Зона вторжения. Байкал - Александр Лаврентьев

— Это Сафронов. Тот самый охранник, нападение на которого вы видели. Его тело нашли спустя двое суток на дороге, там, где на него напали. Его словно специально подкинули, чтобы мы нашли, — ответил капитан Капец. — Новых следов мы не видели.

— Может, напалм? — предположил Алексей.

— Директор рудника Иванов говорит, что нет, а он на химии собаку съел, технарь, — ответил капитан.

— Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу капитану? — вдруг подал голос Бато.

Майор кивнул.

— Товарищ капитан, а вскрытие делали? — спросил Бато Капеца.

Капец скривился, как от зубной боли.

— Делали. Но что может лагерный лепила, извините, фельдшер? Зуб вырвать да касторки налить. Я доложил обо всем в Красноярск, но там до сих пор почему-то тянут, тела не забирают. Фельдшер на свой страх и риск одно тело разрезал, анализы какие-то делал, но, по-моему, все без толку…

— А можно где-нибудь ознакомиться с отчетом о вскрытии и рапорты посмотреть, — настойчиво спросил Бато, незаметно толкая Алексея локтем в бок, мол, чего молчишь?

Алексей очнулся.

— Да, нам бы все материалы изучить, какие есть, — попросил он, — можно это где-то организовать? Вы же обязаны были о пропаже людей рапорты составлять, еще какие-то документы? Надо поговорить с зэка, с лепилой вашим, с охранниками, которые на видео были и которые тело нашли. Да и в рудник спуститься надо. С допуском, думаю, решим.

Капитан Капец помедлил, прежде чем отвечать.

— Все документы и файлы можете посмотреть у меня, да хоть вон после ужина. С лепилой и вохровцами… Давайте с завтрашнего утра встречу организуем. Напишите мне потом, кого еще вызвать, я вызову. В рудник без допуска не пущу. А с допуском — хоть делегациями ходите. Трижды в день и с девочками! Только допуск должен прийти из Москвы. Все ясно?

— Так точно!

Когда они гуськом выходили обратно на улицу через ворота бокса, Алексей слышал, как охранник аккуратно закрыл мешок, в котором находились изуродованные останки. Собачка замка с еле слышным визгом скользила по зубчикам молнии, и от этого звука спине стало холодно.

Капрал ждал снаружи.

Сначала шли молча. Потом майор с капитаном свернули в управу, а друзья направились в столовую. Капрал пошел следом.

— Че, начальству-то, поди, хавчик в кабинет подадут? — мечтательно сказал Алексей, у которого уже урчало в животе от голода.

— Наверняка! — подхватил Бато. — Вот бы того хавчика попробовать! А то я голодный как волк, даже не обедал!

— Товарищу майору надо с товарищем капитаном обсудить, как лучше рассредоточить бойцов по периметру зоны для обеспечения безопасности персонала и для более полного и точного выполнения требуемой задачи! — раздался сзади постный голос зануды-капрала.

Друзья помолчали, состроили делано серьезные физиономии, потом Бато не выдержал и первый прыснул со смеху. Алексей на ходу обернулся назад, взглянул на вытянувшуюся физиономию капрала.

— Аппетит-то тебе как? Не испортили? — фыркнул он и, не выдержав, зло засмеялся.

Бато дурашливо толкнул его в плечо, Алексей ответил тем же.

Капрал хотел было что-то ответить, но передумал и обиженно приотстал. Спорить со взрослыми спецназовцами он не рискнул.

В небольшом, удивительно чистом зале столовой уже почти никого не было. Только за самым дальним столиком в глубине сидели два вохровца. Пахло супом и еще чем-то печеным — то ли свежим хлебом, то ли булочками, у Алексея от такого запаха слюнки потекли. Он прошел к пустующей стойке раздачи, взял поднос, позвал:

— Хозяева! Накормите или голодными оставите? — пошарил глазами в поисках хоть какой-нибудь еды, но на стойке стояло только одинокое блюдечко с консервированным зеленым горошком. Взял блюдечко, посмотрел. Горошек был старым, уже подсохшим. Алексей сложил губы скорбной скобочкой, горестно вздохнул. В домике в рюкзаке на самом дне лежали консервы и хлеб, и даже несколько вареных яиц, но все-таки хотелось похлебать горячего.

— У нас остался только консервированный горошек и поджарка из лосятины с макаронами, — вдруг послышался рядом свежий девичий голос.

Алексей поднял глаза и едва не выронил блюдце с горошком. Напротив него стояло синеглазое чудо. У чуда был удивительно правильный носик, темные брови, округлый подбородок, пухлые, еще детские щечки и губы. На губы Алексей обратил особенно пристальное внимание. Губы шевелились, что-то говорили и манили, манили…

Алексей очнулся, когда ему в бок локтем заехал подошедший Бато, и с удивлением обнаружил у себя на подносе дымящуюся тарелку с лосятиной, макаронами и новым, только что из банки, горошком, хлеб и чай.

