Любовный секрет Елисаветы. Неотразимая Императрица - Елена Раскина

– Хороша девочка! – сказала цесаревна Елизавета, редко хвалившая чью-либо красоту. Потом Наташа целовала руки членам императорской фамилии, а заодно и цесаревне.

– Ну, будет, будет, – рассмеялась Елизавета, – нечего мне руки целовать… Жениха, вон, лучше целуй, да покрепче, чтобы он чужих жен не отбивал… – И добавила шепотом: – И за мной чтобы не волочился!

Наташа вздрогнула от удивления: она в первый раз столкнулась с бесцеремонностью цесаревны и не знала, как ответить этой легкомысленной красавице, так беззаботно рассказывающей о прошлых похождениях князя Ивана. Пятнадцатилетняя невеста смешалась, покраснела и с горечью заметила, что ее красавец-жених бросил на цесаревну Елизавету отнюдь не безразличный взгляд. А рыжеволосая соблазнительница беззаботно рассмеялась и павой выплыла из зала Лефортовского дворца, где проходило обручение.

И вот теперь жених Наташи, в недавнем прошлом – лучший друг императора, мог оказаться никем. Смерть Петруши лишила его могущества, и Наташа чувствовала, как больно и тяжело сейчас Ивану. Траурная процессия скрылась из глаз, Наташа отошла от окна, долго и бесцельно бродила по комнате. «Чем мне помочь Иванушке? – думала она. – Тяжко нам всем будет…» Наташа снова вспомнила церемонию обручения и фривольные, легкомысленные слова цесаревны Елизаветы.

«Если бы цесаревну в императрицы! – вздохнула девушка. – Тогда бы и Иванушке послабление вышло. Не сживет его цесаревна со свету, пощадит – ведь, говорят, неравнодушна к нему была». Цесаревна, благоволящая к Ивану, устраивала Наташу больше, чем другие претенденты на русский престол. В последнем князь Иван был согласен со своей невестой. Вскоре после погребения Петра II он тайно выехал в Александров.

Глава четвертая

Семейство Долгоруких

– Что же ты, князь Иван, предложить мне хочешь? – спрашивала Елизавета у Долгорукого, который без предупреждения явился к ней.

Был обычный январский день, тусклый и зябкий. Елизавета почти не выходила из своих покоев, где пыталась гадать на картах, вопрошая судьбу, быть ли ей императрицей. К цесаревне и ее другу несколько раз заезжала Настя, но Елизавета пребывала в меланхолии и не хотела никого видеть. И вот, к безмерному удивлению Алексея, она не отказала в приеме князю Долгорукому. «Видно, и в самом деле неравнодушна к князю», – подумал Шубин, и ему отчаянно захотелось выставить Ивана вон.

– Зачем тебе, Лиза, красавчик этот? – спросил он у цесаревны. – Дай-ка я ему порог укажу! Невеста, верно, заждалась…

– Не трогай Ивана, ангел, – ответила Елизавета, – он мне важные вести привез…

Новости, привезенные князем Иваном, и в самом деле оказались необыкновенно важными. Князь предложил цесаревне занять русский престол и заявил, что Долгорукие окажут ей всяческую поддержку в обмен на сохранение их богатства и привилегий.

– Сладко поешь, князь Иван, – ответила Елизавета, и на лице ее появилась обворожительная улыбка, – да только я пению твоему ни на грош не верю. Престол российский занять – не шутка. Тут военная сила нужна. А ты, князь, полки за меня не подымешь.

– А ежели подыму, Лиза? – ответил князь и подошел к цесаревне вплотную, потом, недолго думая, обнял ее за плечи и резко, решительно прижал к себе.

– Уйди, князь, не про тебя печь топится… – рассмеялась Елизавета, отстранившись. – Ты лучше о деле говори.

– О деле? – переспросил князь. – О деле я уже все сказал. Взойди на престол, а мы, Долгорукие, твоими рабами верными будем.

– Рабами? – захохотала Елизавета, а потом, отсмеявшись, добавила с обескураживающей прямотой: – Батюшка таких рабов в Сибирь ссылал…

«Вся в отца, – подумал князь Иван, наблюдая за тем, как изменилось при этих словах личико цесаревны, – такая и вправду в Сибирь сошлет, не помилует. Сестру нужно на трон сажать. Катька хоть и дура, но семью не предаст…»

– Подумай над моими словами, царевна, – продолжил Иван после минутного замешательства, – никто тебя, кроме нас, Долгоруких, не поддержит.

– А сестру свою Екатерину не хочешь на русский престол посадить? – спросила цесаревна, словно прочитала тайные мысли князя.

– Не по ней престол российский, – отрезал тот, – сестра моя не того нрава, чтобы всем в одночасье рискнуть. А ты, Лиза, рисковать сможешь – нрав у тебя отчаянный.

