100 великих романов - Виорель Ломов

Чтобы представить чеховскую «Душечку» в бразильском исполнении, надо открыть «Дону Флор» Амаду. Но при этом неплохо остеречься явления (вполне в духе магического реализма) призрака Л.Н. Толстого, покоренного некогда скромной героиней Антона Павловича. Бездетная и простая (как и дона Флор) Душечка самозабвенно жила жизнью своих мужей, оттого была счастлива с каждым из них. Оттого история этой провинциалки и поныне наполняет душу даже столичного читателя благостью. Дона Флор, с поправкой на ее группу крови, образованную смешением негритянской, индейской и португальской кровей, вполне вписывается в латиноамериканский шаблон «душечки» – она тоже счастлива с каждым мужем по отдельности, но все-таки лучше сразу с обоими, вследствие чего душа даже провинциального читателя полнится не только благостью, но еще и бразильским карнавалом.

Латиноамериканский магический реализм возник не на пустом месте – в основе его лежат литература, верования, мышление до-колумбовых индейских цивилизаций (ацтеков, майя, чибча, инков). «Мир чудесного» – одно из основных отличительных свойств латиноамериканской литературы середины и конца прошлого века, яркими представителями которой являются А. Карпентьер, Ж. Амаду, Г. Маркес и др. писатели региона. Это «некий сплав действительного и вымышленного, обыденного и сказочного, очевидного и чудесного; особенности самой действительности». Фантасмагорический мир Амаду насыщен фольклорными, карнавальными, смеховыми традициями солнечной Баии, одного из самых красочных и удивительных городов мира, края мулатов и метисов, в котором прихотливо сочетается быт и мистика, плоть и душа, площадь и амвон.

В середине XX в. в Бразилии были предприняты попытки обеспечить независимую от иностранных держав внешнюю политику, что вызвало в 1964 г. переворот, в результате которого у власти более 20 лет находились военные. Амаду, написавший и выпустивший книгу в самый разгар этих событий, избежал характерных для него острых политических оценок, а действие отнес к 1925–1935 гг.

Писатель задумал «Дону Флор» как произведение, демонстрирующее «панораму современной баиянской жизни, картину обычаев, нравов, условий и условностей». И, разумеется, как истинный сын своего народа, Амаду больше всего хотел показать, «что в наше время лишь люди из народа умеют любить по – настоящему».

Роман имеет подзаголовок, раскрывающий фабулу: «Тайная, волнующая история, пережитая доной Флор, почетной преподавательницей кулинарного искусства, и ее двумя мужьями: первым по прозвищу Гуляка, вторым – аптекарем по имени д-р Теодоро Мадурейра, или страшная борьба между духом и плотью».

Сальвадор – бедный город, расположенный в нищем штате, но в нем то и дело веселится праздник. Именно в этом Амаду увидел «двойственность» жизни и поведения людей. Забитые бедняки Баии распрямлялись в часы праздника и творили чудо – они правили бал. Ведь недаром в них текла кровь индейцев, не позволивших надеть на себя ярмо рабства.

Описываемый Амаду быт напоминает аппетитное блюдо (кстати, роман – уникальная кулинарная книга, не дающая покоя современным мастерицам российских детективов), а рисуемые им человеческие страсти рождают не разлад и тревогу, а восторг и умиление. К тому же все это приправлено такой порцией юмора, что забываешь о «трагичности» жизни. Ну да Амаду не любитель трагедий в шекспировском духе.

«Откровенно признаться, дона Флор… задала мне много работы. При всей своей внешней несерьезности, простоватости, подчас наивности она очень сложный человек. В моем романе речь идет о самых простых, обычных, естественных вещах – о любви и труде, о хлебе и мечтах. В жизни каждый сталкивается ежедневно с теми проблемами, о которых говорится в романе, но не каждый вдумывается в философское значение этих проблем, а ведь мудрое кроется и за покрывалом простоты». После этих слов автора – совсем коротко о сюжете. Читайте, господа, читайте лучше оригинал!

