Сущность зла - Джо Фауст

- Скажи мне, разрази тебя гром!

- Я не стану доставлять тебе этого удовольствия.

- Что ж, тогда, – сказал Диксон по ту сторону двери, облизывая пересохшие губы, – я сам сделаю это за тебя. Я пришел вернуть старый должок. Ты завалил множество моих друзей у Беринговых Врат...

- Это во время войны?

- Да. И у меня была подруга...

- Можешь опустить детали. Твоя искренность ничуть не уменьшает твоей озлобленности. Я предчувствую, что ты ожидаешь того, что называется «естественной развязкой событий».

- Какой умный стручок хитиновый, – восхитился Диксон.

Он ударил в дверь плечом, и она начала поддаваться.

- Такие двери надо сбивать одним ударом – и бить не в ту сторону, куда она открывается обычно. Вот эта отъезжает вбок – значит, ее надо ломать на подъем. Можно и просто вышибить, но это зависит от крепости косяка, – Диксон погладил по краю двери, словно по крышке ларца с драгоценностями. – Сейчас мне не хватает этого тела, я не хочу его повредить, а то бы мы с тобой встретились уже через две секунды. Ничего не поделаешь, придется потерпеть, – и он налег с новой силой.

Дверь поддалась.

- Ну что ж, – откликнулся арколианец за дверью, – ты вынуждаешь меня прибегнуть к самообороне.

- Нет, нет, нет – черт возьми, нет! Герцог, ты не заставишь меня простить!

И рука Диксона обрушилась на контроллер замка – дверь стала открываться. Из образовавшейся щели заструился спертый воздух. Запах был настолько сильным и одуряющим, что он попятился, ослепший и охваченный тошнотой. Дыхание сперло, в груди и горле моментально пересохло, остановилось слюноотделение, рот обожгло немыслимой оскоминой. Носовые пазухи мгновенно слиплись, преграждая путь чудовищному смраду, но было уже слишком поздно. Запах уже послал пылающие копья страха в его мозг, вонзив их так глубоко, что он почувствовал себя так, как будто пропустил серию прямых ударов на ринге. Замахав руками по сторонам в поисках оружия, он попытался выстрелить наугад, но тщетно: пистолета не было, ладонь оказалась пуста. Его охватила судорога, пока воздух в тесном коридоре не очистился настолько, что он снова стал соображать и понял, что лежит на спине навзничь, а пистолет валяется в нескольких метрах от него.

Диксон закрыл глаза ладонями и в последние секунды, когда на него сходила тьма, испустил дикий вопль атакующих десантников.

13

Герцог затерялся в сером тумане. Последнее, что он помнил – ствол взведенного револьвера, палец, пляшущий на спусковом крючке и ужас в глазах охранника. Как он ни пытался отвернуться от этой картины, у него ничего не получалось. Она стояла у него в глазах.

Затем последовал взрыв – вспышка – и он оказался в невесомости, – а потом обнаружил, что лежит на мокрой от дождя полоске космодрома станции Нарофельд.

Он встал и двинулся прямиком к отелю, к лестнице, к серой стене, уже поджидавшей его. Когда он столкнулся с ней лицом к лицу и остановился, ничего особенного не произошло. Он просто стоял, щурясь и пытаясь заглянуть за стену.

«Нет, – подумал он. – Диксона здесь нет». Он уже получил урок после той сцены на корабле, и возвращаться назад было бы пустой тратой времени. Герцог должен найти что-то, что сможет расставить все по местам и обуздать Диксона.

Он отступил от стены, которая, кстати, не сопротивлялась, если бы он сделал наоборот. Его бы просто снова охватила со всех сторон душная серая вата, в которой можно бежать до бесконечности, а потом очутиться на том же самом месте, откуда начал свой бег.

Итак, он отступил. Никого. Кругом самая отчаянная пустота, которую он только встречал в этом отеле.

- Рэй, – позвал он, почти не надеясь.

Он направился к пустому месту, где когда-то была дверь комнаты Диксона. Последний раз он застал ее здесь. Может быть, она еще там?

Затаив дыхание, Герцог тронул пальцем серый туман. Пробел в материи – и только. Он ничего не почувствовал, никакого сопротивления, палец не уперся ни во что твердое, впрочем, и в мягкое тоже. Казалось, там просто ничего нет, никакой преграды, кроме жуткой иллюзии, что кончик его пальца просто перестал существовать.

Он быстро одернул руку. Она была в целости и сохранности. Палец был на месте. Со стеной тоже ничего не случилось.

Герцог ткнул еще, на этот раз решительнее, запихнув весь палец. Он чувствовал, что свободно может шевелить им, но при этом не видеть.

Прикусив губу, он сунул руку до запястья и покрутил пальцами по сторонам. Он ощущал движение руки, но ни единого признака движения или звука не последовало.

«Что это? – спросил себя Герцог. Вправду ли Рэй находится по ту сторону? Может быть, это и есть небытие – когда нельзя увидеть, что там, пока стоишь по эту сторону?» Существовал только один способ проверить это, и чертовски важно, чтобы он сработал.

Набравшись решимости, он сделал шаг. По коридору моментально прошел шум, и пол под ним изогнулся, отбросив его к противоположной стене. И, когда он еще раз попытался дотянуться до двери, весь отель содрогнулся так, будто началось землетрясение, и штукатурка посыпалась со стен и потолка. Герцог полетел на пол, и что-то стало стаскивать его к лестнице.

Он пытался зацепиться за что-нибудь, удержаться, воспротивиться тому, кто его тащил – если это был одушевленный предмет. Но под руками не находилось ничего, кроме пыльного дешевого ковра и паркета. Ободрав ладони в тщетной попытке хоть как-то притормозить, он поднял их к глазам. На них были волдыри, как от ожога.

«Что происходит? – подумал он. – Я еще никогда не испытывал такой боли. Руки просто не могут так болеть».

И тут неведомая сила дотащила его до лестницы и бесцеремонно сбросила по ступеням. Он прокатился кувырком по первому пролету, махая руками и ногами для удачного приземления, чему научился у молодого Диксона. Странное покалывание в области шеи. В первый раз в своем возрасте он задумался о том, чтобы поберечь руку, перенесшую два перелома.

У поворота лестницы ему удалось остановиться. Поднявшись на ноги, он первым делом оглянулся назад, пожелав Диксону точно таким же образом провалиться когда-нибудь в тартарары. Что означало это странное тетранское слово, он не знал или не помнил, но догадывался, что это ничем не лучше его нынешнего положения, когда затылком приходится считать каждую ступеньку, отвоеванную у этого странного мира. Он преодолел три ступени, когда его ноги стали проваливаться сквозь древесину, и когда он попытался сделать отчаянный прыжок вверх, лестница рассыпалась под ним прогнившими щепками, трухой, будто сто лет как уже изъеденная червями. И больше не получалось произвести этого кошачьего прыжка, этой группировки для перекатывания по полу, и прыжка с парашютом, которым он научился у Диксона. В этой вселенной, похоже, работали другие физические законы. Он просто полетел со скоростью света по бесконечной плоскости черного и гладкого стекла.