Подвальная станция - Кэролайн Черри

— Предполагается, что Рубин знает об этом?

— Он знает, что Резьюн будет временами контролировать его эксперименты. Более важно то, что клон не будет знать о существовании Рубина, пока ему не исполнится столько лет, сколько Рубину сейчас.

— Как ты думаешь, это серьезный проект? — спросил Корэйн.

Уоррик немного помолчал.

— Я думаю, что в любом случае, наука получит пользу.

— Ты осмотрителен, — сказал Лу.

— Я не вижу особого вреда для Рубина. Он — ученый. Он способен понять, что такое экспресс-контроль. Я буду противостоять любой встрече этих двоих когда-либо в будущем. Я буду следить за событиями. Но я не буду возражать против программы.

— Это твоя работа?

— Я лично в ней не участвую.

— Твой сын, — сказал Корэйн, — тесно сотрудничает с доктором Эмори.

— Мой сын — студент, — сказал Уоррик без всякого выражения. — Он учится разрабатывать ленты. Будет ли он участвовать в программе, зависит от доктора Эмори. Это будет редкая возможность. Не исключено, что его направят в филиал на Фаргоне, если все это пойдет. Я был бы рад такому обороту.

«Почему?» — недоумевал Корэйн и подумал, что стоило бы отважиться и спросить. Однако, существовали пределы разговорчивости до сих пор дружелюбного осведомителя, а еще ходили упорные слухи, касающиеся Эмори, которые никто не доказал.

— Быть студентом в Резьюн, — заметил Лу, — означает гораздо больше, чем быть студентом университета.

— Да, значительно, — согласился Уоррик. Оживленное выражение исчезло с его лица. Теперь он был настороженным, исключительно аккуратным в выборе выражений и реакций.

— Что ты думаешь о проекте Надежда? — спросил Корэйн.

— Разве это политический вопрос?

— Это политический вопрос.

— Я изучаю политику, но не участвую в ней. — Уоррик опустил глаза, а затем взглянул Корэйну в лицо. — Резьюн больше не зависит от торговли эйзи. Мы можем прожить достаточно хорошо и за счет наших исследований, отделятся колонии или нет — по-прежнему будет сохраняться нужда в том, что мы делаем, не принимая во внимание судьбу других лабораторий, которые не могут навредить нам. У нас уже слишком большой задел в других областях. Конечно, мы не будем так же богаты. Но нам вполне хватит. Меня волнует не экономика. Когда-нибудь нам надо поговорить об этом.

Корэйн прищурился. Этого он не ожидал: ученый из Резьюн сам идет им навстречу. Он сунул в карманы руки и обвел взглядом окружающих.

— Может ли доктор Уоррик пропустить ту встречу, не привлекая внимания?

— Без проблем, — ответил Лу и добавил: — Если доктор Уоррик согласен пропустить ее.

Уоррик глубоко вздохнул, затем поставил дипломат на пол и придвинул кресло к столу заседаний.

— Я согласен, — сказал он и сел в кресло.

Корэйн тоже сел. Городин и Лу заняли кресла поодаль.

Лицо Уоррика по-прежнему ничего не выражало.

— Я знаю этих джентльменов, — сказал он, указав на военных движением глаз. — Я знаю твою репутацию, Советник Корэйн. Я знаю, что ты порядочный человек. То, что я собираюсь тебе сказать, может обойтись мне… дорого. Я надеюсь, что ты не преувеличишь значения того, что я скажу, и я также надеюсь, что ты не припишешь это личной антипатии. Между доктором Эмори и мной есть разногласия. Ты понимаешь — работая в Резьюн, приходится принимать массу серьезных решений. Наш материал — люди. Бывает, что ситуация с точки зрения этики… беспрецедентна. Приходится полагаться на свое личное суждение, а у разных людей суждения разные.

У нас с доктором Эмори точек столкновения больше обычного. У меня есть печатные статьи, противоречащие ее позиции. Наши взгляды на некоторые ее действия противоположны. Так что, если она узнает о моем разговоре с тобой, она будет считать, что я пытался навредить ей. Но я уповаю на Господа, что ты дашь ей эту программу на Фаргоне. Это не будет стоить правительству ничего, разве что Особенный…

— Это создает опасный прецедент — создать Особенного только для осуществления исследовательского проекта. Только для того, чтобы не упустить инициативу?

— Я хочу, чтобы меня и моего сына перевели из Резьюн.

Корэйн на мгновение задержал дыхание…

— Ты ведь Особенный, так же, как она.

— Я не политик. У меня нет ее влияния. Она заявит, что я необходим для работы. И те же обстоятельства, которые делают меня Особенным, заставят меня оставаться там, где в этом нуждается правительство. А оно до сих пор считало, что я нужен именно там, в Резьюн. Сейчас мой сын работает в ее программе по двум причинам: во-первых, это его область, а Ари — лучшая; во-вторых, он — мой сын, и Ари хочет держать меня на крючке, я ничего не могу поделать при нынешней расстановке сил на Резьюн, я должен привлечь внешние силы, то есть вас. Я снова могу попытаться уйти оттуда, а как только мне удастся ускользнуть из сферы ее администрирования, я могу сделать запрос о персональном переводе моего сына на работу над другим проектом. Это одна из причин, почему я заинтересован в том, чтобы на Фаргоне были созданы благоприятные условия. Это будет лучший вариант для государства. Это будет лучший вариант для Резьюн. Бог свидетель, что для Резьюн это будет лучшим вариантом.

— Возможно, некоторые сведения «выйдут на свет». Ты это имеешь в виду?

— Я не собираюсь выступать с обвинениями. Я не хочу выходить на публику с чем-нибудь подобным. Я говорю, что у Ари слишком много этой проклятой власти, как внутри Резьюн, так и вне ее. Речь идет не о ее научных заслугах. Как ученый, я не спорю с ней. Я знаю только, что политика внутри «Дома» и снаружи его являются единственными рычагами, которые я вижу, чтобы развязаться с ситуацией, которая становится все более взрывоопасной.

Следует быть осторожным, очень осторожным. Корэйн не просидел бы двадцать лет в правительстве, если бы принимал все за чистую монету. Не напугать бы благожелательного свидетеля. Поэтому он мягко спросил:

— Что ты хочешь, Уоррик?

— Я хочу, чтобы тот проект прошел. Затем я собираюсь перевестись. Она попытается помешать этому. Нужна поддержка — при моем запросе. — Уоррик откашлялся. Он сжал пальцы так, что они почти побелели. — Обстановка в Резьюн накаляется. Я не согласен с тем, что следует предпринимать эти усилия ради колонизации. Я согласен с Бергером и Шлеги, что вредно распылять человечество до такой степени, да еще так быстро. Мы только что покончили с одной социальной катастрофой, мы уже не те, что покинули Землю, не те, что покинули станцию Слава, и мы не оправдываем ожиданий наших основателей; а если мы осуществим этот следующий бросок, то возникнет критическая разница между нами и нашими потомками — чуда не бывает, нет Эстеллы Бок, нет великого открытия, способного заполнить этот зазор. Такова моя точка зрения. Я не могу выражать ее, находясь в Резьюн.