«Однако!»

Сейчас это выражало крайнюю степень изумления.

А потом он услышал голос Бато и удивился еще раз. Никогда он не слышал у друга такого чарующего, такого бархатного баритона. Бато говорил, говорил, и девушка, несколько раз оглянувшись на Алексея, все-таки обратила, наконец, свое внимание на Аюшеева, прислушалась, даже улыбнулась.

Карабанов взял поднос и все еще под впечатлением пошел к столику.

Стоило ему поставить поднос на стол, как рядом тут же возник странный мужичонка в грязной телогрейке. Телогрейка была рваная, и местами из нее торчала старая желтая вата. Шарфа у мужичка не было, из темного, засаленного ворота торчала худая, грязная шея, поросшая черным волосом. Голова была маленькой, круглой, стриженной ежиком, два глаза-буравчика выглядывали из-под низкого, морщинистого лба. Нос был сломан.

— Хатумба, начальник! — прохрипел мужичонка, присел напротив и ощерился на Алексея кривой улыбкой.

Алексей слегка помедлил, прежде чем ставить на стол поднос с едой.

— Кто такой, че надо?

Грубый голос не смутил мужичонку, видимо, он давно привык к такому обращению.

— Ой, начальничек, не пугай меня своим грозным видом, пуганый я, — замельтешил он, — по делу, по делу пришел, не просто так…

— Выкладывай!

— Да дело-то пока подождет, слышь, начальничек, я вот вижу, друг твой узкоглазый буром клеит то, что не клеится, давай совет дам, как родному. Слышь?

— Не родня мы с тобой, говори, че надо, и проваливай! — отрезал Алексей, вытащил из вазочки салфетку, тщательно протер ложку.

— Эх! Ну отчего вы, приезжие, все такие грубые? А? Че, думаешь, некому тут вас уму-разуму да вежливости научить? Есть, да только не надо это тебе, поверь на слово! Не нужно ему к этой девочке клинья бить, не обломится. Понял? А неприятностей огребете по полной. В обязаловку кто-нибудь стуканет хозяину.

Мимо Алексея молча протопал вошедший в столовую капрал.

Алексей проводил его взглядом, помолчал. Насколько он знал, хозяином заключенные называли начальника зоны.

— Ты?

— Что — я? — не понял мужичонка.

— Ты стуканешь?

— А может, и я, кто ж знает-то, ты же за мной следить не будешь, а, начальничек?

— А кто она хозяину? — продолжал спрашивать Алексей. — Жена, сестра?

— Дочка! — мужичонка зыркнул на Алексея.

— Дочка?.. — Алексей скривился. — Да… За дочку капитан и порвать может!

— Вот то-то и оно! — оживился мужичонка, понимая, что заинтересовал Алексея. — Я тут вот что спросить-то хотел? Вы обратно когда полетите?

— А тебе что за интерес? — насторожился Алексей.

— Да как что? Тут по тайге пятьсот километров до трассы — далеко. Хотел с вами. Ты, сержант, как узнаешь, когда летите, шепни мне по дружбе, я в долгу не останусь. Ты думаешь, что я рвань-пьянь и зовут меня никак? Не, братела, ошибаешься… Сема много че может, спроси кого хошь. И узнать, че надо, могу, и достать, че надо, могу. И за услугу отплачу, не сумневайся.

— Сбежать хочешь? — спросил Алексей, принимаясь за еду.

Одним глазом он все еще поглядывал за Бато.

— Хочу. Кипишно тут стало, сам небось уже все знаешь. Стремаюсь. А жить-то хочется! Зэка тут, понятное дело, никуда не денутся, ну разве зону разморозят,[4] да как тут разморозишь, когда вертухаев больше, чем братвы? Вертухаи[5] с хозяином тоже, так сказать, при деле, а мне тут больше делать нечего. Вольный я человек! А вольный человек, начальник, жизнью дорожит! Так что ты мне шепни по дружбе, а я отплачу. Я в сторожке живу рядом с управой. Махонькая такая сторожка, справа. Понял? — Одним глазом мужичок тоже косился на Бато, и как только бурят с полным подносом еды развернулся, чтобы идти к столику, как он тут же раскланялся:

— Ну раз понял, тогда все! Хатумба, начальник! — И словно ветром сдуло мужичка из-за стола. Был — и не стало. Только входная дверь хлопнула.

Подошедший Бато поставил на стол поднос, сел напротив. Алексей перевел взгляд на друга. Аюшеев буквально светился. С лица не сходила улыбка от уха до уха. Алексей пытался вспомнить, когда он видел у Бато такую улыбку, но не смог. Служба к радости не располагала.