Восходящая тень - Роберт Джордан

— На Древнем Наречии, — пояснила Морейн, — на одном из его диалектов. Они пользуются им, когда говорят с людьми. А ты, Мэт, легко ли понимал свою переводчицу?

Юноша сглотнул:

— Вот оно что. Значит, они говорили на Древнем Наречии? Нет, мне они переводчицу не приводили. В общем-то, я так и не успел задать свои вопросы. Колокол загромыхал так, что чуть не обвалились стены, и они вытолкали меня взашей, будто я им на ковер нагадил.

Морейн продолжала недоверчиво сверлить его взглядом. Ей было известно, что с уст Мэта порой слетают слова Древнего Языка.

— Кое-какие слова я разбирал, но не настолько, чтобы понять, что они имели в виду. Но вы с Рандом получили свои ответы. А что они сами с того имеют? Эти змеи с ногами? Что они делают-то? А то вдруг поднимемся наверх и обнаружим, что десять лет будто корова языком слизнула — как с Байли в сказке.

— Чувства, — скривившись, ответила Морейн, — переживания, ощущения. Они заглядывают человеку в мозг — вы могли чувствовать это, когда у вас мурашки пробегали по коже. Вероятно, они каким-то образом подпитываются человеческими эмоциями. Айз Седай, изучавшие в Майене этот тер’ангриал, писали, что после того, как им воспользуешься, появляется сильное желание ополоснуться. То же самое испытываю и я.

Она повернулась, собираясь уйти, но Ранд задержал ее:

— А их ответы? Они правдивы? Ты как считаешь? Если верить книгам, они говорят правду, но неужто они и впрямь способны предвидеть будущее?

— Ответы правдивы, — помедлив, сказала Морейн, — во всем, что касается личной судьбы спрашивающего. — Она помолчала, прикидывая, какое впечатление произвели ее слова на Ранда и Мэта. — Что же до того, как им удается прозревать будущее, на этот счет остается только строить догадки. Мир, знаете ли, устроен… странным образом. Возможно, им как-то удается отслеживать, как нити человеческих судеб вплетаются в Узор. Боюсь, я не могу выразиться яснее. Ответы их зачастую темны и невнятны. Но я могла бы помочь вам истолковать их. — Глаза Морейн перебегали с одного на другого, и Мэт чуть было не выругался. Видать, она не поверила в то, что он не задавал вопросов. Хотя возможно, дело тут в обычной подозрительности Айз Седай.

— А ты скажешь нам, о чем ты спрашивала и что услышала в ответ? — спросил Ранд с улыбкой.

Морейн окинула его спокойным изучающим взглядом и двинулась к выходу. Перед Айз Седай неожиданно, поплыл в воздухе маленький светящийся шар — яркий, словно фонарик, он освещал ей путь.

Мэт понимал, что сейчас ему бы лучше помолчать, оставить все как есть — может, она уйдет и забудет о том, что он побывал здесь. Но он кипел от ярости и не мог сдерживаться. Подумать только, что за вздор они несли! Может, это и правда, раз уж Морейн в этом уверена, но он был бы не прочь встряхнуть кого-нибудь из этих типов за ворот — или что там сойдет за ворот в тех хламидах — и заставить выложить все без утайки.

— Почему нельзя побывать там дважды, Морейн? — крикнул он ей вслед. — Почему? — Он чуть было не спросил, отчего они так беспокоились насчет железа и музыкальных инструментов, но вовремя смекнул, что тем самым разоблачил бы себя — выходит, он все же говорил с ними.

Морейн помедлила у двери, и трудно было понять, смотрит ли она на тер’ангриал или на Ранда.

— Если бы я знала все, Мэтрим, мне не было бы нужды задавать вопросы. — И она ушла, не проронив больше ни слова.

Ранд и Мэт молча смотрели друг на друга.

— Ты узнал, что хотел? — спросил наконец Ранд.

— А ты?

