Аллоды онлайн II Тайны Сарнаута - Иван Соловей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сложно было словами описать увиденное. Сейчас все казалось сном. Сознание будто старалось вытолкнуть из памяти все, что не укладывалось в привычные рамки.
Матрена запретила мне вставать, и я решил ее послушаться… ненадолго. Кроме моих друзей и Эльвиры, благополучно избежавшей трагического повешанья, ко мне забегали смешные лесовички. То Бук Лесная Крона с неожиданным предложением остаться жить в их поселке:
— Уйдешь ты, спаситель наш, а как снова чудища нагрянут? Неспокойно мое сердце! Оставайся, спаситель, с нами! Станешь Богом нашим, мы тебе капище возведем, как ящеры, умирать за тебя будем!
То тщедушный лесовик-рыбак — покормить своим уловом:
— Отколь ни возьмись завелись в нашей реке страшные рыбищи: плавники — ножи острые, зубы — тиски сильные. На лесовиков бросаются, в омут за собой тащат, сети рвут. Ящеры на земле, рыбины в воде… Нигде не укрыться.
За рыбаком пришел охотник, мигом оспоривший тяжелый рыбацкий труд:
— Что рыба? На наши плечи все легло: должны охотники и дичью племя кормить, и злобных ящеров воевать. А шкура у них дубовая — с десятка стрел только одна и пробивает. Уходят стрелы из колчана, как солнышка лучи за вечерний окоем. Из волчьих зубьев и костей делаем мы наконечники. Случится, ящер нападет — в глаз ему запущу. Так запросто живот свой не отдам!
Но самым неожиданным стало появление незнакомого хадаганца в форме, смущенно прятавшего глаза.
— Разрешите, товарищ капитан… — произнес он совсем не по-военному — тихо, несмело, будто заранее за что-то извиняясь. — Шныгин, Вадим.
— Звание?
— Нет у меня звания… Я дезертир.
Шныгин подождал от меня какой-то реакции, но я так оторопел от подобной наглости, что лишился дара речи. Хорошо, что мой меч сейчас был не под рукой, иначе я бы не сдержался.
— Товарищ капитан…
— Я тебе не товарищ, — оборвал я.
— Да, — покорно согласился он. — Извините.
— Если ты пришел сдаваться, то я тебя разочарую.
— Я знаю о приказе убивать дезертиров на месте. Но прежде я хотел поговорить.
Он был очень молод, едва ли старше меня, но выглядел таким уставшим и измученным, будто уже прожил долгую жизнь.
— Зачем мне разговаривать с дезертиром?
— Я покинул часть, — тихо сказал он, — но пожил среди этих восторженных лесных идиотов в чаще и… понял, какой же я дурак! Я предатель, знаю, и я заслуживаю смерти. Но мне важно… перед самим собой… сделать что-то для своей страны.
— Совесть облегчить захотелось? Не надо передо мной каяться, я не священник, мне неинтересно твое нытье!
— Нет, нет, я не покаяться пришел. Я давно прячусь здесь, все надеялся встретить кого из своих… то есть, я имею в виду, из Хранителей. У меня есть важные сведения. Один дезертир-каниец сказал, что Лига собирается сговориться с лесовиками.
— Не вижу катастрофы.
— Это хилый, трусливый народец, но зато в лесу они знают все дупла в соснах. Лига планирует зайти в тыл к имперцам.
Я вдруг вспомнил слова Бука Лесной Кроны, на которые не обратил сначала внимания. Он говорил о людях, приходивших к лесовикам и называющих себя друзьями, но вроде бы убивших священных птиц…
— Лигийцы уже пытались, но у них ничего не получилось, верно? — медленно произнес я, напрягая память. Лесовик много болтал, но я не особо слушал его витиеватую речь.
— Да, — кивнул Шныгин. — Здесь много орлов, которых местные считают священными. Несколько лигийских стрел в орлиных трупах — и лесовики в страшной обиде на Лигу от такого вероломства.
— И где ты взял лигийские стрелы? — осведомился я, сопоставив сказанное.
— В лесу насобирал. Но это лишь отсрочка. Лига будет пытаться еще.
— Я тебя услышал. Это все?
Шныгин помолчал немного, а потом осторожно спросил:
— Как там наши?
— Нормально. Держатся. Соскучился?
— Соскучился, — честно ответил он, несмотря на мой язвительный тон. — Но я не жду прощения. Дорога, которую я выбрал, в один конец… Я просто жалею, что однажды свернул не туда.
— Так плохо жилось в казарме?
— Да как-то… Надоела уже эта война. Спать в форме, отливать, стоя в строю, шлюхи раз в полгода… и любой день может стать последним. Не выдержала душа, свободы захотелось… Демон бы ее побрал! Домой очень тянет. Я бы все отдал, чтобы вернуться назад, но Родина-мать не прощает своих оступившихся детей.
Он не пытался вызвать мое сочувствие. Это был отчаявшийся, надломленный человек, ни на что уже не надеющийся. И как я не давил эмоции, мне стало его жаль.
— Я передам командованию информацию о лесовиках. А теперь будь добр, сделай так, чтобы мы никогда больше не встретились.
Шмыгин кивнул и, сгорбившись, поплелся к выходу.
— Прощайте, капитан. Я сожалею, что так вышло…
Предатель, или человек, который просто однажды ошибся? Больше я и правда его никогда не видел, но искреннее раскаяние на его лице почему-то запомнил надолго.
Потратив сутки на мое восстановление, мы наконец покинули поселение лесовиков под их радостные вопли и улюлюканье. На прощение меня с ног до головы обвесили какими-то дикарскими амулетами, торжественно объявили лучшим другом маленького народа и поклялись в вечной преданности, чем крайне позабавили Эльвиру, отправившуюся вместе с нами.
Настроение было приподнятым до самого порта Такалик, встретившего прибывших гостей пронизывающим ветром и мелким, колючим снегом. Корабли торговцев, пришвартованные к пирсам, темнели на фоне тяжелых серых туч, закрывших астрал. Некоторые капитаны даже решили отогнать свои судна подальше от берега, чтобы их не разбило надвигающимся штормом об аллод. Наверное, в хорошую погоду здесь было даже весело, на что намекало находящееся в самом центре подобие сцены с барабанными установками и множеством флагов. Но сейчас рабочие спешно прятали разгруженные ящики с товаром в склады или под навесы, в порту царила суета и всем было не до празднеств. Эльвира упорхнула к своему научному руководителю, а мы толклись среди толпы в поисках главного конкурента Плу Крохобора — Барыги Честных, пока один из грузчиков не ткнул нам в него пальцем.
Орк в смешной шляпе и импозантном сюртуке, сидевшем на нем как балетная пачка на дрейке, настроен был, мягко говоря, не слишком любезно. Едва я заикнулся о Плу Крохоборе, Барыга зло прищурил глаза и рыкнул:
— Заткни свою