Флорипедес Пайва Мадурейра дона Флор дос Гимараэнс – таково полное имя героини романа, молодой хозяйки кулинарной школы «Вкус и искусство». От одного имени слюнки текут. А видели бы вы ее, как любил говорить М.А. Булгаков, натюрель! Так вот. С Валдомиро, прозванным Гулякой, игроком и выпивохой, не пропускавшим ни одной юбки, героиня рассталась в первой же строке романа. «Гуляка, первый муж доны Флор, скончался в воскресенье утром во время карнавала, когда в костюме баиянки вдохновенно отплясывал самбу в одной из групп карнавальной процессии на площади Второго июля, неподалеку от своего дома». Совсем как Душечка, вдова горько оплакала муженька – ведь он, несмотря на все его измены, 7 лет щедро приносил ей одно лишь счастье. Дона Флор 3 года носила по нему траур и предавалась воспоминаниям, довольно полно раскрывшим ее историю – скромной целомудренной девушки, вышедшей вопреки намерениям авторитарной матушки Розилды замуж за беспутного чиновника муниципалитета, у которого за душой не было ни гроша. Поскольку мужья не перевоспитываются, дона Флор довольствовалась тем, что ей доставалось от Гуляки – а этого тоже было немало.

После смерти зятя дона Розилда предприняла безуспешные попытки выдать дочь замуж за богача или аристократа, но Флор неожиданно привлек сорокалетний холостяк аптекарь Теодоро, с которым она и вступила в брак. Аптекарь был сама порядочность и доброта, а, как известно, это не лучшие показатели истинного мужчины. У бедняжки Флор осталось яркое послевкусие от страстного Гуляки, и ей не хватало остренького, но, впрочем, она была вполне счастлива. Вот только не могла забыть и Валдомира. И надо же – тот однажды предстал перед ней в кровати в неглиже. Понятно, это был призрак, материализовавшийся благодаря ее воспоминаниям, и виден он был только ей одной – и хорошо, зачем Теодоро знать о сопернике? Потустороннего призрака обуревали вполне земные желания, и он настойчиво требовал от своей жены их удовлетворения. Дона Флор, борясь с самой собой, только стыдливо закрывалась руками. Но силы ее были не беспредельны, и Флор в конце концов уступила обоюдоострому желанию, после чего расцвела как майская роза. Увы, Флор совсем запамятовала, что перед своим «падением» она призналась куме в том, что ей не дает покоя бывший муж, а та вполне компетентно организовала сеанс магии, после чего Гуляка стал таять на глазах женушки. Убитая горем Флор призналась призраку в содеянном, и тот уже покорно собрался отправиться в преисподнюю, но силой взаимной любви они все же победили смерть и колдовство, и застенчивая дона стала беззастенчиво жить полной и насыщенной жизнью. Заметим – не двойной, а одной, неразрывной, чудной – жизнью души и плоти. Насыщенной любовной страстью, которую ей дарил первый муж, и добродетелью, которую ей давал второй. Право, кроме восхищения у жителей города и читателей романа ничего другого это вызвать не может! Дона Флор недаром вспоминала слова одного сеньора, пишущего в газетах: «почему сердцу человеческому мало одной любви и оно всегда ищет вторую?», на что ответить могла только своей жизнью.

Пару слов о критике. Она была адекватно роману обильна и восторженна. «Дону Флор» называли «блистательным примером пути претворения географической реальности в большую литературу», «увлекательным путеводителем», «пленительным путешествием в загадочный мир женской души», «созданием волшебного пера» и пр.

Что же до простого благодарного читателя, у него сама собой рождалась мысль, что Амаду – писатель, бесконечно любящий своих земляков и трепетно дорожащий даже самыми малыми свойствами национального характера. Как этого не хватает сегодняшней литературе!

На русский язык роман Амаду вышел в прекрасном переводе Ю. Калугина.

В 1976 г. режиссер Б. Баррето снял эротическую комедию «Дона Флор и два ее мужа», побившую все рекорды кассы в Бразилии и пользовавшуюся огромным успехом по всему миру. На нее есть несколько римейков.

Габриэль Гарсиа Маркес

(р. 1928)

«Сто лет одиночества»

(1967)

Колумбийский писатель, журналист Габриэль Гарсиа Маркес (р. 1928), ныне здравствующий классик латиноамериканской литературы, знаменит во всем мире многожанровой прозой: киносценариями, очерками, рассказами (сборники «Похороны Большой Мамы», «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабке» и др.), повестями и романами («Палая листва», «Полковнику никто не пишет», «Недобрый час», «Осень патриарха», «Хроника объявленной смерти», «Любовь во время чумы» и др.). Шедевром латиноамериканского «магическогореализма» является многоплановая эпопея Маркеса «Cien anos de soledad» – «Сто лет одиночества» (1967). Помимо прочих многочисленных наград, «человеку Америки» была присуждена Нобелевская премия по литературе (1982) «зароманы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента».