Первые русские цари: Иван Грозный, Борис Годунов (сборник) - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

Борис, если верить показаниям иностранцев, увеличил число стрельцов в Москве: по Флетчеру, при Феодоре было в Москве 7000 стрельцов; при Борисе, по Маржерету, уже было 10 000; они разделялись на приказы, каждый – в 500 человек, приказом начальствовал голова. Голова, смотря по службе, получал жалованья от тридцати до шестидесяти рублей и, кроме того, поместье; сотники получали от двенадцати до двадцати рублей, десятники – до десяти, рядовые – от четырех до пяти, кроме того, получали ежегодно по 12 четвертей ржи и столько же овса.

Когда Борис выезжал из Москвы, хотя бы не далее шести верст, то его окружало множество стрельцов, которым выдавались лошади из царских конюшен, и число всей конницы, как стрелецкой, так и дворянской, окружавшей царя при выездах, простиралось от восемнадцати до двадцати тысяч. Каждый воевода имел свое знамя с изображением известного святого, знамя это благословлялось патриархом, для ношения его определялось двое или трое человек; кроме того, каждый воевода имел свой собственный набат или большие медные барабаны, которые возились на лошадях; у каждого воеводы таких барабанов десять или двенадцать, столько же труб и несколько бубнов; при звуке всех этих инструментов начинается битва, но один барабан назначен бить отступление.

Жалованье боярам, по Маржерету, простиралось от 500 до 1200 рублей: последнюю сумму получал первый боярин, князь Мстиславский; окольничие получали от 200 до 400 рублей и от 1000 до 2000 четвертей земли, окольничих было пятнадцать; думные дворяне, числом шесть, получали от 100 до 200 рублей и до 1200 четвертей земли; московский дворянин – от 20 до 100 рублей и от 500 до 1000 четвертей, выборный дворянин – от 8 до 15 рублей и городовой – от 5 до 12 и до 500 четвертей земли; боярские дети получали по 4, 5, 6 рублей и от 100 до 500 четвертей земли.

Рынды (оруженосцы-телохранители)

Из этих служилых людей, говорит Маржерет, составляются огромные толпы, не знающие порядка и дисциплины и потому приносящие гораздо более вреда, чем пользы. Вспомогательные отряды черемис, мордвы и татар простираются до 30 000; черкас – от 3000 до 4000, иностранцев, то есть немцев, поляков и греков – 1500; последние получают от 12 до 60 рублей жалованья, а начальные люди – до 120 рублей и, кроме того, от 600 до 1000 четвертей. Даточные люди выставляются с земель духовенства, с каждой четверти – по два ратника, один конный, другой пеший. Лошади большею частию получаются из Ногайской орды (кони), они средней величины и могут бежать от семи до осьми часов, не останавливаясь, очень дики и пугаются ружейного выстрела, цветом они белые с черными пятнами, едят мало овса или вовсе не едят его; русские употребляют еще грузинских лошадей: эти красивы, но относительно выдержливости и скорости их нельзя и сравнивать с ногайскими. Употребляются также турецкие и польские лошади, которые называются аргамаками; собственно русские лошади малы ростом, но добры, особенно те, которых пригоняют из Вологды и соседних стран. Можно купить хорошую русскую или татарскую лошадь за 20 рублей, и она служит лучше, чем турецкий аргамак, стоящий от 50 до 100 рублей.

Давно уже московские государи начали принимать в службу иностранцев, немцев, но никогда еще эти иностранцы не пользовались таким почетом и такими выгодами, как при Борисе. Главною причиною тому опять было желание приласкать ливонцев, потом явное преимущество иностранных ратников пред русскими, наконец, можно присоединить сюда и подозрительность Бориса, который, не доверяя своим русским, хотел окружить себя иностранцами, вполне ему преданными.