– Комплименты мне говорить решил? – Елизавета положила белые полные руки на плечи Ивана. – Не стоит, князь, для комплиментов у меня другие есть. А у тебя невеста пятнадцатилетняя. Ей и говори.

– А если я и ей, и тебе слова нежные шептать буду? – Князь снова привлек Елизавету к себе, но та резко вырвалась, отошла в сторону, рванула на себя створки окна. В комнату ворвался ледяной январский воздух, стало пронзительно холодно.

– Уходи, князь, – сказала цесаревна, – не подошло еще мое время. Я своего часа ждать буду.

– Да когда же он наступит, твой час? – иронично переспросил Долгорукий.

– То батюшка мне подскажет, а других советчиков я слушать не стану. Наведывался он тут ко мне давеча, сказал, что рано мне пока на престол российский. А ты к невесте иди, князь… Ждет ведь не дождется…

– Прощай, царевна, – вздохнул князь, – когда тебя государыня новая в монастырь дальний сошлет, меня вспомнишь – да поздно будет.

Он бы много еще сказал, но Елизавета указала на дверь, и князь не посмел задерживаться.

– Алеша! – крикнула Елизавета. – Алеша, милый! Поди сюда, не могу больше…

Потом она плакала на груди Алексея и шептала о том, что обязательно дождется обещанного отцом часа славы и власти. Шубин знал, что этот час рано или поздно наступит – мертвые не навещают живых просто так, и душа Петра I, задержавшаяся в этом мире, не стала бы давать Елизавете напрасных обещаний…

– Что ж ты, Иванушка, не уговорил ее? – спрашивала Наташа Шереметева жениха, который за несколько дней, прошедших после похорон императора, помрачнел, похудел и поблек. Сейчас она не узнавала в этом мрачном, потерявшем былой лоск человеке красавца и умницу, который еще недавно заставлял пятнадцатилетнюю графиню Шереметеву краснеть и трепетать от восторга.

Однако Иван вернулся из Александрова в совершенной растерянности, долго отмалчивался и не хотел рассказывать, как прошла беседа с цесаревной. Новые родственники князя – Шереметевы – пока не докучали жениху и невесте, но в случае опалы князя собирались помешать этому браку. Иван чувствовал это, и тучи, собравшиеся на горизонте его доныне безмятежной жизни, мешали князю быть откровенным с Наташей, как прежде.

– Не уговорил, – ответил князь, решив посвятить Наташу в свои заботы, – глупа она и ленива, все часа ждет. А того не понимает, что так всю жизнь прождать можно. Говорит: «Мне батюшка нужное время подскажет…»

– Да как подскажет? – ахнула Наташа. – Кто же с мертвыми советуется?

– А она советуется. Отец покойный ей свою волю диктует. Сестру Екатерину нужно на трон сажать. И я на Верховном совете об этом говорить буду. Была Екатерина Первая, будет – Екатерина Вторая.

Наташа не могла поверить, что княжна Екатерина, которую не успел соединить с Петром II священный обряд венчания, может претендовать на российский трон. Все, что говорил Иван, казалось ей странным и невозможным, бесконечно далеким от того мира, в котором до обручения жила юная графиня Шереметева. В мире, к которому привыкла юная невеста, не было ни мертвых, вмешивающихся в дела живых, ни всех этих закулисных тайн, о которых так буднично рассказывал ее жених. И все же она попыталась отговорить Ивана.

– Да ведь княжна Екатерина императору покойному невестой была, не женой. Обручение – не венчание.

– А разве ты не жена мне? – спросил князь, обнимая Наташу за плечи. – Разве наше обручение венчания не стоит?

– Стоит, Иванушка, стоит. – Наташа прильнула к Ивану, зажмурилась, и ей представилась картина из недавнего золотого сна: жених надевает ей на палец золотое кольцо ценой в шесть тысяч рублей, все вокруг завистливо перешептываются, а цесаревна Елизавета бросает на трепещущую от счастья невесту снисходительно-небрежный взгляд.

– Только умер государь наш, не успел на твоей сестре жениться, – добавила она. – А мы обвенчаться успеем.

– Если я в опале буду, – с не свойственной ему проникновенностью и серьезностью спросил Иван, – ты за меня замуж выйдешь? Не побоишься?

– Не побоюсь, – так же серьезно ответила Наташа. – Я такой привычки не имею, чтобы сегодня одного, а завтра другого любить.

В эту минуту князь Долгорукий, чьи любовные похождения ни для кого не составляли тайны, счастливый обладатель двусмысленной репутации, поневоле залюбовался своей трогательной и по-детски доверчивой невестой. Он знал, что эта девочка всюду пойдет за ним, замирая от счастья, простит измену и предательство и всю жизнь будет благословлять того, кто сделает ее несчастной.