Деревянное растение - Андрей Платонов

"... " все возможно - и удается все, но главное - сеять души в людях.

"..." Смысл жизни не может быть большим или маленьким-он непременно сочетается с вселенским и всемирным процессом и изменяет его в свою особую сторону,-вот это изменение и есть смысл жизни.

Искусство не терпит пустоты,-оно должно быть заполнено жизнью и людьми, как поле травой.

"..." Любовь честнее доверия, потому что даже обманутый влюбленный заслуживает не сожаления, а удивления и уважения.

"..." Любовь есть соединение любимого человека со своими основными и искреннейшими идеями-осуществление через него (любимого-любимую) своего смысла жизни.

Любить женщину легко - это значит, любить себя.

Пока мужчины и женщины еще могут любить друг друга,- не все потеряно человеческим сердцем.

...Всякая мысль, всякое интеллектуальное движение без своего эквивалента и отображения в чувстве, усиливающего мысль в квадрате, есть ложь и нечестность.

Как один хотел подчинить себе, изменить искусство и т. д.,-а его самого изменило искусство.

Жизнь есть упускаемая и упущенная возможность.

Новостроющееся кладбище.

И через 30-40 лет весь мир будет другой-ни одного знакомого лица, ничто...

Следует тратить дух и тело для добычи пищи, но не следует тратить для этого чести.

Труд есть совесть

--------------------------------------------------------------------------

----

В семейном архиве Платоновых сохранилось около тридцати записных книжек и блокнотов, которые писатель заполнял в 30-40-е годы. Очевидно, что эти записи носили рабочий характер и не предназначались для печати, однако многие из них имеют безусловную художественную ценность и весомо дополняют творческое наследие Андрея Платонова.

Готовя настоящую подборку и отбирая тексты, мы с М. А. Платоновой старались представить все их разнообразие: это чисто журналистские заметки и путевые наблюдения, сделанные во время командировок Платонова в колхозы и на стройки первых пятилеток, в поездках на фронты Великой Отечественной; художественные детали и сдельные строчки для будущих произведений; записи "чужих идей, мыслей и разговоров" (помета самого Андрея Платоновича); заметки личного характера.

Тексты датированы с большей или меньшей степенью точности, поскольку писатель редко помечал их конкретным годом; более точная датировка-дело специального исследования. Этим объясняется группирование нами записных книжек и блокнотов по косвенным признакам в пределах нескольких лет, к тому же сходный характер ряда записей дает основание предполагать одновременное заполнение нескольких книжек. Записи воспроизводятся в той последовательности, в которой были сделаны Платоновым; пропуски текста между ними в каждом случае не отмечены; тексты разных записных книжек отбиты линейками. В публикации сохранена авторская орфография и пунктуация. Пропущенные буквы и слова заключены в угловые скобки.

Первую записную книжку, отнесенную М. А. Платоновой примерно к 1927 году, Платонов начал заполнять еще в Воронеже и Тамбове, она-самая ранняя из сохранившихся.

Записи в трех книжках 1928-1930 годов (стр. 6-9) велись Платоновым во время работы над романом "Чевенгур", повестями "Котлован" и "Ювенильное море", а также рассказами "Государственный житель", "Усомнившийся Макар", "Впрок" и др., которые сам автор считал очерками (отсюда соответствующие пометы к ряду текстов).

В 1931-1933 годах Андрей Платонов был отстранен от литературного процесса, лишен возможности печататься, и пять записных книжек того времени отчасти проясняют этот наиболее туманный период творчества писателя. Одна из них (стр. 9-18) целиком заполнена заготовками к конкретному произведению, которому Платонов придавал исключительное значение,-видел в этом сатирическом романе свой новый путь, ставил перед собой новые художественные задачи. Главный герой задуманного Платоновым романа - "устроитель, рабочий мира" Жовов, пролетарий, по авторскому определению "истинный человек", противопоставленный таким антигероям, как Кузява, Полпашкин, Борисевкин-новой советской "гнойной буржуазии" неизбежным попутчикам истории. (Подробнее об этом см. публикацию "Андрей Платонов: "...Мой новый путь"-"Литературная Россия" № 21, 1983 г.) ,Роман остался ненаписанным; некоторые мотивы этого замысла частично прослеживаются в пьесе "14 Красных Избушек, или "Герой нашего времени", среди эпизодических персонажей которой фигурирует писатель по фамилии Жовов.