В 1601 году приехали в Москву ливонцы, лишившиеся имений своих вследствие войны Польши с Швециею, приехало также несколько немцев из Германии, из Швеции; Борис принял их чрезвычайно милостиво и при торжественном представлении сказал: «Радуемся, что вы по здорову в наш царствующий город Москву доехали. Очень скорбим, что вы своими выгнаны и всех животов лишились, но не печальтесь: мы в три раза возвратим вам то, что вы там потеряли; дворян мы сделаем князьями, других, меньших людей, – боярами; слуги ваши будут у нас людьми свободными; мы дадим вам землю, людей и слуг, будем водить вас в шелку и золоте, кошельки ваши наполним деньгами; мы не будем вам царем и господином, но отцом, вы будете нашими детьми, и никто, кроме нас самих, не будет над вами начальствовать; я сам буду вас судить; вы останетесь при своей вере. Но за это вы должны поклясться по своей вере, что будете служить нам и сыну нашему верою и правдою, не измените и ни в какие другие государства не отъедете, ни к турскому, ни в Крым, ни в Ногаи, ни к польскому, ни к шведскому королю. Сведаете против нас какой злой умысел, то нам об этом объявите, никаким ведовством и злым кореньем нас не испортите. Если будете все это исполнять, то я вас пожалую таким великим жалованьем, что и в иных государствах славно будет». Тизенгаузен, ловкий и красноречивый ливонский дворянин, благодарил царя от имени своих собратий и клялся за них в верности до смерти. «Дети мои! – отвечал на это Борис, – молите Бога о нас и о нашем здоровье, а, пока мы живы, вам ни в чем нужды не будет», – и, взявшись за свое жемчужное ожерелье, прибавил: «И это разделю с вами». Немцев разделили на три статьи: находившиеся в первой получили по 50 рублей жалованья и поместье со ста крестьянами; находившиеся во второй – 30 рублей жалованья и поместье с пятьдесятью крестьянами; в третьей – 20 рублей жалованья и поместье с тридцатью крестьянами; наконец, слуги дворянские получили по 15 рублей и поместье с двадцатью крестьянами.

Не одни служилые немцы пользовались благосклонностию Бориса: купцы ливонские, выведенные в Москву еще при Грозном, получили по 300 и по 400 рублей взаймы из царской казны, без роста, на бессрочное время, под условием не выезжать из России без позволения и не распускать за границею дурных слухов о государе. Должно быть, к числу этих немцев принадлежали Поперзак и Витт, которым Борис дал жалованные грамоты на звание московских лучших торговых людей с правом беспошлинной торговли с иностранными государствами; ведал и судил их во всем печатник Василий Щелкалов; московские дворы их были свободны от всяких податей и повинностей; на дворах своих они имели право держать питье всякое про себя, а не на продажу; причислены они были к московской Гостиной сотне, а с посадскими людьми московскими ничего не тянули.

Таким образом, в сословии служилых людей увеличилось число иноземцев, иноземцы появились и среди купцов московских. Касательно внешней торговли при Борисе мы имеем известие, что в 1604 году к Архангельску приходило 29 кораблей английских, голландских и французских; товары, привозимые на этих кораблях, были: жемчуг, яхонты, сердолики, ожерелья мужские канительные, стоячие и отложные, сукна, шелковые материи, миткаль, киндяки, сафьян, камкасеи, полотенца астрадамские (амстердамские), вина, сахар, изюм, миндаль, лимоны в патоке, лимоны свежие, винные ягоды, чернослив, сарачинское пшено, перец, гвоздика, корица, анис, кардамон, инбирь в патоке, цвет мускатный, медь красная, медь волоченая, медь в тазах, медь зеленая в котлах, медь паздера, медь зеленая тонкая, олово прутовое и блюдное, железо белое, свинец, ладан, порох, хлопчатая бумага, сельди, соль, сера горячая, зеркала, золото и серебро пряденое, мыло греческое, сандал, киноварь, квасцы, целибуха, колокола, паникадила, подсвечники медные, рукомойники, замки круглые, погребцы порожние со скляницами, ртуть, ярь, камфора, москательный товар, проволока железная, камешки льячные в кистках, камешки белые льячные, масло спиконардовое, масло деревянное, масло бобковое. Корабли приходили из Лондона, Амстердама, Диеппа.

Мы видели, что в начале царствования Феодорова произошла важная перемена в судьбе земледельческого сословия – выход крестьянский был запрещен; Борис, как говорит одно иностранное известие, при восшествии своем на престол определил, сколько крестьянин должен платить землевладельцу и сколько работать на него.