Дело о детях благородных семейств (СИ) - Куницына Лариса

— Конечно, — кивнула она, приложив кружевной платочек к глазам.

Расспросив её, Марк не узнал ничего нового и прошёл в покои, где жил молодой Анжу. Ламмерт занимал несколько комнат. Все они были обставлены дорогой красивой мебелью, и всё ещё носили небольшой налёт детства. Царивший там беспорядок говорил о том, что юноша до сих пор отстаивал свою независимость от взрослых, запрещая прислуге трогать свои вещи. В углах по-прежнему пылились искусно вырезанные из дерева игрушечные мечи и щиты с ярко-раскрашенными гербами, на каминной полке стояла статуэтка дракона, а через спинку кресла была перекинута златотканая лента, свидетельствующая о победе в детском турнире, которые отцы устраивают для своих сыновей в перерывах между турами взрослого турнира.

Пройдя в классную комнату, Марк осмотрел корешки книг и убедился в том, что научные труды были задвинуты подальше, а на конторке лежали рыцарские романы и исторические хроники, часто заложенные между страницами сломанными перьями, обрывками бечёвки и бумажками. Всё здесь выглядело заброшенным, потому что теперь основная деятельность Ламмерта переместилась туда, где для него устроили настоящий кабинет с широким письменным столом и полками с книгами, которые он теперь мог подбирать на свой вкус. Впрочем, там стояли всё те же хроники и романы. Присев за стол, Марк осмотрел его. На столе царил относительный порядок, по крайней мере, там было свободное место, куда можно положить бумажный лист, а письма и записки хоть и лежали подобием вороньего гнезда, всё же были засунуты в красивый сафьяновый бювар с золотым тиснением. Придвинув его, Марк просмотрел лежавшие наверху бумаги. Здесь были небольшие, написанные быстрым почерком мадригалы и несколько рисунков, в том числе изображения симпатичных девиц и несколько сделанных наскоро портретов, нарисованных с известной долей иронии. Марк невольно усмехнулся, просмотрев их, а потом задержал взгляд на изображении белокурого юноши, черты которого показались ему знакомыми.

— Я вижу, Ламмерт отличается живым умом, он начитан и при этом довольно романтичен.

— Так и есть, — согласился граф. — Но он никак не мямля. Матушка хотела обучить его игре на лютне, но инструмент пылится в углу, зато он не забывает регулярно полировать свой меч.

— Это похвально. Постойте!

Марк задержал взгляд на небольшом оттиске печати и, зацепив листок, осторожно вытащил его из пачки. Пробежав глазами по ровным строчкам, он увидел другой почерк. Некто, видимо, писал Ламмерту из родового имения, описывая свою скучную жизнь там. Взглянув на подпись, он прочёл: «Искренне твой Роланд», а потом внимательнее вгляделся в оттиск, поставленный печатью, которую наверняка носили на перстне, и в портрет белокурого юноши.

— Это ведь письмо от Роланда Ренара-Амоди? — спросил он. — И это его портрет?

— Возможно, — согласился граф. — Они встретились здесь пару лет назад, когда барон Ренар-Амоди привёз своего младшего брата из имения в столицу, и почти сразу подружились. Они часто проводят время вместе.

— Судя по письму, они довольно близки и наверняка делятся секретами друг с другом. Я позже встречусь с ним. А теперь скажите мне, где ваш сын хранит дорогие ему вещи? Знаете, маленькие сердечные реликвии, вещички, напоминающие о первых победах...

— Я понял вас!

Анжу поманил его за собой, и они перешли в спальню, где рядом с кроватью стоял узкий высокий шкаф с дверцей и выдвижными ящиками. Сунув руку под полог кровати, он достал оттуда ключ и отпер дверцу.

— Как видите, Ламмерт ничего от меня не скрывает, — пояснил он. — Правда, он знает, что без особой нужды я не стану интересоваться его тайнами.