В записях книжек середины 30-х годов явственно слышна обеспокоенность писателя происходящими в стране переменами, масштабом "всенародной инсценировки", выходом на политическую арену "боковой силы", прежде предусмотрительно остававшейся в стороне и постепенно прибирающей к рукам все. Настойчиво варьируется тема "нового", "другого" человека, низведенного системой до функции винтика. И на другом полюсе - "человек, не проявляющий чувств никаких и тем заслуживающий себе великий грозный авторитет" - ставший к тому времени символом абсолютного единовластия "создатель детского милого двора", за малейшую шалость на котором отец мог приговорить к высшей мере наказания сына с 12-летнего возраста (стр. 30). Уже одно наличие подобных записей, способных обернуться опасным "ком-проматом" на самого себя, очень много говорит об Андрее Платонове, писателе и человеке. Поражает и прозорливость Платонова, уже в то время сумевшего увидеть и точно назвать симптомы многих социальных болезней нашего общества, о которых мы лишь недавно стали говорить во всеуслышание.

1934-й год начался для Платонова командировкой в Туркмению в составе писательской делегации. На материалах этой поездки и следующей (год спустя) были написаны рассказ "Такыр", роман "Джан". В феврале 1937 года Андрей Платонович совершил путешествие по маршруту Радищева из Ленинграда в Москву той же дорогой, с чем связан замысел романа "Путешествие в человечество", рукопись которого считается безвозвратно потерянной при эвакуации в Уфу в начале войны. В записных книжках 30-х годов - множество художественных деталей и сюжетных заготовок для произведений как известных читателю (рассказы "Фро", "Третий сын" и др.), так и несостоявшихся ("Македонский офицер", "Вневойсковик", "Счастливая Москва").

Ни в одной другой записной книжке Платонова не встречается с такой частотой тема "отец - сын", как в книжке, датированной приблизительно 1938-1939 годами (стр. 35-36), где едва читается полустертая запись: "...о командировке меня в Норильск "..." Письма сдать, посылки сыну... Комендант Лагеря...". В то время сын писателя Платон был осужден - Мария Александровна не без основания полагала -за о т-ц а. Вызволенный из заключения стараниями друзей Платонова, сын умер от туберкулеза в начале января 1943 года.

После эвакуации, с октября 1942 по ноябрь 1944 Андрей Плато-нов - военный корреспондент газеты "Красная звезда" (окончательно демобилизован в начале 46-го по болезни, через пять лет оборвавшей его жизнь). В записных книжках и блокнотах военной поры (стр. 36-42)-обилие записей журналистского характера, но многие, безусловно, сделаны с прицелом на их дальнейшее художественное осмысление. Читателю, хорошо знакомому с особенностями платоновской поэтики, его склонностью к подтексту, увидеть это будет проще. Так, например, запись "Рассказ о матери, которая любила одного сына и не любила другого. Но тот, которого она не любила, любил ее и отдал жизнь свою за нее, а тот, которого она любила, предал мать", обогащается иным смыслом, если вспомнить образ матери-Родины, особенно популярный в плакате и публицистике военных лет. Внимание Платонова к "нелюбимым сыновьям" подтверждает и запись слов пленного немца - о двух разных армиях (стр. 42), которая может показаться неясной, если не знать, что штрафникам, даже идущим в атаку, не разрешалось вести себя как остальным бойцам - они имели право погибнуть не "за Родину", но искупая перед ней кровью свою вину (сравним с песней В. Высоцкого "Штрафные батальоны": "Со смертью мы играемся в молчанку").

Завершают подборку разрозненные записи, сделанные Андреем Платоновым в последние годы жизни, а также заметки и высказывания писателя, сохраненные в памяти и записях Марии Александровны.

В настоящее издание, подготовленное совместно с Марией Александровной Платоновой в 1980-1981 годах, вошла лишь часть материалов. Полный текст копий записных книжек, хранящихся у дочери Андрея Платонова, передай в платоновский фонд ЦГАЛИ и комиссию по литературному наследию замечательного мастера прозы XX века; тексты доступны для исследования, и дальнейшая их публикация - дело времени.