Кадры памяти (СИ) - Жукова Юлия Борисовна

Растерянный Азамат в не очень ровно надетом Венце Власти стоит перед крыльцом Дома Старейшин и робко пытается поблагодарить сразу всех, а к Лизе тем временем выстраивается очередь за благодатью. Можно подумать, это её Императором избрали! Нет, это надо исправить. Надо что-то сделать, чтобы все вспомнили, в чью честь они тут собрались, иначе это никуда не годится! Был бы он красивым, как раньше, очередь за благодатью стояла бы к нему, а так… Я должен его поздравить, но боюсь, что это снова выйдет сухо и принесёт нам обоим только неловкость. Если бы я мог обнять его, как раньше… Но неужели моей любви к нему на это не хватит? Допустим, Лиза не знает категории «отвратительно», но вот же Унгуц не брезгует, а я что, намного лучше него? Да я просто избалованный мальчишка! Лиза права, я много раз обижал Азамата и должен это исправить. Пусть все видят, что они избрали Императором по-настоящему любимого человека!

Интересно, что после прибытия на Муданг будущее Лизы стало приоткрываться сильнее, хотя всё равно толком ничего не понятно. На данный момент я расшифровал мерина, матушку и лыжи — хотя по-прежнему не понимаю, почему именно эти вещи попали в предсказание, — а так же вулкан и пещеру. Пещеру, впрочем, не совсем, потому что Лиза успела побывать в нескольких пещерах, а я не знаю, как они выглядели. Ещё я как-то раз увидел у неё тот прибор, правда, по-прежнему не знаю, что им делают и почему он так важен, но, вероятно, она им кого-то лечила или вылечит. Главное, я понял, что не надо пытаться составить общую картину из обрывочных предсказаний. Все элементы, что мне являются, относятся к разным событиям, и далеко не все из них действительно важны. Старейшина Ажгдийдимидин могущественнее и опытнее меня, и он способен отличать важные предсказания от не важных, и даже может иногда удерживать их подольше. Так мы узнали, что Лиза повлияет на ход кампании за независимость, хотя выяснить детали нам не удалось, несмотря на объединённые усилия духовников всей планеты. Иногда у меня появляется подозрение, что боги сами в каждый момент не знают, что подкинут Лизе в следующий. А возможно её инопланетная природа позволяет ей сильнее сопротивляться воле богов. Или же это вовсе проделки Ирлика, который обожает вносить хаос в любую систему. Вряд ли мы когда-либо узнаем наверняка.

Человек, к которому Азамат посоветовал мне обратиться (я ни секунды не сомневаюсь, что совет этот исходил от Лизы, а Азамат просто передавал) оказался учтивым и даже приятным на вид землянином средних лет. Когда я прихожу, у него в конторе всегда тихо и никого нет, только бесшумная полупрозрачная секретарша, про которую я не могу даже с уверенностью сказать, что она живой человек. Не знаю уж, каким образом этот с позволения сказать целитель собирается помочь мне разобраться с моими трудностями, до недавних пор он просто усаживал меня в удобное кресло, угощал чаем и часами выслушивал мои воспоминания, почти ничего не говоря в ответ. Это было в чём-то даже приятно. Я рассказал ему о многих вещах, которыми никогда ни с кем не делился, и мне было довольно легко это сделать, потому что он совершенно чужой человек с чужой планеты, совсем меня не знающий. Последнее же время он всё больше подталкивает меня к анализу моих и чужих поступков. Иногда я узнаю приёмы, которым сам учился не так давно, другие для меня совершенно непонятны. Эцаган говорит, что я становлюсь благодушнее. Что ж, посмотрим, что будет дальше. Всё равно я пока не придумал, как можно работать над собой самостоятельно.

И вот я стою на пороге тёмного трактира жарким летним днём — я давно заметил, что всё самое важное случается в моей жизни именно в месяц Ирлика, и в самую невыносимую жару — и вижу ту сцену, с которой всё начиналось шестнадцать лет назад. Азамат в богатой дарёной одежде и гирляндах драгоценных украшений возлежит на подушках и двумя пальцами держит за ручонку крошечное создание на руках у Тирбиша. Лиза растянулась рядом, всем своим существом излучая покой и благоволение. Картинки мелькают перед моим внутренним взором — как она заботится о малыше, сама кормит, сама с ним гуляет, хотя для этого есть муж и слуги, занимается с подросшим мальчишкой премудростью, играет с ним и другими детьми в мяч… Мне приходится пару раз сморгнуть, чтобы снова увидеть реальность и не прослезиться. Человек, к которому я по настоянию Азамата иногда хожу на Гарнете, пытается меня убедить, что обычно женщины любят своих детей. Мой собственный опыт свидетельствует об обратном, а ни с кем из друзей я эту тему никогда не обсуждал из-за стыда за собственное детство, который только теперь стал замечать. Но сейчас, глядя на Лизу, я думаю, что по крайней мере существуют приятные исключения.

Я должен сказать ей какое-то напутствие, хотя я и не её духовник, но всё равно приличия требуют. Однако ничего путного в голову не идёт. В итоге меня хватает только на самую банальную, формальную фразу:

— Будь хорошей матерью, — с трудом произношу я, чувствуя, что это не передаёт и сотой доли того, что я хочу выразить. Я и так знаю, что она будет хорошей матерью, я это только что видел! Слов, чтобы дополнить моё глупое пожелание, по-прежнему не находится, так что я вынужден прибегнуть к действиям. Её волосы неожиданно мягкие и очень приятно пахнут. Я стараюсь влить в этот поцелуй столько благодати, сколько скопил с тех пор, как расстался с Азаматом на ветреном взлётном плато далёкой беззвёздной ночью.