Первый парень на «горшке» - Тата Кит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не выдержала и я – тоже обернулась, но не заметила ничего такого, на чем можно было бы заострить внимание. Да, парень хорошо сложен – есть мышцы, пресс, но и наши парни тоже имеют такие же торсы и сильные руки, которые были закалены работами в полях или личных хозяйствах. Даже наш долговязый Стёпа – носитель очков с толстой оправой – обладал прессом и жилистыми руками. Так что, вполне может, быть, что Ленку манил и увлекал больше тот факт, что перед ней находится билет в большой город со всеми его соблазнами и перспективами, нежели просто симпатичный парень.
– Может, отдохнем и перекусим? – предложил с воза Витя, из волос которого торчала сухая трава. – Пить хочу – сейчас сдохну!
– Согласен! – салютовал ему Стёпа граблями. – Руки уже трясутся. Давайте немного отдохнем. Как раз только телегу осталось накидать.
– Салаги, – насмешливо фыркнул Лёша, который всё это время не очень-то старательно грёб сено граблями, пока парни в это время закидывали его на вилах на уже высокий воз.
– Девчонки, держите этого упыря! – крикнул Витя, спрыгивая с воза. – Сейчас я его на вилы посажу!
– Да-да, Ксюша, – Лёша тут же прильнул к Ксюше и с плутовской улыбкой добавил. – Держи меня крепче.
– Отстань, дурак! – щелкнула она его по лбу и, смеясь, отпрянула от парня, чтобы вместе со мной расстелить под тенью дерева скатерть и разложить взятые с собой пайки.
Помыв руки под потоком воды, льющейся из взятой специально для этого бутылки, постепенно парни один за другим присоединились к перекусу. В стороне остался только Рамиль, который предпочел сесть в тени дерева, что находилось от нашей компании метрах в ста.
– Не хочет? – спросила Ксюша, когда отправленный за ним парламентер в лице Лены, не принес никаких результатов.
– Сказал, что не голоден, – ответила девушка понуро и села рядом с Витей, который специально держал для нее место рядом с собой.
– Есть не хочет, так пусть хоть попьёт, – возмутилась Ксюша.
– Он сказал, что ничего не хочет, – психанула Лена, которую явно бесило то обстоятельство, что Рамиль не последовал за ней, как баран на веревке.
Я перевела взгляд на гордого… идиота, сидящего далеко от нас. Прислонившись спиной к дереву и, согнув широко расставленные ноги в коленях, он обтирал шею и плечи своей скомканной футболкой. Лицо его при это выражало пренебрежение и раздражение, похоже, даже ветром, который смел касаться его идеальной бронзовой кожи.
– Ну, и пусть солнцем питается, – фыркнула я и со злостью откусила огурец. – Нянчиться тут с ним никто не нанимался.
– Ты, конечно, права… – начал аккуратно Лёха, предугадывая мою возможную реакцию на его слова. – …но парень работал наравне с нами, так что, хотя бы, воду ему точно можно предложить. И, вообще, может, он нас стесняется.
– Он?! – у меня даже голос скрипнул, не выдержав натиска иронии.
– Ну, да, – поддержала Лёшу Ксюша и аккуратно глянула на гордого одинокого индюка под деревом. – Мы же для него все незнакомые люди. Может, ему неловко с нами или он чувствует себя лишним…
Оглядела друзей, которые, похоже, были солидарны с этим мнением.
– Боже, – вздохнула я обреченно. Взяла опустевший пищевой контейнер и наполнила его бутербродами. Прихватив бутылку холодной воды, двинулась к Рамилю с твердым намерением накормить этого выдергу, даже если для этого придётся силой пихать дары природы прямо ему в глотку.
Конечно, этот павлин заметил мое приближение к нему и обозначил его лишь легким поднятием взлохмаченной брови, чтобы затем снова прикрыть глаза и продолжить наслаждаться солнышком.
– Обгоришь, – произнесла я, специально загородив собой солнце.
– Тебе-то какая разница? – фыркнул он надменно и соизволил оторвать затылок от дерева, но только для того, чтобы смерить меня высокомерным взглядом.
– Никакой. Будет даже приятно утопить тебя вечером в сметане.
– В сметане? Зачем? – чуть нахмурился городской цветочек.
– Крема специального у нас нет, зато сметаны хоть утопись, – пояснила я. После секундной паузы протянула ему контейнер с перекусом. – Поешь.
– Я уже сказал твоей подруге, что не буду есть, – произнес Рамиль раздраженно и снова начал смахивать с плеч солому.
– Пить ты тоже не будешь? – потрясла бутылкой перед его лицом. – Холодная, ключевая.
Парень нарочито равнодушно мазнул по бутылке взглядом и с оттенком одолжения сказал:
– Ладно, дай попью, – слегка вытянул руку и пошевелил пальцами, будто дворнягу или прислугу какую подзывал.
– Попроси нормально, – смотрела я на него сверху вниз. – Помнится, утром у тебя получилось выдавить из себя это слово.
– Какое?
– Волшебное.
Коротко усмехнувшись, Рамиль гордым индюком откинулся обратно на ствол дерева и снова прикрыл глаза, наслаждаясь загаром в моей тени.
– Зря, – вздохнула я нарочито расстроенно. Открыла бутылку и с наслаждением, специально его дразня, немного отпила воды. – М, вкуснотища! Так классно освежает. Холодная. Точно не будешь?
Глаза Рамиль не открыл, но кадык на его шее дернулся. Кого-то явно душила сухость во рту, но гордость и высокомерие ко всему простому были выше.
– Точно не будешь? – продолжала я дразнить. – Я сейчас верну бутылку парням, и они её быстро осушат.
– Плевать.
– Как знаешь, – хмыкнула я и, словно между прочим, добавила. – Бутылка, кстати, последняя.
Повернулась на месте и только-только подняла ногу, чтобы сделать шаг от него подальше, как до слуха донеслось тихое, почти болезненное:
– Подожди.
Гордая собой, с трудом подавила злорадно-триумфальную улыбочку.
– Ты что-то сказал? – спросила я, небрежно глянув за плечо.
– Подожди, говорю, – Рамиль рывком встал на ноги, отряхнул пятую точку и протянул ко мне руку. – Дай воду.
– А что насчет волшебного слова?
Рука его в ту же секунду безвольно повисла. Уставший и почти молящий взгляд болотистых глаз на секунду был обращен небу.
Молится, поди, на меня.
– Пожалуйста, – произнес он, наконец, и даже выдавил корявое подобие улыбки, чтобы затем добавить язвительное. – Заколебала.
– Можно было ограничиться «пожалуйстом», – всё же, протянула ему