Над ладонью Ранда вспыхнул язычок пламени. Не мягко светящийся шар, как у Айз Седай, а настоящий огонь — словно зажегся факел. Ранд направился к выходу, но Мэт задержал его другим вопросом:

— Неужто ты допустишь, чтобы Белоплащники хозяйничали у нас дома? Ты же знаешь, что они двинулись в Двуречье, а может, уже добрались до Эмондова Луга.

— Перрин сделает… все, что необходимо, чтобы спасти Эмондов Луг, — с болью в голосе промолвил Ранд. — А я буду делать свое дело, иначе не только Эмондов Луг окажется во власти куда более страшного врага, чем Белоплащники.

Как зачарованный смотрел Мэт вслед другу, пока тот не скрылся из виду. Тогда он спохватился, взял свою лампу и заторопился к выходу. Руидин! Свет! Что же мне делать?

Глава 16. Расставания

Лежа на пропотевших простынях и глядя в потолок, Перрин понял, что непроглядная тьма постепенно уступает место серому сумраку. Еще чуть-чуть, и над горизонтом покажется краешек солнца. Наступит утро. Пора новых надежд. Время вставать и отправляться в путь. Новых надежд — Перрин едва не рассмеялся — на что ему надеяться? Интересно, подумал юноша, когда я проснулся? Наверное, с час назад, если не больше. Он поскреб бородку и скривился от боли. За ночь ушибленное плечо распухло и онемело. Юноша медленно выпрямился и, обливаясь потом, стиснув зубы, глотая стоны и подавляя рвущиеся проклятия, принялся разминать плечо и разрабатывать руку. Это далось ему нелегко, но в конце концов он убедился, что может владеть рукой, хотя и не без усилий.

Сон его был прерывистым и беспокойным. Когда он просыпался, ему мерещилось лицо Фэйли, глядевшей на него с немым укором. В темных глазах девушки застыла боль, и сердце его сжималось, ведь эту боль причинил ей он. Стоило Перрину уснуть, и перед ним представала одна и та же картина: его ведут на эшафот. В этих снах тоже присутствовала Фэйли — иногда она с ужасом смотрела на казнь или, хуже того, пыталась спасти его, вступая в безнадежную схватку с вооруженными копьями и мечами Белоплащниками. Он чувствовал, как петля затягивается у него на шее, и кричал от отчаяния — потому что видел, как Чада Света убивают Фэйли. Иногда же она наблюдала за его казнью со злорадной усмешкой. Неудивительно, что после таких сновидений он просыпался в холодном поту. Раз ему приснилось, что на выручку ему и Фэйли бросились волки — и все были перебиты копьями и стрелами Белоплащников. Ночка выдалась — врагу не пожелаешь. Перрин торопливо умылся, оделся и покинул комнату, как будто вместе с ней хотел поскорее оставить позади воспоминание о ночных кошмарах.

В коридорах Твердыни почти не осталось следов вчерашнего нападения — разве что кое-где еще висели рассеченные драпировки, то тут, то там попадался сундук, крышка которого была расколота ударом топора, а на полу — там, где была оттерта кровь, виднелись светлые пятна. Домоправительница вконец загоняла подчиненную ей армию слуг; многие из них были перевязаны, но все равно мели, терли и наводили порядок в Твердыне. Видать, домоправительнице и самой досталось: голова ее была обмотана повязкой. Она ступала, тяжело опираясь на палку, но повсюду поспевала и твердым голосом раздавала приказы. Было ясно, что эта седовласая, ширококостная женщина не успокоится, пока не устранит малейшее напоминание о том, что врагу уже во второй раз удалось проникнуть в Твердыню. Увидев Перрина, она приветствовала его едва заметным реверансом. Впрочем, большего от нее не удостаивались и Благородные Лорды, даже когда она была в добром здравии. Несмотря на то что следы крови тщательно оттирались и отскабливались, Перрин продолжал ощущать ее слабеющий запах, заглушаемый ароматом моющих составов: острый металлический привкус человеческой крови, зловоние крови троллоков и обжигающий ноздри смрад — кровь Мурддраала. Перрину не терпелось поскорее убраться отсюда.