было частично защищено густыми зарослями — чащей ивняка, тополей и дикого винограда вперемежку с какими-то колючими кустами, не знаю уж, как они называются.

Мы срезали с деревьев ветки и заклинивали их между другими деревьями, чтобы получилась сплошная изгородь. И за нею, и перед нею в землю были воткнуты заостренные колья, наклоненные в сторону противника.

На открытом участке, лежащем несколько к востоку от середины перешейка, мы наскоро построили баррикаду, и перед ней тоже разбросали калтропы.

Получив предупреждение от Лолингтона и Иоганнеса, гансграф действовал быстро. Высадив людей из повозок и перегрузив все имущество на вьючных животных, он послал повозки вдоль реки, а всадников и вьючный обоз тем временем рассыпал чуть ли не по пятидесяти направлениям, приказав встретиться в определенном месте.

План его блестяще осуществился: как он и надеялся, печенеги для начала кинулись вслед за повозками — и в конце концов обнаружили, что они брошены и пусты; внутри оказались только камни, наваленные для увеличения веса — повозки должны были оставлять заманчивые глубокие следы.

К тому времени, когда разведчики печенегов обнаружили свою ошибку и распутали множество следов, компания снова собралась вместе, выбрала позицию для обороны и далеко продвинулась в её укреплении.

Мужчин и женщин, непригодных для других работ из-за ран или болезней, посадили изготовлять новые калтропы; изрядный запас их всегда возили с собой в повозках, потому что страшнее всего для купцов были нападения конников.

Множество калтропов было рассеяно в траве на достаточно широкой полосе, чтобы сбить напор атаки на оборонительные сооружения.

Когда передовая позиция была укреплена сравнительно надежно, гансграф отошел назад примерно на сотню ярдов и приказал строить несколько островков обороны — маленьких фортов за земляными насыпями и кустарником Эти форты могли бы сбить напор массированной атаки, расчленить вражеское войско и подставить его под перекрестный обстрел.

В одном из этих фортов второй линии разместили женщин и раненых, которым требовался уход. Съестные припасы распределили между фортами. Женщин и раненых поместили в том укреплении, где имелся родник.

Работа по подготовке обороны была проделана невероятно быстро. Это произошло благодаря хорошо рассчитанному плану гансграфа, который ещё в давние времена продумал и разработал целый ряд вариантов обороны, охватывающих чуть ли не все опасные ситуации, в которые мог попасть караван.

Главным образом наша оборона строилась против конников, и это себя оправдывало, кто бы и где бы на нас ни нападал. Лучники у нас были отличные, но, кроме них, имелось среди нас и множество искуснейших пращников, а берег поблизости был частично покрыт галькой, которая как нельзя лучше подходила в качестве боеприпасов.

К тому времени, как я достиг места встречи, все эти приготовления далеко продвинулись вперед.

Гансграф знал, что у всадников-степняков было в обычае атаковать стену или изгородь, заставляя коней с разбега перепрыгивать через нее, но острые колья, вбитые в землю с наклоном в ту сторону, откуда могла обрушиться атака, и рассыпанные калтропы делали такую атаку невозможной. Большинство калтропов были не видны в траве — высокой, по колено.