Граф достал с полки небольшую резную шкатулку и откинул крышку. Она действительно была заполнена милыми мелочами, которые юноши хранят на память: брелок с изображением святой Лурдес, ухо первой собственноручно подстреленной лисицы, сломанная золотая пряжка, небольшой, оправленный в речной жемчуг портрет мужчины в старомодном костюме, видимо, кого-то из почивших графов Анжу, которого Ламмерт особо чтил. Но неожиданно внимание Марка привлекла коротенькая шёлковая лента приятного розового цвета с оттенком персика. Осмотрев её, он невольно улыбнулся. Лента была новой, её цвет ещё не успел измениться, и о многом говорил. Марк узнал этот оттенок, который назывался «румянец невинности». Его, как правило, носили юные девушки, едва достигшие брачного возраста. Судя по тому, как была обрезана лента, её отстригли маленькими ножницами, потому что пришлось сделать два надреза. Такие ножницы обычно хранятся в корзинках для рукоделия, значит, этот кусочек был отрезан самой девицей и отдан в дар, а Ламмерт хранил его среди своих сокровищ.

— У него есть девушка? — спросил Марк, обернувшись к графу.

Тот с озабоченным видом выдвигал ящики шкафа и заглядывал в них.

— Что? — рассеянно переспросил он. — Нет, девушки нет. Он не помолвлен и пока не заикался о том, что встретил подходящую девицу... Знаете, ваша светлость, я обнаружил нечто странное. Вернее сказать, странно то, что я кое-чего не обнаружил. В этом шкафу Ламмерт хранил свои драгоценности и деньги, но теперь здесь ничего нет.

— В самом деле? — Марк подошёл к нему. — Посмотрите, не пропало ли ещё что-то? Может, одежда, ещё какие-то ценные вещи.

— Вы полагаете, он мог сбежать? Но зачем? Если ему хотелось уехать куда-то, он мог просто сказать! Подождите, я позову его лакея.

Граф вышел и вскоре появился пожилой слуга. Поклонившись на ходу барону, он сразу же прошёл в гардеробную и через какое-то время вернулся.

— Пропала седельная сумка, несколько рубашек и дорожный плащ, ваше сиятельство, — доложил он. — К тому же господин Ламмерт, уходя, надел сапоги для верховой езды.

— Да что же это?.. — совершенно сбитый с толку, пробормотал граф, а потом быстро вышел. Он вернулся через какое-то время и сообщил: — Я велел проверить, не пропал ли из конюшни его конь, но Орёл на месте. Зачем ему сапоги, если он оставил Орла?

— Со временем всё выяснится, — успокоил его Марк. — Пока же мы можем с некоторым облегчением констатировать, что Ламмерт покинул дом по своей воле и, коль скоро он взял с собой дорожную сумку и рубашки, то отлучился на несколько дней, и ничего страшного с ним не случилось. Надеюсь, скоро он объявится и всё объяснит. Я же пока продолжу поиски.

Попросив графа немедленно сообщить в Серую башню, если появятся какие-то новости от Ламмерта, Марк откланялся и пошёл на улицу принцессы Оливии, где стоял дом де Камборна.

Виконт встретил его не слишком любезно. Спустившись в нижний зал, он холодно поинтересовался:

— Ваша светлость явились сюда угрожать мне, потому что вас науськал этот напыщенный осёл Анжу?

— Слушайте, виконт, — раздражённо проговорил Марк, хмуро взглянув на него. — Вы можете считать графа Анжу каким угодно животным, но сравнивать меня с собакой, это уже слишком! Я явился сюда по приказу графа Раймунда, чтоб разобраться в причине вашей ссоры, и мне нет абсолютно никакого дела, как вы относитесь к моей миссии, но исполнять указ короля о тайной полиции вы обязаны. И если вы ещё раз, как незадолго до этого, позволите себе нелицеприятные высказывания о нашем государе, я препровожу вас в Серую башню, и мы продолжим разговор после того, как вы немного остынете в подземных апартаментах.

— И по какому же обвинению, осмелюсь спросить? — выпалил виконт.

— Оскорбление его королевского величества? Или думаете, что подобные обвинения могли выдвигаться только при короле Ричарде?

Виконт, который уже открыл рот, чтоб снова возразить, промолчал и устало опустил плечи.

— Простите, ваша светлость. Я не хотел оскорбить ни вас, ни короля. Просто я в гневе и отчаянии. То, что случилось с моей дочерью... это ужасно! И я опасаюсь, что вместо справедливости, я получу лишь обвинения в свой адрес. Ведь его сиятельство граф Анжу входит в ближний круг короля, а я...

— Не надо усугублять своё положение, ваша милость, — примирительно проговорил Марк. — Я выслушал версию графа, теперь хочу выслушать вашу. Только после этого я смогу судить о том, что произошло, но ни ваше положение, ни положение графа на моё суждение не повлияет. Даю вам слово!