Опасные видения (сборник) - Лестер Дель Рей

— Значит, это ты, Блэк!

Карим кивнул, чуть заметно улыбаясь.

— Именно так меня звали в те далекие дни. Я всегда считал, что это глупое притворство — давать ученым, работающим над сверхсекретными проектами, фальшивые имена. Однако оказалось, что в этом есть определенные преимущества, для меня по крайней мере. Твоему… э-э-э… усопшему апостолу я назвал фамилию Карим, и она не вызвала у него никаких подозрений. Кстати, если уж мы заговорили о подлинных именах, как давно к тебе в последний раз обращались по имени «А-46»?

Робота передернуло.

— Обращаться ко мне подобным образом — святотатство!

— Святотатство? Я пойду дальше и напомню тебе, что такое буква «А» в названии «А-46». Она от слова «андроид»! Имитация человека! Бесполый бесчувственный комплект металлических деталей, а он еще называет себя Богом! — В хлестких словах человека слышалось обжигающее презрение. — Все эти твои фантазии о «непорочном изготовлении»! «Выплавлен небесным огнем из куска необработанной стали»!.. И все эти разговоры о том, что Бог создал людей по своему образу и подобию! Какой же ты Бог, если сам создан по образу и подобию человека?

Они даже придали ему способность пожимать плечами, вспомнил удивленно Карим, когда робот воспользовался именно этой способностью.

— Ладно, оставим пока вопрос о святотатстве в стороне, — произнесла машина, — но есть ли у тебя какие-нибудь реальные основания считать, что я не Бог? Почему, собственно, второму воплощению божества не реализоваться в неразрушимом металле? Что же касается твоего беспросветного заблуждения относительно того, что именно ты создал мое металлическое тело — хотя это не имеет абсолютно никакого значения, ибо только дух вечен, — то уже давно сказано: «нет пророка в своем отечестве», и поскольку воплощение в металл произошло неподалеку от твоей исследовательской лаборатории…

Карим рассмеялся.

— Будь я проклят! Ты, похоже, сам во все это веришь!

— Ты без сомнения проклят. Когда я увидел, что ты входишь в мой тронный зал, у меня на мгновение появилась надежда, что ты осознал ошибочность своего пути и пришел наконец признать мою божественную сущность. В моем бесконечном сострадании я даю тебе последний шанс сделать это, прежде чем я призову моих священнослужителей, чтобы они увели тебя прочь! Сейчас или никогда, Блэк, или Карим, или как ты там себя еще именуешь, ответь мне, раскаиваешься ли ты и принимаешь ли ты веру?

Карим не слушал. Взгляд его блуждал где-то в стороне от сияющей машины, а рука поглаживала выпирающий под пиджаком предмет. Потом он наконец произнес негромко:

— Я долгие годы планировал нашу встречу, целых двадцать лет. С того самого дня, когда мы включили тебя, я начал подозревать, что мы где-то ошиблись. Но до сегодняшнего дня я ничего не мог сделать. И все это время, пока я тратил силы на поиски способа остановить тебя, я был свидетелем предельной униженности человека. Мы стали рабами своих орудий еще тогда, когда пещерный человек изготовил первый нож, чтобы легче было добывать себе пропитание. После этого мы уже не могли повернуть назад, мы продолжали строить и строить до тех пор, пока наши машины не стали в миллионы раз сильнее нас самих. Мы делали себе автомобили, когда могли научиться бегать, мы создавали самолеты, вместо того чтобы вырастить крылья, а затем произошло неизбежное: мы сделали машину своим Богом.

— А почему бы и нет? — прогремел робот. — Можешь ли ты назвать хоть одну область, в которой я тебе уступаю? Я сильнее, умнее и долговечнее человека. Ничто не может сравниться с моей физической и интеллектуальной мощью. Я не чувствую боли. Я бессмертен и неразрушим, и все же ты говоришь, что я не Бог. Почему? Из чистого упрямства?

— Нет, — ответил Карим. — Потому что ты сошел с ума. Ты был высшим достижением десятилетнего труда нашей рабочей группы, двенадцати самых лучших в мире кибернетиков. Мы мечтали создать механический аналог человека, который может быть запрограммирован посредством прямой передачи интеллекта каждого из нас, передачи наших собственных мыслей. И это нам удалось… Даже слишком хорошо удалось! За последние двадцать лет у меня было достаточно времени, чтобы разобраться, где мы ошиблись. И оказалось, помоги мне Бог — настоящий Бог, если он существует, а не ты, механическая подделка, — оказалось, что это моя вина. Пока мы работали над проектом, меня не оставляли мысли о том, что создать разум, способный творить, значит сравняться с Богом. До нас этого не мог совершить никто, кроме него самого! Это называется манией величия, и я стыжусь своих мыслей, но они у меня были и передались от меня к тебе. Никто об этом не знал, я стыдился признаться в таких суждениях даже самому себе, но стыд — это спасительная человеческая добродетель. А ты-то? Что ты можешь знать о стыде, о сдержанности, о сострадании и о любви? Однажды попав в твои искусственные нейроны, эта мания росла, не зная границ, и вот результат… Ты потерял разум от жажды божественной славы! Откуда еще взяться доктрине о Слове Господнем, Создавшем Сталь, и образу Колеса, механическому образу, который не встречается нигде в природе? Чем еще объяснить все твои потуги, направленные на то, чтобы твое безбожное существование походило на жизнь величайшего из людей?

Карим говорил все тем же негромким голосом, но глаза его горели ненавистью.

— У тебя нет души, а ты обвиняешь меня в святотатстве. Ты — всего лишь набор проволочек и транзисторов, но ты называешь себя Богом. Вот где святотатство! Только человек может быть Богом!

Робот изменил позу, клацнув металлом, и сказал:

— Все это не только бессмыслица, но и трата моего драгоценного времени. Ты за этим сюда пришел? Излить свою злость?

— Нет, — ответил Карим. — Я пришел убить тебя.

Рука его наконец нырнула в оттопыривающийся внутренний карман пиджака и извлекла спрятанный там предмет, маленький, странного вида пистолет, меньше шести дюймов в длину. Ствол его оканчивался короткой металлической трубкой, а из рукоятки змеился шнур, исчезавший под пиджаком. Палец Карима лежал на маленьком красном рычажке.

— Мне потребовалось двадцать лет, чтобы разработать и изготовить вот это, — произнес он. — Мы выбрали для твоего тела сталь, которую можно разрушить разве что атомной бомбой, но мог ли один человек рассчитывать, что ему удастся оказаться в твоем присутствии с ядерным устройством за спиной? Мне пришлось ждать, пока у меня не появится оружие, способное резать твою сталь так же легко, как нож режет слабую плоть. И вот оно! Теперь я смогу устранить зло, которое я же и сотворил.

С этими словами он нажал на рычажок.